Дорога в ад

Мы конечно же с ней начали разговор за эти анализы, а она и говорит:

– Ну даже если у них и есть СПИД, но не умрут же они завтра?

Она сказала такую вещь, которую просто не могла сказать!

Как такую дикость можно сказать? Мы ее не поняли.

Папа внес деловое предложение:

– У меня есть возможность отправить Валика в Москву работать на стройку. Если хотите, конечно.

Они хотели. Только не сегодня и не завтра.

И вообще, в отличие от меня, – я сегодня даже накрасила глаза, – Валик выглядел скверно. Было понятно, что его еще ломает.

Его мама вступилась за него:

– Ты ж видишь, Саша, что он пока не может ехать. Пускай хоть неделька пройдет…

– Какая неделька?!

Я в последний момент не закричала, но голос повысила.

– Он или завтра поедет, или никогда!

– Саша, подожди, пусть подумают, – говорит мама.

Я вскипела.

– Пусть едет завтра.

– Но Саша…

Папа перебил маму:

– Если она так настаивает, значит, она что-то знает.

Я не стала говорить вслух, а только поблагодарила про себя папу и бога, но я точно знала, что если Валик не соберет сейчас же свои вещи и не отправится в Москву, он не сделает это уже никогда.

Хотя мне это было совсем не нужно – чтоб наши знакомые в Москве увидели моего парня. Проще говоря, мне его стыдно было показывать. Но я продолжала настаивать на своем и, когда они ушли, а вечером Валик позвонил-таки и отказался от папиного предложения, я испытала и облегчение и разочарование.

У папы давно зародилась ненависть к маме Валика, а самого Валика он считал больным человеком. Мать же он считал виноватой в том, что она скрыла от моих родителей, что я наркоманка.

Но папа не был таким уж дураком, что б доверять Валику. Он позвонил в больницу и как – то узнал, что валик таки сдавал кровь на анализ. До этого он в этом очень сомневался.

Я из-за такого недоверия просто бесилась. Вроде это не Валика подозревали, а лично меня. Да еще и папа заявил:

– Я уже не удивлюсь, если откроется, что вы кого-нибудь убили и закопали в подвале.

Я же днями сидела теперь на подоконнике в Настиной комнате, откуда была видна улица со стороны Валикового дома. И ждала, что вот сейчас увижу, как Валик проходит под моим окном. Пару раз мне повезло, и я его таки видела.

Каждый день, звоня ему, я спрашивала про анализ, но ему сказали, сначала подождать до завтра, а потом еще 10 дней. А чего мы ждали? Ведь его кровь ничем не отличается от моей, и там такая же грязь и тот же гепатит.

Я еще посещала диспансер. Сегодня моя врач сказала мне, что со мной будет говорить психолог и делать это будет 10 дней.

Вот этого я никак не хотела. Ой, как мне не хотелось психолога!.. Ну что я ему буду говорить? Ей. Психологом оказалась женщина, и сразу дала мне заполнить тест. С одной стороны листка написать все хорошие ощущения от приема наркотиков, с другой стороны – все плохие.

Рассказывать что-либо о себе я не умею. Мне кажется, что вроде и нечего. Что? Вроде и то и это не важно. Да разве это кому—то нужно, кроме меня? Так что в столбике о плохом я написала только:

– Появился страх, что я могла заразиться СПИДом.

И пару слов о хорошем. Мне казалось, что нормального в приеме наркотиков ничего нет, и, поэтому, ничего хорошего ширка давать не могла.

Мне думалось, что я сделала очень умную вещь. Но врач, когда прочла мой тест была другого мнения. Она осталась не то, чтобы недовольна, она просто не поняла моего поступка.

Слава богу, на этом наше общение с ней закончилось. Хоть она и пообещала, что мы поговорим об этом завтра, если сегодня у нас ничего не получилось. А сегодня я отдохну. В конце она вообще выбила меня из колеи:

– Ну и что, что СПИД? А если результат окажется положительным, что ты тогда будешь делать? Ведь жизнь на этом не закончится.

Она так говорила, как будто допускала такую возможность. Я же такой возможности не допускала, и поэтому улыбнулась. Мы говорили на разных языках.

Мы попрощались, И я отправилась в кабинет моего лечащего врача. Я с ней общалась каждый день после процедур. Сегодня я попросила ее, чтоб она освободила меня от психолога, и она меня освободила. Мы вообще закончили посещение наркодиспансера очень быстро. Я не хотела, да и никто не хотел.

****

Мне вспомнилось, как я впервые столкнулась с понятием наркоман. Мой первый мальчик, моя первая любовь знакомил меня со своими друзьями. Их было много. Каждый день приходили все новые и новые… и вот как—то приходит один, а его так представляют:

– А с этим не дружи, он – наркоман, – и смеются.

За что его так обозвали, я тогда не поняла, но подумала, что нехорошо так обижать человека. Уже только когда я стала наркоманкой, я вспомнила того парня и поняла, что со мной никто не шутил.

До четырнадцати лет я не слышала ни одного мата. В семье у нас при детях никто не матюгался.

Сейчас же идешь по улице, видишь, навстречу идут дети из младших классов, и что они делают? Матюгаются. А про 6, 7-классников я вообще говорить не хочу. Я их просто боюсь.

Весной у Вовиного друга был день рожденья, и мы пошли праздновать его в лес. Там были мальчик – девочка, мальчик – девочка. Мальчикам – четырнадцать, пятнадцать лет, девочкам чуть меньше, и все они матюгались, девочки курили и пили спиртное.

Это была первая моя встреча с настоящим миром. Но я хорошая ученица…

Нас накрыл проливной дождь. Промокли до трусов, пока добежали до остановки. Накрывались одеялами, но те только быстро отяжелели, и их пришлось тащить.

Мне было холодно, и, чтоб согреться, мне предложили выпить впервые в жизни водки. Совсем чуть—чуть, на дне пластмассового стаканчика. Пацаны прятали от дождя свои гитары, девчонки танцевали под ливнем.

Хорошие были ребята. Время прошло и превратило нас в чужих людей. А, может это только я изменилась?

Что мне давал наркотик – спрашивала у меня врач—психолог. Вначале кайф, а потом? Со временем отношение к наркотику менялось. Появлялись все новые и новые достоинства. У меня развязывался язык, терялась моя скованность, пропадал стыд. А как приятно было, когда перед глазами начинали плыть глюки… А как приятно было проваливаться в наркотический сон… после которого утром я чувствовала себя зомби.

Позже эти качества переплелись с недостатками: я очень легко выходила из себя, часто плакала. Хотя приятно было прийти ночью домой, где всегда был кофе и сигареты, которые мама мне не давала вынести из дома. Я наливала себе кофе и курила… курила… пока не заканчивались сигареты.