Сто и одна ночь

Плеснул еще.

– Но сегодня особенный день, – она пригубила.

– И у меня.

– Достал. Ненавижу, – Ксения так просто произнесла последнее слово, будто говорила о вине – «сладкое», «теплое».

– А у меня день рождения.

Она часто заморгала, точно только проснулась, и посмотрела на Глеба. А тот посмотрел на нее – и теперь не ощутил ни смущения, ни робости, будто ему уже нечего было скрывать перед этой женщиной.

Ксения и не задавала вопросов, словно все понимала. И про пьющего отца, и про одиночество, и про поиск ответов. Понимала, потому что сама испытала подобное. Разве что вместо отца пил муж, одиночество было глубже, а ответов на ее вопросы, возможно, не существовало. Все это роднило их.

– За твой день рождения, – Ксения приподняла бокал, будто чокаясь, – и выпила до дна.

Глеб усмехнулся – и повторил за ней.

То ли вечер теплел, то ли вино распаляло кровь.

Ксения положила ногу за ногу и ступней качнула соскользнувшую на самый носок туфельку.

– Это что, летучие мыши?

– Ага.

– Жутковато.

– Выпей еще, для храбрости.

Глеб и сам не заметил, как перешел на «ты» – настолько это обращение теперь казалось естественным.

– С тобой за компанию.

Еще по полбокала.

– Ну как, страшно? – с искренним любопытством поинтересовался Глеб.

Вместо ответа Ксения нахмурилась – всерьез задумалась над вопросом.

– Я придумал! – вмиг оживился Глеб. – Сиди здесь! Никуда не уходи!

Подскочил, ненароком опрокинул бутылку, мгновенно подхватил ее – всего пара капель пролилась – и под звонкий смех Ксении убежал в подвал. Вернулся со стрелой и самодельным луком, высотой едва ли не в его рост.

– Ух ты! – Ксения повозила стрелу по воздуху, как это делают дети бумажными самолетиками. – Тяжелая.

– Это из-за болтов. Видишь, прикручены к концу.

– А чего кривая?

– Чтобы противников с толка сбивать, – серьезным тоном ответил Глеб.

Прицелился.

– А если попадешь? – поинтересовалась Ксения.

Ее любопытство вызвало у него улыбку, которая теперь никак не хотела прятаться.

– Тогда ты приготовишь нам ужин.

Глеб натянул тетиву, снова прицелился – и отпустил. Мышь резко спикировала, словно ее ранило, хотя стрела пролетела в паре метрах от нее.

– Вот и отлично! – Ксения легонько захлопала в ладоши. – Я совершенно не умею готовить летучих мышей.

– Да ладно! – Глеб отыскал в траве стрелу и снова прицелился. – Они готовятся так же, как и любые другие мыши, только соли надо побольше. И лаврового листа.

Ксения хохотнула.

Снова промазал.

Она сейчас казалась совсем другой. Не было ощущения эфемерности, недосягаемости, непреодолимой пропасти из-за разницы в возрасте. Вот она – реальная, теплая, близкая, – просто протяни руку. Наивная, любопытная, юная, а он – взрослый и опытный.

– Не хочешь готовить, тогда добывай.

Глеб протянул лук. Ксения кое-как прицелилась.

– У тебя стрела вниз смотрит.

– Правда? – плечи Ксении мелко тряслись от смеха.

– Правда. Впрочем, это неважно. Она все равно у тебя не полетит, ты неправильно ее зажимаешь. Вот так надо…

Глеб переставил ее пальцы на рукоятке лука, порывом, не думая, и осознал, что произошло только, когда ощутил прохладу ее ладоней. И щекотку волос на своей щеке, и аромат тела. Ему нестерпимо захотелось прижать Ксению к себе – так крепко, чтобы почувствовать изгиб ее спины, уткнуться носом в шею, глубоко вдохнуть… Но он не сделал этого, потому что почувствовал и еще кое-что – холодную отстраненность.

Отступил.

– Прости.

– Это ты прости. Дело во мне, я плохо переношу прикосновения.

– А как же… – Глеб вовремя остановился. Интимная жизнь Ксении не его дело. Совершенно не его дело.

Но эта оговорка уже направила их мысли по одному руслу, потому вопрос Ксении прозвучал так, словно был продолжением разговора.

– Та девушка, которую мы подвозили, – твоя подружка?

– Ага.

– Выпьем еще?