Полуночная тень

Откашлявшись, альбинос продолжил свои вопросы:

– Как ты здесь оказался?

Реми долго молчал, отвернувшись, он не хотел вспоминать весь тот ужас, что пережил вчера вечером и сегодня. Да и незачем сваливать на нового знакомого все свои злоключения. После продолжительного молчания, он всё же ответил:

– Моего дядю убили плохие люди.

– Я думаю, лучше хотя бы немного времени провести с родными, чем родиться сиротой, – с сочувствием, тем не менее, не переходящим в жалость, произнёс Сим. Реми долго смотрел на него, а потом просто кивнул. – Здесь мы все сироты. Это же приют. Чьи-то родители умерли, чьих-то убили. Убили за дело или просто так. Уже не важно. Мы все здесь, – он говорил шёпотом, делая паузы между слов. Сим показался новенькому очень умным, возможно потому что провёл в приюте больше времени.

– Да, – согласился Реми и уставился в одну точку. Немного помолчав, собираясь с мыслями, он вновь посмотрел на альбиноса. – Ты здесь давно? Можешь рассказать об этом месте? – неожиданно попросил новенький. – Где все взрослые? Что тут обычно делают дети? И главное, когда будут кормить и есть ли свободные койки?

Мальчик кивнул и начал рассказ. Разговор давался ему тяжело, и иногда альбинос подолгу молчал так, что Реми сам додумывал и договаривал за больного товарища. Симу оставалось только кивать, соглашаясь или не соглашаясь.

Белокожий мальчик рассказал не мало, некоторые моменты Реми недопонял, но несмотря на них картина происходящего в его голове нарисовалась.

Он узнал, что взрослые довольно часто покидали приют или запирались в кабинете. Всего за приютом приглядывали трое взрослых: мужчина – сторож, хотя осталось не ясным, что именно он сторожил; женщина – её Реми уже видел, когда только прибыл в приют, Марджи, – она владела домом и заправляла делами приюта, каждый день, по рассказам Сима, она уводила детей за пределы двора на некие задания, о которых альбинос почти ничего не знал; и старушка, которая готовила еду, и заставляла детей хлопотать по хозяйству. Для Сима, не выходившего на улицу, эта старуха стала дьяволом во плоти. Слабое здоровье не позволяло мальчику работать наравне с другими детьми, потому старуха беспощадно эксплуатировала его в доме. Разнообразными жестокими и действенными методами она заваливала альбиноса работой и стояла над ним, как сатанинский надзиратель, пока тот трудился. Сим не мог рассказать о заботах других детей, когда они выходили за пределы приюта, для него Ад наступал, стоило остаться со старухой наедине.

По разговорам остальных ребят, у Сима сложилось впечатление, что детей за пределами приюта заставляли работать не меньше чем на его территории. В лучшем случае юные работники помогали деревенским: пололи грядки, убирали дома, чинили постройки; или не слишком честным путём добывали себе еду, обворовывая всё тех же жителей деревни, или прося подаяний в соседских деревнях. Упоминал он и о более грязных и отвратительных поручениях, о которых сироты не говорили даже наедине друг с другом.

Реми сразу же приметил шанс, чтобы сбежать из этого, как оказалось, довольно жуткого места. Однако Сим, по выражению лица оборотня поняв, о чём тот думал, сразу отсёк подобные мысли. Все дети приюта хотели бы сбежать, но неизменно возвращались в полном составе, или, что ещё хуже, приводили новеньких.

Новеньких в приюте ненавидели, и для этого существовала своя причина – нехватка еды. В саду приюта дети следили за огородом Марджи, и попутно пытались выращивать что-то ещё, но еды всё равно не хватало. На каменистой земле даже сорная трава вырастала слабой и жалкой. Марджи в свою очередь лишь один раз завозила хорошую почву в свой сад, потратив на это много денег, а прибыли не получив никакой. Она решила больше не вкладываться в приют, а только использовать детей для увеличения состояния. На смену одним замученным соплякам неизменно приходили другие, лишившиеся родных из-за болезней, голода и высоких налогов. Как итог, детей в приюте не докармливали, взрослые предпочитали сами съедать запасы.

Наблюдая за Марджи и её друзьями – сторожем и старухой —, дети учились думать только о себе, а потому ненавидели новеньких, с которыми придётся делиться едой.

Сим хотел рассказать ещё что-то, но силы его совсем иссякли. Перед тем как отправиться в забытьё сна, он указал на длинный ящик, что стоял рядом с его койкой, и очень тихо прошептал «свободна». Реми понял намёк друга, и пошёл осматривать свою новую «кровать». Воняло от неё не лучше, чем от остальных. Оборотень разобрал сваленные в ящике тряпки и постелил себе подобие постели. Лучше спать в ящике, чем на полу, а вонь мальчик потерпит.

Марджи вернулась и накормила детей ужином, состоящим из варёной картошки и ягодного компота. Каждый получил по мягкому огурцу, кислому на вкус. Реми вспомнил свежие хрустящие огурцы с грядки и сам не понял, что нужно делать с овощем, чтобы он стал таким. Оставшись голодным, но вынуждая себя не вспоминать о жареном мясе – и о теле дяди посреди пожара – мальчик отправился во двор. Солнце село, дети перебрались в спальню, а находиться в толпе привыкший к одиночеству ребёнок не желал.

Оставив нового приятеля отдыхать после долгого рассказа и ужина, оборотень гулял по двору. Наслаждаясь приглушённым стенами гулом детских голосов, прохладой уходящего дня и темнотой, ласкающей взор, сирота бродил вокруг приюта и рассматривал забор. Через наполовину забитое окно за новеньким наблюдала троица, во главе с кабаном—Норном. Когда мальчик стал оглядывать забор, трио переговаривалось, показывая на него пальцем и ухмыляясь.

Реми начал понимать, почему они ухмылялись, но не хотел верить, пока не убедился сам. Высокий забор он бы не перепрыгнул, даже с учётом ловкости и силы оборотня. Никаких лазов и дыр в плотно прилегавших друг к другу досках он не нашёл. Пришла идея вырыть подкоп, но и от этой задумки пришлось отказаться. В углу у скалы, где его никто бы не увидел, оборотень обратился волчонком и попробовал рыть, но тут же наткнулся на булыжник. Осмотревшись, зверёныш понял, что подкоп глупая идея. Руками он копать не сможет, да и лапами сломать камни не в силах, к тому же везде, кроме этого угла, его могли увидеть люди.

Обратившись мальчиком, Реми вздохнул, добрёл до качелей и сел на них. Звёзды подмигивали ребёнку с небес, но не говорили, что ему делать дальше. Дядя бы обязательно посоветовал что-нибудь, он всегда знал, что делать.

Хотелось повыть о нём, спеть Песнь Печали, но он помнил, что нельзя. Отныне для юного оборотня всё под запретом, он должен научиться жить по-человечьи и слиться с окружением людей.

Из окна за ним продолжали наблюдать Норн и компания, но мальчик не обращал внимания. Он посидел на качелях некоторое время и отправился спать. Сим советовал высыпаться, потому что работать тяжело.

В спальне дети, не стремились узнать имя новенького или подружиться с ним. С довольно грустными лицами, все улеглись спать. Злобная троица и в особенности Норн не скрывали радости, когда увидели, где и на чём устроился на ночь новоприбывший.

Реми продолжал их игнорировать, давясь желанием нагадить им в кровати завтра днём, или плюнуть, или хотя укусить всех троих. Он не мог уснуть – запахи людей забили нос и мучили его – и продолжал думать о заборе, о дяде, о людях и о Симе. Мальчик слышал, как ночью прошёл дождь, громыхая раскатами грома и озаряя спальную комнату сиротского приюта светом молний. Усталость одолевала ребёнка, мысли обретали очертания сна и проводили его в забытье.

На следующий день приют заработал в обычном режиме, и позавтракавших детей отправили по заданиям. Для начала оборотню поручили собрать яблоки, груши и другие спелые плоды в саду. Поскольку мальчика привели только вчера, и он не успел привыкнуть к режиму детского дома, ему не поручили сложную работу за пределами двора. По окончании сбора спелых плодов, новенькому наказали убрать прелые из-под деревьев, после чего собрать и сжечь листья. Марджи посулила другой работой, как только мальчик выполнит эту. Женщина сказала, что дел здесь невпроворот, помогать должны все, а кто не работал – тот не ел.

Самая обычная садовая уборка, которую он выполнял регулярно у дяди, в этом страшном месте оказалась не простой. Мальчик собирал плоды как обычно, но раньше он всегда это делал играя, бегая, прыгая, попутно ловил бабочек или кидался камнями и малками в ос. Дома он мог в любой момент обратиться волчонком, что и делал, здесь оборотень не мог позволить себе такую роскошь.

Реми в человеческом обличье ходил по саду, лазал по деревьям, он сдерживал волчью сущность, но он не мог и развеселиться как обычно. Возможно дело в незнакомом приюте, грубом отношении взрослых или людском окружении – он не знал. Мальчик не боялся, не нервничал, и, оказавшись в саду, не осматривал забор, выискивая лазы, хотя за ним никто не наблюдал. Почему? Реми не мог задуматься об этом, вообще ни о чём. Он отупело выполнял работу, медленно ходил по двору, залезал на дерево, двигался, словно деревянная кукла. Что с ним?

Мальчик не понимал, что именно притупляет его разум – запахи, погода или работа. Неосознанно он мыслями каждый раз возвращался к непосредственному занятию.

Собирая котомку за котомкой, Реми приносил их на кухню и не замечал вокруг себя ничего. В какой-то момент он увидел Сима за столом, мальчик чистил яблоки и груши, которые приносил оборотень, доставал из слив косточки и складывал в миски. Возле печки-плиты говорил кто-то, ругался на альбиноса. Реми видел кто, но стоило выйти во двор, он тут же забывал всё.

Несколько раз он слышал бурчание от печи и лишь спустя время запомнил сморщенную старую бабку, носившую тусклую одежду, которая сливалась со стенами в мрачном углу. Реми каждый раз пытался рассмотреть Сима и понять, плохо ему или хорошо, но не мог. Он помнил только тропинку, по которой ходил то с пустой котомкой, то с полной.

День выдался солнечный, когда очередной порыв холодного ветра проходился по округе, с деревьев сыпались спелые плоды, которые оборотень ещё не успел собрать. Мальчик помнил, как дома любил такие дни, он играл с ветром и уворачивался от падающих яблок, но не здесь. Груша свалилась с ветки и полетела в ребёнка. Она больно ударила его в грудь, Реми опрокинулся и упал. Он бы мог увернуться! Он же видел её. Но стоял и смотрел, словно идиот. Мальчик потряс головой и забыл о случившемся. Снова мысли появились в его голове, когда он нёс полную котомку на кухню.

На солнце пекло, стоило ветру успокоиться, но тень деревьев несла прохладу. Всюду жужжали осы, они прогрызали дырки и забирались внутрь груш, или выискивали гниющие яблоки. Запах прелости окружал оборотня и заполнял голову, вытравливал все мысли из неё. Мальчик продолжал свою монотонную работу.

Когда Реми собрал все съедобные плоды, валяющиеся среди гнилых, он принялся расчищать землю от прелых листьев. Но стоило ему приподнять верхний слой, как зловоние ещё более мерзкое ударило в нос. Реми бросил приподнятую кучу, и отбежал подальше, давя приступ тошноты. Страшную вонь он не мог сравнить ни с чем, даже выгребная яма пахла иначе. Что сливали сюда люди? Брожение, кислые овощи, моча, гниль, уксус – оборотень плевался, это худшая работа для него, обладателя острого нюха. Но если он не выполнит задания Марджи, останется без еды. Он должен! Должен, стучало в голове. Стараясь задерживать дыхание, мальчик продолжил работу.

Осы и мухи летали перед лицом, стараясь залезть в глаза и нос, и ужалить, опарыши сыпались с листвы в руках мальчика, но он упорно продолжал работать. Обязанность выполнить задание стучала в голове, а заторможенность сознания не давала подумать об ином.

Не осознавая происходящего, непроизвольно Реми таскал пригоршни гнили в общую кучу в углу сада. Недалеко от него две из трёх маленьких девочек ковырялись на грядках. Всё это время они находились здесь, но оборотень заметил их только сейчас. Раньше на радость дяде мальчик всегда подмечал всё и был внимательным, но не теперь. Он бы забеспокоился, если бы мог задержать мысль в пустой голове хоть на пару минут.

Только вечером, когда Реми выполнил все задания, поужинал, и с другими детьми приготовился спать, он начал мыслить здраво. Мальчик вдруг вспомнил, что сегодняшний день показался ему особенно тихим. Вчера дети кричали, разговаривали, смеялись, а сегодня только жужжали осы и бурчала что-то старуха. Ну конечно! Все же работали, успокоил он себя. Но почему молчали те девочки на грядках, рядом с которыми он ходил за сегодня раз сто? Они не болтали, не шутили и не придумывали игры на ходу, как обычно делал оборотень, когда жил с дядей. Может, не все так делают? Но другая версия сама пришла в голову – они работали, не хотели остаться без еды и потому не отвлекались. Оборотень запутался в мыслях и предположениях. Они бы всё равно болтали, это же девчонки. Девчонки всегда болтают. Дядя говорил, с возрастом они болтают ещё больше. Почему тогда эти не болтали? Что-то здесь странное творится.

Он не помнил, что ел на обед и обедал ли вовсе, и что подавали на ужин? Почему он забыл о еде? Реми всегда был голоден, дядя говорил для оборотня, тем более ребёнка, это нормально. И эти девочки никак не шли из головы сироты. Они слишком маленькие и могли понять угрозы остаться без еды, и не монотонно выполнять задание Марджи.

Что если здесь нас перевоспитывают и делают рабами? Как в той дядиной истории о волках, отдавших свободу за еду. Нет, такого не бывает. И всё же страшно. Я не хочу садиться на поводок как собака.

Реми пообещал себе завтра во всём разобраться, стараться отвлекаться от заданий и осмотреть сад, в который его снова должны отправить, плоды сыпались и собирать их приходилось каждый день. Мальчик не мог вспомнить видел ли забор вокруг сада. Завтра он должен всё выяснить.

На следующий день, всё повторилось. Отупелость не проходила и он, как и девочки в огороде, всё также монотонно работал.

Вечером мальчик не мог вспомнить даже, что делал. Основательно покопавшись в памяти, Реми припомнил сад, листья, плоды и забор, высокий и надёжный. Последние надежды уходили сквозь пальцы.

Оборотень услышал, как Сим повернулся в кровати, и решил посмотреть спал ли альбинос. Их кровати стояли почти вплотную, так что вылезать из-под тряпки, заменяющей одеяло, и идти по скрипящим половицам мальчику не пришлось. Он приподнялся в своём ящике на локтях.

Сим закашлялся и, заметив новенького, кивнул ему.

– Ты как? – тихим шёпотом поинтересовался Реми, – старуха с тебя глаз не сводит. – Услышав о старухе, альбинос вздрогнул, как будто она прямо сейчас вонзила свои длинные ногти в его тело.

– Угу, – только и выдавил мальчик.

– Слушай, что тут такое? Утром я встаю, ещё я, и мысли мои. А как только получаю задание, становлюсь как зомби, и всё в тумане. – Реми решил, что, должно быть Сим знал ответ, так как дольше жил здесь.

Альбинос печально кивнул несколько раз.

– Это об этом ты говорил – все всегда возвращаются, и никто не может сбежать, – пришла в голову оборотня мысль, Сим в ответ снова кивнул. – И что делать? – как к всезнающему мудрецу обратился с вопросом Реми. На что альбинос только пожал плечами. – Ясно, – разочарованно произнёс Реми и стал поворачиваться и глубже зарываться в вонючее, но нагретое телом одеяло.

Сим схватил друга за руку так, что новенький подлетел на кровати и резко обернулся.

– Иногда сюда приходят люди, – тихо начал шептать мальчик, – хорошо одетые взрослые мужчины и женщины. От них сладко пахнет. Выгляди плохо и не попадайся им на глаза. Это самое страшное, – он снова разразился тяжёлым кашлем и отпустил руку Реми.

Оборотень повернулся и ещё долго думал, уставившись перед собой, над словами друга. Он не понял, что значили его слова, но счёл лучшим для себя прислушаться.

Следующие несколько дней проходили в таком же монотонном режиме. Закончив работу в саду приюта, Реми отправлялся в сад или огород одного из деревенских жителей. Он не помнил дороги, не помнил, чем занимался. В памяти всплывали размазанные силуэты грядок, деревьев и домов. Вечерами, ложась спать в свой ящик, оборотень старался припомнить детали из обстановки тех мест, где работал. Он смог запомнить дерево в саду, растущее около забора. Мальчик надеялся, что дерево ему не приснилось и он его не придумал, потому что всё больше его жизнь напоминала страшный сон. Хотелось сбежать и дерево в саду могло помочь в этом.