Формула

Я намешал себе ещё чашку. Вообще говоря, сомневаюсь. Нам известен один персонаж с подобной судьбой. Как будто, особенно счастлив он не был. К тому же, в последнее время о нём ничего не слышно.

– Вы хотите сказать, что принцессе Чунь …тысяча лет?

Тамсанарп потупился.

– Собственно говоря, значительно больше. В Посвящении её привлекла возможность прожить множество жизней. Не слава, не богатство… Возможно, потому, что и то и другое она имела от рождения.

– Наверно, ей частенько приходилось менять внешность. Или даже пол?

– Пол – никогда. Внешность – изредка, по обстоятельствам. Вообще-то, вы могли заметить, что своей внешностью она вполне довольна. Но что есть, то есть – для того, чтобы расширить, так сказать, территорию своей деятельности…. В общем, вы понимаете.

Да как сказать. Не очень-то я понимал. Главным образом, непонятно было, что пожилой дамочке нужно от меня. И как с ней себя вести в дальнейшем.

– Каким образом принцесса вышла на меня? И зачем ей это нужно? Не просто же, чтобы трахнуться?

Тамсанарп скривился, явно демонстрируя, что вопрос ему неприятен. Или только сама постановка?

– У Чунь Ю очень развит дар идентификации подобных себе.

Ага. С одним таким дарованием я уже свёл приятное знакомство.

– Но зачем? У неё есть какая-то цель?

Гномон отмахнулся.

– Считайте, просто, не побоюсь этого слова, любопытство. В общем, не могу вам ответить.

– Поймите, для меня это важно. Она приходит ниоткуда, раскрывает меня очень странным способом, принимает живое участие в моих делах, спит со мной, наконец. Вскользь оговаривается, что хочет привлечь меня в какой-то союз; тут же об этом забывает. Затем исчезает. Полагаю, скоро появится. Я должен понять, что мне со всем этим делать.

Тамсанарп смотрел в потолок.

– Вы поймёте. Несомненно. Однако позвольте и мне спросить. Возможно, мне показалось… но вы, как будто, начинаете испытывать к принцессе нечто вроде привязанности? Прошу прощения за бестактность – конечно же, вы можете не отвечать…

Сгусток энергии попал в точку. Мне следовало задать этот вопрос самому себе. И давно. Вчера, хотя бы.

– Отчего же. Я отвечу. Как только сам буду знать ответ.

Гномон заметно оживился.

– Видите ли, это многое бы могло объяснить. Хотя, ни вы, ни принцесса не производите впечатления людей чересчур эмоциональных…

Он не стал развивать свою мысль.

Нет, не похожи.

Значит ли это, что мы подходим друг другу?

Если не принимать во внимание разницу в возрасте, разумеется.

По прошествии нескольких недель можно было констатировать, что начальная фаза операции проходит успешно.

Самсонов зарегистрировал фонд и снял неприметный офис на окраине. Мы обставили его с подобающей скромностью. (Но без ранящей глаз нищеты). Я настоял на приобретении недорогих отечественных автомобилей. (По крайней мере, снаружи). Это вызвало некоторое бурчание персонала, в первую очередь, водительского, но, в целом, было встречено с пониманием. Персонал, кстати, остался прежний, включая девушку Екатерину, которая с готовностью переоделась в брючный костюм и туфли на низком ходу. Впрочем, не так уж это её изменило.

Служебная квартира, как ни странно, осталась за мной. Собственно говоря, ничего странного – просто она принадлежала совсем другой службе.

Забыл сказать – мы таки назвали свою контору «Фонд сопричастности». Или Фонд «Сопричастность». Возможно, не самое нарядное название. Но достаточно внушительное, никем не задействованное и – ничего другого в голову нам просто не пришло, а время было ограничено.

Вы заметили, как часто я употребляю местоимение «мы»?

Не знаю, каким образом это произошло, но проект потихоньку начал меня увлекать. Причём совершенно искренне. Шантаж Самсонова как-то отступил на задний план, а затем попросту потускнел и забылся. Эта перемена может показаться непонятной, но я никогда не был склонен к самоанализу. Равно как и анализу других людей. Я знаю, что надо поступить так-то и так-то. Я знаю, что мой визави, скорее всего, поступит так-то. Никогда не задумываюсь о глубинных мотивах. Возможно, этот метод чреват большим количеством брака, но сколько сил и времени он экономит!

К тому же, с некоторых пор я совершенно не заморачиваюсь вопросом прогнозирования поступков окружающих. Вы понимаете, о чём речь.

Кстати об окружающих. После вторых или третьих по счёту переговоров с местной олигархией до меня внезапно дошло, насколько излишне присутствие на них третьего лица. Не то, чтобы они действительно могли понять в чём дело…. Но заподозрить во мне какого-нибудь гипнотизёра – почему бы и нет? С тем же, собственно говоря, результатом.

(И, самое главное, в этом случае я мог забросить галстук и вернуться к джинсам).

В общем, было принято решение о переходе к дистанционной промывке мозгов. Оказалось, здесь есть важный плюс. Когда меня не стало рядом, Роман Ильич начал чувствовать себя уверенней. Чистая психология. Ему стало казаться, что дело не только во мне.

Косвенно, это подтвердилось во время процедуры его отставки.

У нас были сомнения относительно того, что всё пройдёт гладко.

Они оказались безосновательными. Причём, от меня не потребовалось никаких телодвижений. (Возможно, точнее звучит «мозгодвижений», но, во-первых, я в этом не уверен, а во-вторых, просто не могу заставить себя это выговорить).

Разумеется, первой реакцией был всеобщий шок. Беседа с губернатором длилась около трёх часов; в коридорах тревожно перешёптывались.

Через два дня состоялись почётные проводы. Самсонов получил несколько медалек местного значения и, – что гораздо важней – полное благословление на новом поприще.

Народ осознал, что «так надо».

Потенциальные клиенты восприняли знак, и это было весьма кстати.

На день-другой Роман Ильич оказался публичной фигурой; сбежались местные журналюги – он отвечал нечто неопределённое: нет-нет, никакой политики, никаких «более высоких кресел».

Разумеется, никто ему не поверил.

Офис фюрера, как и большинство жилых помещений, был отделан деревом, но иллюзии уже не возникало. Мы просидели здесь слишком долго, чтобы хоть на мгновение забыть о многометровой глубине и стонущих от холода льдинах снаружи. Секс и алкоголь помогали – но не всем и всё реже. Сон мог унести в лучшие места и времена, но тогда слишком уж неприятным становилось пробуждение. У тех, кому снились кошмары, этот процесс проходил легче – но ненамного.

В общем, наилучшим средством развеяться стала работа.

Забавно, не правда ли?

Во всяком случае, подобной массовой готовности схватиться за любое дело я не наблюдал нигде и никогда в своей жизни.

По понятным причинам, прислуга на базе отсутствовала. Обязанности по уборке, готовке и тому подобному были разделены между младшим офицерским составом – в основном, его женской частью. Легко сказать – «младшим»… В наших рядах было меньше лейтенантов, чем капитанов. Так что обычным зрелищем становилась какая-нибудь дамочка в чине унтершафюрера, которая с подоткнутой юбкой и босиком драит коридор.

Разумеется, существовали и боевые дежурства.