Телега адски стучала.
Из усадьбы побежало еще несколько народу, и один только Петр Григорьевич оставался спокоен на крыльце.
– Сдержать, сдержать! – толковал он вышедшей на крыльцо старухе-сказочнице.
– Держите на стену! на стену! – кричал сельский староста, соскакивая сам с телеги.
Но на стену не попали, а вылетели за околицу, а там на пашню, на косорог, в овраг. Телега перевернулась, но лошади продолжали нести. Извозчик потащился было на возжах, но бросил; новый мужик побежал было, держась за задок телеги, но упал.
Молодой парень лежал и охал.
К нему подбежал батька.
– Что, батюшка, не убился ли?
Но парень ничего ему не ответил, а вскочил и побежал за лошадьми. Те, как неопределенная масса какая-то, мелькали вдали.
– Черти! лешие! – говорил извозчик, возвращаясь в усадьбу. – Поедемте, барин, я вас на своих отвезу. Недалеко тут. В Захарьине, говорят, барыня-то кормит, – обратился он к Бакланову.
– Сделай милость, – отвечал тот.
Извозчику более всего было стыдно, что он хвастался, а лошади его разбили.
– Поедемте сейчас же! – прибавил он и затем, приведя еще дрожавшую от усталости свою тройку, заложил ее снова в бричку.
Бакланов сел.
– Прощайте! – произнес ему с крыльца своим добродушным голосом Петр Григорьевич.
Бакланов молча кивнул ему головой.
– Кричат все, лешие, а то бы я справился с ними! – продолжал, как бы оправдываясь перед Баклановым, извозчик, а потом, от сдержанной, вероятно, досады, стал неистово сечь свою тройку, так что та снова заскакала у него. Сердце Бакланова замерло в страхе, когда они стали подъезжать к Захарьину. «Ну, как ее нет тут!» – подумал он, и у него волосы на голове стали дыбом от ужаса. По крайней мере за версту еще он стал в повозке своей раком, выглядывая, нет ли на улице Захарьина экипажа Софи. Но его не было. Почти не помня себя, Бакланов обежал все дворы, и на одном из них сказали ему, что Софи приставала ненадолго, но уже с полсуток как уехала.
Выйдя на улицу, бедный герой мой сел на валявшееся бревно и горько-горько заплакал. О, как он любил в эти минуты Софи!
Часть шестая
1. Изучение исскуств
В Петербурге судьба сжалилась над моим героем: он отыскал Софи, помирился с ней, и они вместе отправились за границу.
В одно светлое блистающее утро, оба они, счастливые и довольные, выходили из гостиницы Гота в Дрездене.
Рядом с ними шел немец, чичероне.
– Мы куда это? – спросила его Софи.
– О, madame, в Grunes Gewolbe, – отвечал тот.
– Это где сокровища хранятся, – пояснил ей Бакланов, внимательно заглянув в красную книжку Бедекера.
Немец многозначительно кивнул ему, в знак согласия, головой.
Войдя во двор королевского замка, он таинственно посадил их в каких-то сенях. Тут уже сидели полная дама с двумя девицами и толстый господин, должно быть, русский купец с бородой, в пальто, непривычно на нем сидевшем, и мрачно склонивший голову. Полная дама бранилась с дочрьми.
– Ты глупа, что не надела коричневой шляпки! – говорила она.
– И не надену! – отвечала дочь.
– И я не надену! – подхватила и другая.
– Дуры! – сказала им на это мать.
Все это, разумеется, было говорено по-немецки и самым скромным образом.
– Сейчас, как выйдут, так и мы войдем! – сказал таинственно и лукаво немец.
Купец при этом приподнял на него лицо и почесал у себя за ухом.
Наконец двери отворились, и из них стала выходить толпа.
Немец, почти с азартом, схватил Бакланова и Софи за руку и втолкнул их в дверь, а потом сделал им, в знак поздравления, ручкой.
Тем их уже встретил сам господин профессор, с почтенною физиономией, в очках и ермолке. Купец и дама с дочерью тоже вошли вслед за ними.
Профессор ввел их в первую, с статуэтками, комнату и, закрыв как бы от удовольствия глаза, начал им рассказывать.
– У нас это в каждом магазине есть, – сказала Софи.
– Да, – отвечал Бакланов, – но это древность!
В одной из следующих комнат, с шпагами и орденами, Софи уже села.
Но зато внимательно и как-то злобно рассматривал все купец.
Дочери полной дамы тоже восхищались разными поддельными и настоящими брилльянтами.
В следующих затем комнатах и Бакланов зевнул, и больше уж стал обращать внимание на изображения королей саксонских, смутно соображая, как это они их этаких диких рыцарей делались все больше и больше образованными принцами.
С купца пот градом катился; но он, как человек привычный ко всякому черному делу, продолжал смотреть и слушать.
– Ух! – сказал наконец Бакланов, когда их выпустили из «Грюнес Гевельбе».
– Голова заболела, – подтвердила и Софи.
С одной только дамой немецкою ничего не случилось, может быть, потому, что она прошла, решительно ни на что не смотря.
– Угодно в галлерею? – произнес было провожатый Бакланову и Софи.