Выучиться на Бога

– Не сомневайтесь, – заверил Халас, трогаясь бегом. Ноги он едва успевал передвигать – вероятно, из-за субтильности или недавних побоев – но за стремя цеплялся крепко.

Оторваться от погони удалось. Почти милю сзади клубилось, отставая, пыльное облако, после оно пропало совсем – рассвирепевшее простонародье осознало тщетность своих усилий.

Гораздо хуже складывались дела с рассказом. Когда устроили привал, на Халаса жалко было смотреть – обливавшийся потом, он шатался и судорожно хватал ртом воздух. Естественно, это не могло не отразиться на качестве повествования. Айнар, впрочем, не досадовал: что-то он понял из обрывочных фраз задыхающегося спутника, что-то вспомнил из ранее слышанного. Да и ничего особо потрясающего в речах бродячего проповедника не прозвучало. Занятно, необычно, изложено с большим, искренним жаром… но не потрясающе. Или Айнар с возрастом стал таким толстокожим? Ну, один Бог вместо дюжины. Ну, правила, завещанные им, построже. И все! Опять-таки истории, описывавшие деяния Единого, происходили в неведомых землях, оттого напоминали скорее побасенки…

А вот проповедник явно рассчитывал на иное. В противном случае не бежал бы столько за лошадью, спотыкаясь и глотая пыль. Халас не то честно выполнял порученную работу, не то хотел поделиться со спасителем главным своим богатством. Однако слова нового учения восприняли на удивление равнодушно.

– Вам… не понравилось, господин? – откашлявшись, спросил чужеземец.

Айнар пожал плечами.

– Отчего же? Любопытная идея. Правда, у нас на Диадоне и признанных верований с десяток, а мелких давно никто не считает. Иногда кажется: всякий мудрец полагает непременной обязанностью учредить собственную религию. Вообрази, сколько их накопилось за века! И, боюсь, твоей вере, любезный, суждено кануть, будто камешку в реке.

– Ни за что! – встрепенулся Халас. – Разве может сгинуть единожды обретенное светлое знание? Ни за что! Убежден, вскоре и Диадон преклонит к нему слух… Лишь бы не ослабевали старания, не гас огонь в сердцах… а там и долгожданная Весть не за горами…

Что еще раздражало – проповедник через слово поминал некую Светлую Весть, грядущее явление Великого Пророка, который окончательно утвердит догматы истинной веры и тем заложит основы будущего спасения человечества. Разумеется, явление обещалось в самом скором времени. И, разумеется, где-то очень далеко, в другой части Поднебесной. То есть опять каким-то иноземцам постигать божественные откровения, чтобы затем нести их дикарям окраин… Короче, хотя речи у стремени Айнар выслушал внимательно, даже придержал коня, тем не менее заметных эмоций не выразил. И когда злосчастная деревушка с толпой преследователей скрылась из виду, остановился тотчас.

– Отсюда идти самому? – догадался, утирая пот, Халас.

– Точно, – кивнул воин. – Рад бы тебя доставить прямо к городу, но так мы до темноты не успеем. А успеть нужно.

Иноземец закачался, не то почтительно кланяясь, не то пытаясь отдышаться. Выдавил:

– Не беспокойтесь, господин… Здесь я уже как-нибудь… Оторвались, теперь не пропаду… наверное…

Айнар хмуро поглядел сверху вниз.

– Куда пойдешь-то, любезный? В Шораи?

– Нет, нам в столицах пока делать нечего, господин. Там людям вроде меня вовсе внимать не хотят, а пристанешь – гонят.

– Да уж, в Шораи, поди, вдосталь наслушались разного рода глашатаев истины.

– Истина, господин, способна существовать лишь единственная, – с неожиданной твердостью ответил Халас. – А что кроме нее – суть заблуждения. Исключительно заблуждения, сколь бы они привлекательными ни казались.

– Веришь, будто овладел подлинной Истиной? – усмехнулся Айнар.

– Верю.

– Мне бы твою веру, странник…

– Нет ничего проще, господин. Откройте душу для наших проповедей, посетите службы… Правда, сейчас на Диадоне еще мало уст, осмеливающихся славить Творца… Но число их прибывает с каждым днем. Вот и я продолжу скитаться в поисках уголка, который позволит взрастить семена веры будущего. Получится – приезжайте. Тогда, Бог даст, возможно…

– Возможно, – Айнар легонько хлопнул по крупу Дикаря, и конь сорвался с места.

Долговязая фигура осталась позади, быстро удаляясь. Оглядываться воин посчитал недостойным. Да, было чуть совестно бросать наивного чужеземца на краю опустевшего под вечер, пыльного тракта. Да, опасностей для одинокого путника тут хватит и без оравы взбешенных крестьян – пока отыщется подходящей ночлег, и разбойники, и хищное зверье, и всяческая нечисть способны подстеречь неосторожного. Только ему, Айнару, нужно спешить. Не потакать хныканьям старика Ориемы, а гнать коня. «Если всемогущий Творец вправду существует, то своего верного служителя как-нибудь обережет», – отмахнулся, в конце концов, дворянин от назойливых мыслей.

II

Некоторое время он лежал, мучительно прогоняя сквозь себя воздух и озирая мир через узкую прорезь век. Жив… Глупость, конечно, страшная – принимать дар врага, но что делать, если молодое тело еще не намерено поддаваться смерти? Тогда пускай исстрадается до конца.

Он напрягся и потащил правую руку… Не стон – крик боли! Все тело словно проснулось. Казавшееся прежде страданием уже выглядело мягкой щекоткой – такой вал поднялся теперь. Человек кричал, но в ответ визжали от боли легкие, разразился кашель, выворачивавший наизнанку, отчего заныл истерзанный живот… Странно, что сознание на сей раз удержалось, не покинуло. Несколько минут он мог лишь стонать, беспомощно пережидая бурю.

Зато рука очутилась-таки возле лица. Притянул ее ближе, скрипя зубами. Словно чужие пальцы, болезненные и непослушные. Лицо сохранилось лучше, хотя было сплошь перемазано: вода, кровь, слизь… Он обогнул раскаленную бездну правого ока, коснулся левого. Тоже мокро, но вроде как все цело. С предельной осторожностью приоткрыл глаз. Поморщился – любое напряжение мышц лица вызывало яростный отклик.

Из туманной, в радужных кругах, пелены медленно проступили стволы сосен, за ними еще, еще – недалеко, но разглядеть можно. Рядом ни души. Слева редкий кустарник, вверху за сомкнувшимися кронами серело дождливое небо. Что ж, непривычно, неудобно, однако кое-какое зрение имелось.

Вместо вида на Шораи с последнего холма взору предстало огромное сумеречное облако. Оно колыхалось, переливалось бликами огоньков, но в целом все больше темнело, надежно укутывая крупнейший город Илдока. Со светом, чудилось, гасли и звуки, впуская в мир гулкую, пугающую ночную тишину.

Запоздавшие путники поспели как раз вовремя, аккурат к закрытию ворот. Чуть замешкайся, довелось бы ночевать в поле – при темноте по нынешней неспокойной поре и вельможе не всяк откроет. Теперь же, сдержав распаленного жеребца, всадник небрежно махнул стражникам:

– Айнар Годой, Ближний князя. С ним слуга… Да погодите же, дурни, вон бедняга торопится!

Старый Ориема достиг ворот совершенно без сил. Как и его мул – не такой породе соперничать с настоящими скакунами. В съехавшей набок широкополой крестьянской шляпе, с перекошенным лицом, слуга протиснулся между смыкавшимися створками, но даже здесь не нашел отдыха. Убедившись в благополучном итоге рывка, Айнар тотчас пустил коня по одной из улочек. Пришлось следовать за ним.

Город был древний, помнивший, наверное, первых монархов Диадона. Никаких особенных украшательств, лишь тесные ряды приземистых домиков по обеим сторонам дороги да скрипучие вывески над головой. Уже затихала торговля, разбирались лотки, сворачивались навесы. Кто-то еще громко скандалил о цене, но большинство людей спешили разойтись. Тьма – негодное время не только для торга.

Перед возникающим из мрака всадником испуганно расступались, жались к стенам, хотя то был явно не сказочный кошмар – конь шел легкой рысью. Может, и предпочел бы воин пронестись по улицам лихим галопом, чтобы на несколько дней дать пищу сплетникам, но не получалось: Дикарь притомился, опять же Ориема жалобно подавал голос из-за спины. Так и ехали, небыстро, но верно минуя хорошо знакомые повороты с перекрестками.

Болтали, где-то за теми же морями, откуда явилась молва о Творце, вроде бы высились гигантские каменные города, что из конца в конец не одолеть и за час. Врали, скорее всего. Это какую же тучу народу требуется поселить в одном месте, а потом прокормить, одеть, укрыть да удержать в повиновении?! Как вытянутся наружные стены? Армия понадобится только для их охраны. Нет, определенно сочиняли досужие болтуны. Шораи, с которым обширностью дерзнули бы потягаться немногие города Диадона, даже пешком пересекался от силы за четверть часа. А путь лежал и того ближе.

Двухэтажный бревенчатый дом пропустить на улице было сложно. Не размерами, не новизной, он выделялся некой ухоженностью, от веку отличающей доброго хозяина. Вернее, хозяйку – третий год после смерти мужа трактиром владела вдова Сорико. И второй год у нее обитал Айнар.

Остановившись возле крыльца, воин спрыгнул на землю. С удовольствием потянулся, бросил через плечо:

– Ориема, позаботься о коне – местных лодырей звать замаешься.

Сам взбежал по лестнице. От предвкушения покойного, приятного вечера отступили даже усталость с раздражением.

В трактирном зале было полутемно – свет давали только едва теплившийся очаг да пара масляных плошек в дальнем углу. Три фигуры, сидевшие там, составляли нынешний круг гостей. Все как обычно. Три человека, судя по одежде – отнюдь не зажиточные, сгорбились над нехитрым ужином. Тихо шелестевшая беседа замерла с появлением на пороге Айнара.

– Господин! – кинулся навстречу Окоши, щуплый подросток лет двенадцати, прислуживавший в зале. М-да, а ведь когда-то здесь вертелось полдюжины таких… – С благополучным прибытием, господин! Счастливы видеть вас в добром здравии!

Мальчуган действительно был счастлив – старательно кланялся, сложив руки у груди, но круглая нидиарская физиономия лучилась восторгом. Похоже, он знал единственного в городе дворянина, что удостоил бы слугу чем-то кроме подзатыльника.

– Мне тоже приятно снова тебя видеть, малыш, – кивнул Айнар. – Хозяйка дома?

– Госпожа Сорико на кухне, я позову… мигом…

– Заодно ужин тогда тащи! – добавил воин вдогонку сорвавшемуся с места Окоши.

Пока пострел, шлепая босыми подошвами, уносился во тьму, Айнар разулся и пересек зал. Несколько лишних, неторопливых шагов. Трое во всклокоченных одеждах опасливо покосились на шествовавшего мимо дворянина. Поклонились так же неуклюже, как до того ели. Ничего серьезного, какие-то заезжие полудикие лохмотники, чуть ли не пастухи, в кои то веки слезшие с гор поглазеть на шумный праздник. Пожалуй, только такие, вконец растерявшиеся от городской суеты, и могли устроиться здесь на ужин.

Сказать, что трактир вдовы Сорико переживал не лучшие времена – значило нагло слукавить. Он умирал, очень медленно, однако неумолимо. Вдова, великолепная, аккуратная хозяйка, прекрасно стряпала и ладила с людьми, но этого, как выяснилось, было мало – в ней отсутствовала жилка истинного торговца. Какая польза в надраенном до блеска полу или изумительных яствах, если вы не способны исступленно спорить на рынке за каждый медяк? Если не готовы ради крохотной выгоды вывернуться наизнанку, прищемить конкурента, уболтать, а то и капельку надуть посетителя? Может, в пору общего процветания кто-то выжил бы и без подобных качеств, но не нынче. Когда-то бурливший народом трактир хирел уже три года. Если что еще и спасало его от гибели, так исключительно могучий задел, созданный покойным хозяином, да беззаветное трудолюбие вдовы. А, кроме того, усердие немногих преданных слуг.

– Ваш ужин, господин! – Окоши ловко опустил поднос, заполненный мисками, блюдцами, кувшинчиками и чашками.

Воин не проронил ни слова, пока мальчишка расставлял перед ним это изобилие. Только здесь позволялось не задумываться о цене каждого кушанья, не высчитывать с постыдной торопливостью, хватит ли денег для оплаты заказа. Айнар, собственно, и заказа не делал – его пристрастия давно выучили наизусть.