Иван Дорога

– Мы стоим друг друга, – со значением ответил я.

– Спасибо, Вань! – неожиданно с горьким оттенком сказала Люба, и губы ее еле заметно дрогнули.

– За то, что проводил? – с недоумением уточнил я, искренне не понимая такой реакции.

– Нет. За то, что не постеснялся со мной погулять! – уже с глазами на мокром месте пояснила она.

– А почему я должен был постесняться?

– Ну как, ты же знаешь мою репутацию! – съежившись и пряча руки в карманы громко прошептала она. – Я ведь не такая… это Зина трахается как злодейка, а я…

– Зачем общаешься, если не такая?

– А ты с Димой зачем? – обиженно бросила Люба.

– Вообще-то он бывает очень умным, не гляди что псих! – радостно ответил я.

– А Зина бывает очень доброй, не смотри что шалава! – рассмеявшись, утерла глаза Люба.

– Главное, чтобы у них общих детей не было!

– А что, это передается?

– У психов вроде да, а с… – тут я задумался.

– Понятно. Я тоже не знаю, – выручила Люба. – А ты знаешь свою репутацию? Знаешь, что о тебе говорят? – неожиданно спросила она, и я на секунду окаменел, а после машинально стал шарить по карманам в поисках сигарет.

– Что? – со скрипом выдавил я, чиркая зажигалкой.

– Говорят, что ты не врешь, даже когда врешь, – словно чеканя слова, выдала она.

Я задумался и протянул ей бутылку, но она только покачала головой, блеснув усталостью в глазах. Поцеловала меня в щеку и, махнув рукой, скрылась в темноте подъезда.

Я шепнул: «Пока…», в пустоту лестницы и вышел из-под козырька, когда вдруг вскинул голову на резкое покашливание и железный скрип. Из раскрытого окна второго этажа, высунулся седой растрепанный старик в, наверное, таком же старом, как и сам махровом халате. Он навалился локтями на кусок оцинковки под окном и курил какую-то едреную самокрутку, так что воняло на всю округу.

– Душевно. – протяжно сказал он. – Она ж тебя на чай звала, а ты не понял, – хрипло и тихо смеясь, добавил старик.

Я отчего-то разозлился, бросил бутылку в клумбу и, отступив чуть назад, рявкнул:

– Да пошел бы ты спать, старик!

– Пойду, пойду… а ты мог бы сейчас тискать Машку, за Машкину ляжку если бы… – и не окончив фразы, старик закивал, бросил окурок на подъездный козырек и закрыл окно.

Я тогда улыбнулся и уже на углу дома глядя в расступающийся туман шепнул себе под нос: «…если бы не был таким дураком!»

Глава 3. Плотный воздух

Детство не кончается ровно до тех пор, пока тебя обеспечивают родители, – мое продлилась до осени девяносто седьмого. Когда я говорю «обеспечивают», то имею в виду не только: кормят, одевают, предоставляют крышу над головой и снабжают карманными деньгами. Но в большей степени создают некий эффект защиты и принадлежности к чему-то цельному и большому, величину которого можно оценить, уже лишившись этого.

Несмотря на то, что своих родителей я умел рассматривать как нечто отдельное друг от друга, все же, когда в сентябре они разъехались, а после и развелись, подобный взгляд не объяснил мне ничего. Я отчетливо понял эту прежде пафосную для меня фразу: «этот случай разделил мою жизнь на “до” и “после”!». Она казалась мне смешной, ведь, как правило, ее не очень уместно произносили взвинченные немного истеричные тетки в рамках телевизионных передач. Но теперь мои «до» и «после» лежали по разные стороны, а я застрял на разделяющей их линии.

Родители разошлись тихо – никто ничего не знал и не подозревал до последнего (включая меня). Кстати, так сказать, обычный порядок развода нарушало еще и то, что именно мать переехала на съемную квартиру.

Первую неделю я вообще не особенно чувствовал разницы, может быть только еда стала хуже, отец плоховато готовил и, может быть, от нервов имел тягу к эксперименту. Но в следующее воскресенье я почти физически ощутил, как тот эффект, который я прежде называл «куполом», буквально развалился. В дом вползла промозглая и рациональная пустота, очень похожая на дождливую осень, ту, что теперь медленно шаталась за окнами. Мозги загудели белым шумом, словно приемник потерявший волну, и с глаз сошла золотистая пленка, которая делала воздух живым, а атмосферу уютной.

В общем тогда я узнал, что имеют в виду, когда говорят о тоске, оказывается все, что я испытывал раньше и называл так же, это только намек на нее или скорее скука. И еще одна странная вещь, мать переехала буквально за несколько кварталов и часто проведывала меня, и я бывал у нее, но никакого намека на прежнее чувство просто не было. А попытка обсудить это привела только к ощущению сна. Только моего хорошо усвоенного памятью сна, от которого теперь пришлось проснуться.

Да, что ни говори – тоска поганый попутчик, и познавшему ее известно – эту сволочь нельзя выгнать силой или упросить оставить тебя в покое. Хотя вполне можно обмануть с помощью любого, даже искусственно признанного интересным дела. Где безделье там тоска прорастает сама по себе безо всяких объективных причин. А коль уж причины есть необходимо делать хоть что-нибудь и прерываться только на передышки и сон. В этом смысле текущие обстоятельства шли мне на встречу – отец потерял и без того очень символически оплачиваемую работу и лишил меня всяких карманных денег. У матери клянчить гроши стало невозможно, от того что зарплату в школе не плотили по три четыре месяца. До сих пор не могу взять толк – как выживали?

Если говорить о плюсах этого периода, то вместе с настроением даже не свободы, а беспредела, у граждан по разумению и размаху повально прорезалась предпринимательская жилка. Все стали так или иначе что-то продавать и в какой-то момент вообще казалось, что вокруг только продавцы торгующие друг с другом. Даже те, кто торговал на рынке ширпотребом, китайскими и турецкими тряпками, смешались с общей массой. А пронырливый и скользкий Рома Поролон виделся на этом фоне неким пионером, разглядевшим «верный путь» раньше остальных.

Те же, кто продолжал настаивать на утверждении «торговля – это узаконенное воровство», словно накрылись этой лихорадкой как покрывалом. Продолжая бормотать свои идеологически мертвые мантры, согнув спины и грозя пальцем из какой-то иной реальности, в которой «и Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди!».

Тогда наша компания устремилась вырвать свой кусок из общего потока событий. Вот только нулевая координация и низкие интеллектуальные возможности ломали все планы по неизбежному финансовому взлету. Все, на что нам хватало ума, так это на обсуждение чужих уже свершившихся примеров успешного предпринимательства. Хотя чужие схемы, как известно, приносят настоящий успех только их первооткрывателю. Как вдруг на очередных посиделках Дима (неожиданно) предложил вариант.

Для введения нас в курс идеи Дима изложил один недавний случай. За несколько недель до этих наших посиделок он ездил с отцом в одну деревню, довольно далекую по местным меркам. В общем, пока отец решал какие-то свои вопросы с местным главой, Дима ждал его в машине, но скоро заскучал и решил прошмыгнуться по окрестности, когда к нему подошел некий мужичок. По описанию – замызганный и с отекшим красным лицом. Он предложил купить совершенно новый электрический распределительный щиток. А в качестве цены назвал бутылку «белой» или две «красного», но, когда Дима отказался, мужичок тут же сбил цену до двух «зеленых» (одеколон). Дима рассказал об этом отцу, думая, что делает это просто ради поддержания разговора. Но тот отреагировал как подобает опытному торговцу – заставил Диму найти и купить этот щиток, перед тем вручив ему упомянутый одеколон, купленный в местном сельпо. Дима так и сделал, а мужичок, когда передал ему электроприбор, сообщил, что если нужно еще, то всегда – пожалуйста. А на вопрос много ли у него этого добра, гордо ответил: «Одеколона в магазине не хватит!»

Как мы тогда загорелись этой идеей! Но прежде чем что-то предпринимать, само собой решили выяснить, кому вообще нужны эти электроприборы. Записав маркировку и название в течение следующей недели наводили справки, и кто бы нам их ни давал, выходило так, что все дороги ведут к Поролону. Оказывается, только он мог взяться за реализацию подобного товара (да и любого другого – тем и жил).

Встреча с Ромой Поролоном дала моментальный результат – мы выяснили сколько нам готовы заплатить. Рома не называл конкретной суммы, но сказал, что даст треть от той, которая указана на ценнике в единственном на всю округу магазине электротоваров. Дополнительно сообщил, что если вдруг нам понадобится машина с водителем от него, то это будет уже четверть суммы все от того же ценника. Но так или иначе для разведки необходимо было ехать независимо ни от кого, иначе пришлось бы оплачивать поездку в любом случае.

Над организацией выезда провозились целую неделю, и если деньги на предполагаемую покупку как ни странно нашлись быстро, то машину искали дольше всего. В конце концов Дима доконал родителя дать нам грузопассажирский уазик, имеющийся у них в хозяйстве, но только на условиях, что мы сами обеспечим себя топливом. По понятным причинам рассказать правдивую версию нужды в нем мы не могли, и Дима объяснил это необходимостью практики вождения, что его отец только приветствовал.

В общем собрались и отправились, правда вчетвером, Вадик не смог поехать, как сказал об этом Саня: «Наверное, гусям головы рубит? Он же вечно их кому-нибудь рубит!» Примерно к обеду мы въехали в деревню и прокатившись по центральной улице дважды, дружно уставились на Диму, тот только бормотал: «Смотрю, смотрю…», – как вдруг умолк и, напрягшись, резко прибавил ход. Машина с пробуксовкой пошла вперед, подпрыгивая на кочках, переходящих в ямы. Проехали узкую вырубку, зажатую между дорогой и речушкой с болотистым берегом. По узкой тропинке, вдоль воды шел маленький рыжий мужичок в широком длинном балахоне. Вдруг Дима завопил и ткнул в открытое окно пальцем, так что чуть не высадил мне глаз:

– Вот он! – и ударил по тормозам так, что визг колодок разлетелся по окрестностям рваным эхом.

Мужичок замер как вкопанный и вытянул шею, отчего стал напоминать суриката, высматривающего опасность. Но спустя долю секунды бросил какой-то узел и рванул вдоль дорожной насыпи в противоположном направлении.

– И зачем ты орал? – сквозь смех спросил Саня.

– Че делать? – напрягся Дима.

– Дави педаль, может, еще догоним! – предложил я, и машина рванула с места.

Мы довольно быстро поравнялись с бегуном и стали поочередно выкрикивать всевозможные уговоры для его остановки. Но спринтер был неуклонно сосредоточен на беге, пока вдруг не исчез с глаз.

Дима остановился, мы выскочили из машины и разбежались по обеим сторонам насыпи. Я и Саня спустились к вырубке, а Дима с Лехой на противоположную сторону дороги. Стоило разглядеть отверстие водосточной трубы под полотном тракта, как я невольно расхохотался.

– Мужик, вылезай!

– Не сяду, не сяду, не сяду… – слышалось из трубы монотонное повторение похожее на мантру.

– Это китайское КГБ! – гнусаво и громко объявил Саня. – По законам военного времени – расстрел на месте!

– Сань, да ты что? – громким шепотом сказал я, – он и так…

– Извини не сдержался, – давясь со смеху, сказал Саня и отошел чуть в сторону.