Триада

– А вторая часть?

– Подавись! – сказал Таррель и бросил на землю большой круглый ардум.

"Щедрый угол" – любимое местечко и заядлых гуляк, и тех, кто не прочь спокойно посидеть за кружечкой хорошего хмельного, слушая басни стариков и новости молодых. Большой, двух ярусов деревянный зал с частыми колоннами из стволов дуба был гостеприимен ко всем. Маленькие окна под потолком пропускали совсем мало света, и потому сюда, помимо всех прочих, любил и такой народ заходить, который либо припрятаться хочет, либо незамеченным остаться, или же разговоры провести тихие, чтоб ни одно ухо не услышало.

Суетлив был хозяин харчевни латос Таака: всегда сновал по залу туда-сюда с четвёркой юрких помощников, вежливо интересуясь у гостей, не надобно ли им чего, не наполнить ли кружки доверху, не снять ли с углей новую порцию сочных угощений. В этот день работы ему выпало столько, что и захлебнуться, пожалуй, можно. Повсюду мелькали и неизвестные, и до тошноты знакомые лица с пьяными глазами и развязанными донельзя языками.

Запах пива и специй стоял в Щедром угле. Входная дверь стучала постоянно – кто-то заходил внутрь, вдыхая ароматы и благостно улыбаясь, кто-то выходил, кого-то выносили. Затерявшийся в этой толпе старик Пивси еле выбрался после того, как два приземистых латоса зажали его между собой, даже не заметив.

– Ох, кости мои, косточки… – приговаривал он после каждого столкновения с проходящими мимо людьми. Добравшись до хозяйского местечка, он уселся на высокий стул рядом и стал ждать, озираясь по сторонам и потирая ушибленные бока. Вскоре подошел и Таака.

– А, Пивси! Ну здравствуй. – сказал он. – А мы всё спорили, к какому времени тебя ждать.

– Да мне, собственно, и приходить-то не очень хотелось. – кивнул Пивси головой в сторону зала.

– Мне тоже! – сказал Таака. – Так ты, видно, ждёшь кого-то? – многозначительно спросил он. Пивси промолчал, отвернув голову в сторону.

– Да ладно тебе нос воротить, старик! – расхохотался Таака. – Уже каждый пёс знает, что паренёк твой в город вернулся. Вот и решили по кружечке ледяного пропустить, чего тут гадать?

– Прав ты, Таака, прав. – торопливо пробормотал старик. – Да только не нужно здесь об этом никому говорить, добро? Не хочу я шумихи.

– Ишь чего захотел, дед. Это тебе что, дом родной? Посмотри, сколько народу. И – на тебе! Чудолов. Ему сегодня вообще бы сюда не заявляться, пропадёт до вечера. Да куда там, до вечера, до ночи не выйдет!

Пивси вздохнул, и, кряхтя, достал из кармана блестящий ардум.

– Сосунком ещё тебя знаю, Таака. Не стыдно тебе?

Таака положил пол унора внутрь стола и сказал:

– Как придёт – отведу вас наверх, видишь, свободно там? – сказал он, показывая на верхний ярус харчевни. – Одни будете.

– Благодарствую. – буркнул Пивси.

Таака скрылся среди дубовых колонн. Пивси нетерпеливо стучал пальцами по столу, не отрывая взгляда от двери. Так он просидел неподвижно добрую половину часа, и уже почти собрался выйти на воздух, как откуда ни возьмись на стул рядом с ним опустился человек в плаще и устало поставил в ноги деревянный короб. Натянутый до носа капюшон до поры до времени скрывал Тарреля, но узнать его могли в любой момент, и тогда расспросов захмелевших латосов не избежать – и где был, и чего видал, и где зверюшек достал диковинных поинтересуются, да непременно ещё и случаи забавные из странствий рассказать потребуют. Не отделаешься. А особо пьяные и поколотить могут, дескать колдун, а не торгаш.

По утомлённому вздоху Тарреля стало понятно, что будет важный разговор, иначе бы ни ногой он в Щедрый угол не ступил и с Баник бы ушёл ещё давно.

Сквозь шум харчевни послышалось едва ли не единственное здесь ворчание. Оно приближалось.

Толстяк Гвор распихивал столы и стулья вместе с их очень возмущёнными таким вмешательством седоками. Таким единственно возможным для него способом он расчищал путь и себе, и снующему за ним товарищу, который казался совсем крохотным рядом со своим толстобрюхим приятелем. Не обращая внимания на сидящих Пивси и Тарреля, Гвор пропихнулся к хозяйской стойке и облокотился на неё, задев, как ему показалось, легонько, человека в плаще. Капюшон слетел с головы Тарреля, и он, злобно сверкнув глазами на Гвора, снова надел его. Толстяк заметил этот взгляд и, не то испуганно, не то удивленно крякнул, отодвинувшись на локтях.

– Вот так встреча! – пробормотал он и тут же напустил на себя предельную важность. – Вернулся ты, стало быть, в наш край. Признаться, пришло ко мне тогда предельное удивление.

Гвор старательно подбирал высокие слова. Коротышка юркнул между ними.

– Здравствуй, Фепель. – протянул Таррель руку коротышке, который схватился за неё обеими ладонями и тряс, что есть силы.

– Видал я, старина Чудолов, чем торговать ты сегодня вздумал. – сказал Фепель, улыбаясь во весь рот. – Вот же они ловкие, юркие! Я таких зверей ни разу не видел! Эх и пройдоха ты! И как только штуковины такие находишь, поделись секретом, от души?

– Ищу да нахожу. – ответил Таррель.

Гвор раздражённо хмыкнул.

– Ну, видать, сегодня небеса нам велят пропустить с таким человеком по кружечке. – потирая руки, сказал Фепель. Он сновал туда-сюда вокруг Тарреля и нервно оглядывался, ища прищуренными глазками хозяина.

– Это вы как-нибудь без меня. – сказал Таррель.

– Э! – обиженно протянул коротышка. – Это как это? С добрыми друзьями не выпьешь?

Таррель молча смотрел на него.

– Ну, как так? Давай-ка, вместе с нами повеселись. Не признаю я тех, кто после трудного дня сидит дома трезвый и в потолок глядит.

Таррель подпёр щёку рукой.

– За смелость, смышлёность да хитрость твою, Арнэ! – предпринял Фепель последнюю попытку. – Как не выпить? Не дело это!

– Потому-то я смышлён и хитер, Фепель, что не даю хмелю голову мою туманить. – ответил Таррель.

– Нет, ну что за человек такой, ты посмотри? – радостно указал Фепель на Тарреля, толкая Гвора в бок. – Ни изъяна. Где же они у тебя?

Мелкое, покрытое морщинами лицо Фепеля с сияющим лысым лбом и всё такой же широкой улыбкой заглянуло в капюшон. Таррель отшатнулся.

– Ну, не дури мне здесь! Совсем рехнулся ты, я смотрю? – сказал он.

– А куда деваться? – развёл руками Фепель. – Лица-то не показываешь. Поглядеть на тебя хочу.

– Ничего, перетерпится.

– Эх, серебром-то тебя небеса балуют, а вот добротой, видать, обделили. – обиделся Фепель.

– Небось, ардумов и не сосчитать, сколько получил сегодня. – тут же заметил Гвор, не глядя на Тарреля. Тот усмехнулся в тени капюшона.

– Да вот, пока шёл, потерял где-то возле харчевни целый унор. Ума не приложу, где же он выпал. Видимо, возле скамей.

– Идти нам пора, Фепель. – вдруг сказал толстяк. – Нечего здесь торчать. Тааки нет, пиво небось закончилось. Да и народу много. Другое место найдём.

Коротышка искренне огорчился, и его ёрзающие руки тут же опустились.

– Только же пришли, Гвор. Ну ладно. Пойдём. Счастливо, Таррель!

Арнэ помахал вслед уходящему Фепелю.

– Шагай, шагай…

Пивси всё это время тихо сидел рядом, скользя взглядом по залу. Откуда-то появился Таака и, хлопнув Арнэ по плечу, кивком указал идти за ним. Втроём они поднялись по лестнице на верхний ярус. Каждый стол со скамьями был отделен от следующего толстыми стенами из дубовых стволов.

– Решил и ты сегодня захмелиться, парень? – усмехнулся Таака, глядя на Тарреля. Тот снял капюшон, открывая бледное усталое лицо.