Розалина снимает сливки

– Ну, прежде всего я хочу быть современной независимой женщиной, которая победит в конкурсе выпечки.

– А разве ты не можешь быть современной независимой женщиной, которая победит в конкурсе выпечки и попутно закусит бутербродиком с мужчинкой? – спросила Анвита.

Она пристально посмотрела на Анвиту.

– Я бы не стала называть Алена «закуской».

– Может, и нет. У него вайбы постоянного партнера, значит, он… обед?

– Как долго, по-твоему, длится обед?

– В моей семье? Очень долго.

Розалина рассмеялась.

– Кстати о семьях, мне нужно позвонить дочке.

– Без проблем. Что тебе заказать?

– Э-э… – Прошло очень много времени с тех пор, как симпатичная девушка предлагала Розалине выпить. Это было предложено явно платонически, но она все равно замешкалась. – Наверное, вино.

– Дешевое красное или дешевое белое?

– Если ставить вопрос под таким углом, то без разницы.

Анвита исчезла в главных дверях отеля, а Розалина устроилась под деревом с телефоном. Амели уже полчаса как должна была спать, и сейчас как раз самое время, чтобы позвонить домой и узнать, как она.

– Роз, дорогая. – Лорен называла ее «дорогой Роз» только когда дурачилась или пыталась что-то скрыть. – Как дела? Амели наверху и спит как младенец.

– Передай ей трубку.

– Я не понимаю, на что ты намекаешь.

– Лорен.

На другом конце телефона послышалось шушуканье, затем раздался голос Амели.

– Привет, мамочка.

– Ты уже должна лежать в постели.

– Тетя Лорен разрешила мне не спать, пока ты не позвонишь.

Разумно. А еще это явная ложь.

– Хорошо провела день?

– Да. Мы играли, ели торт и смотрели телевизор. Тетя Лорен проверила у меня правописание, но она его плохо знает, поэтому у нее получилось не очень.

– Не говори плохо о тете Лорен.

Розалина практически слышала негодование на лице Амели.

– Я не говорю плохо. Я говорю правду. Мы всегда должны говорить правду.

– Но не плохую. Теперь ты знаешь, что уже пора спать, поэтому пожелай тете Лорен спокойной ночи и ложись в постельку прямо сейчас.

– Не хочу спать.

– Ну, тогда ложись и закрой глазки, и скоро уснешь.

Ерунда. Розалина прекрасно знала, что, если ты не устала, лежать и пытаться устать не получится. Но детям нужен режим, и поэтому приходится говорить то, что нужно.

– Вряд ли у меня получится. Я пробую каждую ночь, и на это уходит целая вечность. А иногда вообще не помню, как засыпаю, но, скорее всего, сплю, потому что не помню, как просыпаюсь.

– Уже пора спать, Амели. Иди в кроватку.

Прошло десять секунд, в течение которых было очень вероятно, что Амели начнет возражать.

– Хорошо, – сказала она вместо этого. – Я люблю тебя до луны и обратно.

– И я тебя люблю до луны и обратно. Передай трубку тете Лорен.

Снова шушуканье, и трубка оказалась у Лорен.

– Если я узнаю, что она на самом деле не легла спать… – сказала Розалина своим лучшим родительским голосом.

– Ляжет, я не совсем безнадежна.

Розалина вытянула ноги, чувствуя под собой прохладную траву.

– А я и не говорила, что ты безнадежна. Но тебе никогда не попадались правила, которые ты не хотела бы нарушить.

– Я просто учу твою дочку здравому неуважению к авторитетам.

– Ты хоть понимаешь, что сама авторитет, пока не придет моя мама?

– Вот черт. Об этом я не подумала. – Не задерживаясь на неприятной мысли, Лорен быстро сменила тему. – Ну и как оно? Ощущаешь себя частью шоу-бизнеса?

– Не совсем. Приходится стоять и отвечать на один и тот же вопрос по двадцать раз. Мне удалось приготовить посредственный Данди-кейк и вляпаться в проблему с одним из участников.

Лорен, конечно, сразу же за это ухватилась.

– Да тут, похоже, целая история.

– И не особо хорошая.

– Я тебя умоляю. Я весь вечер смотрела детское телевидение, и хотя некоторые шоу восхитительно сюрреалистичные, я очень изголодалась по человеческим драмам. Расскажи, в какую проблему ты вляпалась и как сильно испачкаешься, если попытаешься выбраться.