Формула

– Эдуард Сергеевич, мой помощник, – Самсонов подметил некоторое сомнение в боковом взгляде хозяина. – Непосредственно занимается проектом. Можно сказать, курирует.

– Ну да, конечно, – Бельский затряс головой. – Весьма рад, весьма рад…

Мы расселись вокруг низкого столика в углу офиса. Бельский дождался слегка парящего стакана с «гадостью», отхлебнул мутную жидкость, скривился, привёл лицо в нормальное состояние и уставился на патрона. Покрасневший нос и глаза придавали ему несколько возбужденный вид.

– Не совсем понимаю, почему здесь… Можно было куда-нибудь выехать.

Самсонов заулыбался.

– Собственно говоря, прятаться нам не от кого. Не тот случай. Тем более, что суть я тебе уже изложил по телефону. Так что…

Бельский снова вытащил платок, но использовать его не стал.

– Никак не возьму в толк…. На черта тебе это надо, Рома?

Я сосредоточился.

– Если ты не против, излагать будет Эдуард Сергеевич. У него это как-то лучше получается.

Я взглянул на патрона вопросительно.

– Да, по продвинутому варианту, без купюр.

Хватило пяти минут. За время, прошедшее после первого чернового изложения, концепция в моей голове значительно усовершенствовалась. Появилась некая перспектива, даже глубина. В общем, до превращения в догму оставались считанные шаги. Сделав их, её можно было бы выпускать в широкое обращение. Разумеется, с теми купюрами, которых я сейчас не делал.

Бельский слушал внимательно, не вставляя ни слова. Взял паузу.

– Вроде бы, звучит симпатично, – но как-то всё это… наивно. Все же знают, для чего делаются фонды. И просто не смогут поверить в твой альтруизм – на подсознательном уровне. Положим, меня ты уговоришь – да что там, считай, уже уговорил. Мне всегда нравились твои идеи. Найдутся ещё люди – кто-то знает меня, кто-то тебя…. Но мы же провинция, Рома! Чтобы эта штука сработала, таких дураков, как я, понадобятся тысячи! Совершенно незнакомых людей. По всей стране. И чем ты их собираешься заманить? Проповедью о том, что пора делиться?

Бельский замолчал и чихнул – беззвучно, как-то внутрь себя. Приложил к носу платок. Надо сказать, с платком у него получалось ловко – тот появлялся и исчезал, будто сам собой.

– Во-первых, Михаил Львович, откровенничать, как с тобой, я мало с кем собираюсь. Может, и вообще ни с кем. Во-вторых, если всё пойдёт правильно, с протянутой рукой придётся ходить только первое время. Потому что, в-третьих, что-то мне говорит: господа толстосумы созрели делиться. Не из этических соображений, в большинстве своём. Но сути дела это не меняет. И, наконец, в-четвёртых: я – всего лишь провинциальный чиновник. Ты – магнат, но тоже провинциальный. Нам с тобой это не надоело? Или не надоест в ближайшие полтора-два десятка лет?

Не назвал бы логические построения своего начальника безупречными, но Бельский выслушал его ещё внимательней. Особенно «в-четвёртых», которое, на мой взгляд, совсем уж выбивалось из ряда. Покрутил головой, откинулся в кресле. Вздохнул.

– В сущности…. Что я на этом теряю? Сколько-нибудь денег? Меньше на шлюх с водкой потратим, здоровее будем. Я должен получить согласие московских акционеров, но сам понимаешь – это проформа. Через пару дней встретимся насчёт деталей – назначай место и время.

… Садясь в машину, Самсонов посмотрел на часы.

– Пятьдесят шесть минут, Эдуард Сергеевич. Чистого, так сказать, времени. И чёрт знает сколько неохваченного идеей народа. Нам явно нужно ускоряться.

Новая Швабия была абсолютно неприступной крепостью. Главным образом, потому, что её местонахождение, как предполагалось, никому не известно.

Однако, уже через пару лет начался приступ.

Фрагментом нашей операции отвлечения была посылка сюда в последние дни войны нескольких подводных лодок. В их инструкции входила доставка ящиков с неопределённым содержимым и поспешная капитуляция в нейтральных портах.

Естественно, командоры попали в руки победителей.

Не знаю, какие методы были использованы. Возможно, наши офицеры действительно наплели чего-нибудь лишнего. Возможно, у янки не оказалось достаточно хороших переводчиков.

Так или иначе, но целая эскадра из полутора десятков кораблей, включая, как минимум, один авианосец со всеми своими грозными причиндалами, отправилась в антарктический круиз.

Остаётся радоваться их оперативности – в тот момент мы располагали десятью субмаринами нового поколения. Равных им в мире тогда не было – и появятся они ещё не скоро. В основном, этот маленький флот осуществлял снабжение базы и её связь с остальным миром. Но, при нужде, мог стать непобедимым оружием.

Наконец, пять из восьми тарелок Белонце к этому времени были собраны и опробованы. К сожалению, трём оставшимся уже не удалось подняться в воздух – со временем наши инженеры были вынуждены попросту пустить их на запчасти.

В общем, к началу 1947-го, мы были готовы к драке. Гораздо лучше, чем за полгода до этого, или, скажем, десяток лет спустя. Время источило нашу крепость, как египетские пирамиды – только гораздо быстрей. Но об этом враги уже не узнали. Или не захотели узнать? Может быть, в последующие годы им было спокойнее думать, что мы умерли естественной смертью, – или вообще никогда не существовали. У них хватало своих забот.

Думаю, именно это стало причиной какой-то многолетней нерешительности антарктических исследователей. Робость, с которой они продвигались вглубь континента, невозможно списать только на суровость климата. К тому же, определённые районы попросту обходились. Этим людям явно дали соответствующие инструкции. Возможно, даже какую-то информацию. И они очень опасались найти что-нибудь лишнее.

Например, нас.

Адмирал Берг, командующий той первой экспедицией, был честным воякой – он составил подробный рапорт. Само собой, мы его не читали, однако, ясно, сколько место в нём могло быть уделено атаке дисков Белонце, мгновенно потопивших один из его кораблей. (Вообще-то, для настоящей обороны сил у нас даже тогда было маловато; весь расчёт строился на том, что хватит одной впечатляющей демонстрации. К счастью, именно так и произошло. Противник поспешно ретировался. Нас навсегда оставили в покое).

По правде говоря, это было не совсем то, чего мы добивались. В то время мало кто мог предположить, что ледяное убежище останется нашим на десятилетия и, в конечном счёте, станет общей могилой.

Сенсационный поход Берга был засекречен так умело, что слухи о нём затерялись среди историй Лох-Несского чудовища и Биг Фута – и стали выглядеть ничуть не более правдоподобными.

Товарищи по партии, с которыми наши ветшающие субмарины ещё могли поддерживать связь, отнюдь не рвались в бой. Игра в прятки стала для большинства из них смыслом жизни. При этом многие начали прятаться и от нас тоже.

Наша идея, наша символика – они не только утратили весь свой блеск, но и вызывали всеобщее отторжение.

У фюрера ушли годы на то, чтобы осознать, что в глазах всего мира он действительно умер. При этом, заявить обратное было невозможно. С одной стороны, нас бы растерзала толпа. С другой, тихо прикончило бы любое правительство – и сделало вид, что ничего не было, чтобы не переписывать историю.

Таким образом, нам оставалось доживать свой век в обществе пингвинов.

И работать над планом «Последний удар».

– Вы же понимаете, я не имею права разглашать…

Я остановил гномона. С некоторых пор у меня это стало получаться.

– Это исключительный случай. Вы уже проговорились, тренер. Дали понять, что вы знакомы. Назвали её принцессой. Если у вас существует какой-нибудь свой Принцип, то он серьёзно нарушен.

Тамсанарп выглядел смущенным. Возможно, только выглядел. Вполне могу допустить, что меня попросту дурачили, и никакой подписки о неразглашении не существовало. Тем не менее, оставалось тупо давить на гномона. Влезть в мозги другого Посвященного невозможно. Спросить саму принцессу… Она не показалась мне человеком, который станет откровенно отвечать на вопросы.

– Ну, хорошо. Если это так для вас важно.

Тамсанарп сделал длинную паузу.

Я курил. Торопиться уже было некуда.

– Как вам известно, некоторые люди склонны к постоянным перемещениям в пространстве. Попросту говоря, путешествиям, как они это называют. Склонность довольно обременительная – если учесть, с какими затратами, трудами и даже опасностями это связано. Однако представьте на их месте себя…

– …Вообще-то, мне и до сих пор хватает телевизора.

– Я понимаю. Вам больше по душе короткие погружения в относительно знакомые времена и ситуации. Однако, такое под силу немногим. И для них существует другая возможность. Назовём её линейным путешествием – причём без малейших ограничений, как в пространстве, так и во времени. Вы нисколько не выпадаете из реальности. Так сказать всегда остаётесь современником происходящего. Вы начинаете сегодня здесь – через сто лет вы где-то там, через тысячу – ещё дальше, или, наоборот, возвращаетесь на прежнее место. …Поверьте, от такой перспективы у многих, не побоюсь этого слова, захватило бы дух.