Сказка – ложь!

– А гости будут? – пропищала я сладким голосом и едва удержалась, чтобы не вырвать руку и не вытереть ее о подол.

– Вы моя гостья, зачем мне другие? – буквально промурлыкал Его Светлость, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовала на щеке его дыхание.

Вдоль позвоночника пробежались, группируясь в стройные ряды, мириады мурашек, а в животе зашевелилось что-то, подозрительно напоминающее… нет, не бабочек, а скорее чувство невесомости, от которого предательски ослабли ноги и щеки полыхнули жаром.

Я неловко прочистила горло и попыталась отодвинуться, но это было практически невозможно. Вторая герцогская рука обвила мою талию железным кольцом, и я в одно мгновение оказалась прижатой к сильному мужскому телу. Он прижал меня так, что мою многострадальную грудь расплющило о его твердый торс, а наглый герцогский нос зарылся в волосы на моей макушке, шумно втягивая исходящий от них запах.

– М-м-м… как вы приятно пахнете, мадемуазель, как английская роза… – я не видела, но мне показалось, что на этих словах Язон закатил глаза.

– Вы не могли бы меня отпустить? – просипела я, пытаясь вырваться и вдохнуть хоть глоток воздуха.

– Я знаю, что должен вас отпустить, – его сокрушенный тон никак не вязался с тем, что его руки сжались на мне еще сильнее, – но это выше моих сил. Вас послало само провидение, теперь я в этом не сомневаюсь. Господь обратил свой взор на нас, грешных, и послал ангела спасти наши души…

Я так опешила, что даже вырываться на мгновение перестала. Да уж, ту толстую тетку на костылях вряд ли можно назвать провидением, да и я не слишком на ангела смахиваю, хотя и страдаю иногда приступами наивной доброты. И чего же он теперь от меня ждет? Чего ему надобно?

– Мне кажется, – начала я миролюбиво, – что мы с вами друг друга не поняли. Я здесь оказалась случайно, и у меня нет ни малейшего намерения нарушать ваш привычный уклад. То, что произошло – всего лишь досадное недоразумение…

Мое словоизлияние прервал дикий вопль наподобие "ЙОХУУУ!!!", а затем в зал ворвалась целая толпа в белых передниках и таких же колпаках. Впереди летел, махая руками и крича во все горло, мужик лет сорока: низенький, круглый, как колобок, с необъятным брюшком, красными щеками и такими густыми усами, что под ними невозможно было различить губы.

– Ваша Светлость! Слава Всевышнему! Мадемуазель, спасительница наша! – этот колоритный персонаж подлетел ко мне на крейсерской скорости, ухватил за руку, рухнул на колени и прижал мою ладонь к своим усам, явно намереваясь облобызать.

Я от испуга застыла, как статуя, с вытаращенными глазами и только глупо хлопала ресницами.

– Мэтр Жерар, что происходит? – герцог опять нахмурил бровки.

– Куры, монсиньор, куры понеслись!

– К-куда понеслись? – икнула я. Ну вот, сейчас меня обвинят в том, что у них куры разбежались! Опять скажут – бесовское отродье.

– Замковые куры начали нестись, Ваша Светлость! Птичница нашла шестнадцать свежих яиц!

Лицо Его Светлости расплылось в блаженной улыбке, как и лица всех окружающих. По залу пронесся слаженный вздох восторга и благоговения, а потом я услышала, как кто-то в толпе слуг произнес робким шепотом:

– Ангел господень!

И вслед за этим умником и все остальные начали повторять:

– Ангел… ангел! Ангел!!! – и опускаться на колени.

– Вы – ангел, любовь моя, – с пафосом воскликнул герцог и тоже брякнулся на одно колено, – теперь я точно знаю, что сам господь послал вас, как награду за наши страдания!

У меня был настоящий шок. Стою посреди средневекового зала, украшенного дурацким розовым шелком с идиотскими фестончиками, в одну руку вцепился усатый толстяк в поварском колпаке, в другую – герцог-оборотень, а вокруг толпа человек под тридцать, и все, стоя на коленях с блаженным выражением на лицах, пялятся на меня и едва слюну не пускают. Тут было от чего перепугаться!

– Э-э-э… милейшие… – робко проблеяла я, – вы меня ни с кем не перепутали?

– Нет, королева моего сердца, вас невозможно с кем-то спутать. Вы – единственная, мой ангел неземной, – произнес герцог восторженным тоном и снова впился мне в ладонь горячим поцелуем.

– Как-то быстро это все у вас, – я осторожно подергала за руки, но оба мужика вцепились в них, как клещи. – Пару дней назад к палачу отправляли, кричали, что я ведьма, а теперь уже ручки целуете…

Его Светлость сокрушенно вздохнул и виновато опустил голову. Вслед за ним и слуги повторили это движение, по залу пронесся виноватый вздох.

– Да, моя любовь, я не признал вас сразу, и вы вправе меня наказать, но поверьте! – он встрепенулся, вскакивая на ноги, пнул блаженно застывшего толстяка, так что тот не удержался и упал на спину, и вновь схватил меня в объятия. – Поверьте мне, что я жалею о своей недальновидности каждую секунду, я ловлю каждый ваш драгоценный вздох, каждый взгляд…

– Ну ладно, ладно, – я оскалилась, пытаясь выжать из себя примирительную улыбку, – ангелу не мешало бы подкрепиться.

– Мэтр Жерар? – одна из герцогских бровей лихо заломилась, и в толстяка уперся проникновенный взгляд. – Моя невеста желает трапезничать!

Ого! Я потрогала свой лоб. Да нет, вроде температуры нет… а когда это я невестой стала?

– Э-э-эм-м-м… Ваша Светлость? – осторожно подергала я его за рукав, – что-то не припоминаю, когда это я стала вашей невестой?

Он окинул меня каким-то плотоядным взглядом и с пафосом произнес:

– Мадемуазель, прошу нижайше меня простить, но вы так поразили меня в самое сердце, что я принял желаемое за действительное. Вы достойны всего самого лучшего, и конечно же предложение руки и сердца должно проходить в более соответствующей обстановке. Это все, – он широким жестом обвел зал и толпу, – делается для вас. Для вас в этом замке за столько веков впервые зазвучит музыка, и я открою бал с самой прекрасной женщиной, которую только видел…

– Кошмар! – пробормотала я, опасливо отодвигаясь. – Так мне еще и плясать придется?

В этот момент какая-то неведомая сила заставила меня поднять взгляд к каменным сводам замка. Будто кто-то взял меня за волосы и потянул, вынуждая посмотреть вверх.

Под куполообразным потолком сгустился знакомый черный туман, который прямо на глазах начал разглаживаться, превращаясь в плоскую поверхность цвета обсидиана. Буквально в считанные мгновения передо мной образовалось нечто вроде черного полированного зеркала, в глубине которого я с изумлением и досадой разглядела напудренные щеки и башнеобразный парик.

"А это чучело здесь что делает?" – подумала я.

"Помни! Этой ночью, после заката!" – прогремел у меня в голове потусторонний, будто усиленный эхом, голос, и жертва средневековой косметологии разразилась противным, каркающим смехом.

Туман начал рассеиваться, черное зеркало превратилось в дым и растаяло точно по мановению волшебной палочки. Я невольно сглотнула: тетка явно умела колдовать, а это уже могло стать проблемой.

Но и сдаваться я не собиралась. Если нужно встретиться с ней один на один – я встречусь. И пусть тогда пеняет на себя!

Исполненная решимости, я взглянула на герцога.

– Так когда, вы говорите, бал будет?

– Завтра! Как вы понимаете, подготовка займет весь сегодняшний день, а ночью…

Язон виновато отвел глаза.

– А ночью вы все превращаетесь в зверюшек и метите территорию вокруг замка, – подсказала я.

Народ обалдел. Как я поняла, о собственной ночной жизни не знал никто, кроме герцога, которому я же и рассказала. Видимо, наивные люди считали, что по ночам они просто впадают в глубокий сон, а утром чинно просыпаются в своих постельках. Что ж, многие знания – многие печали. Может, и не стоило раскрывать им эту "жуткую" тайну, но что поделать – дело уже было сделано.

По рядам слуг пронесся нестройный гул. Люди начали перешептываться, с тихим недоумением глядя то друг на друга, то на меня, то на Их Светлость. Язон моментально взмахнул рукой, призывая всех к порядку.

– Да! – заговорил он зычным, уверенным голосом – ни дать, ни взять, предводитель племени. – Все это время мы вели двойное существование и обитали в двух телах! Днем мы ходили на двух ногах и пытались сохранить подобие порядка в этом замке, а ночью наши тела обрастали шерстью, и мы теряли человеческий разум. Но теперь этому приходит конец! Спасительница уже здесь! Замок оживает! И я уверен, как только благородная мадемуазель Катрин согласится стать моей женой – проклятие исчезнет, и мы будем спасены!

Успокоенный народ прокричал троекратное "Ура!" – и разве что чепчики в воздух не полетели.

В этот момент у меня громко и настойчиво забурчало в животе. Все моментально притихли, герцог мило покраснел, а мэтр Жерар вскочил с колен и захлопотал вокруг меня, как наседка.