Немир

Глава Немира хмыкнул; его плечи затряслись, но Ленни никак не мог понять, от смеха или от омерзения. Лицо Монтернора ничего не выражало.

– Вы, должно быть, знаете, что архаики – одна из рас Немира? – сказал он, наконец. – Одна из древнейших его рас… но этого явно недостаточно!..

Магистр поднялся, заложил руки за спину и отошёл в сторону, созерцая закат.

– На море, – прозвучал его далёкий голос, – с восточной стороны Побережья, лежит чёрная-чёрная пустыня. Вихри чёрного-чёрного песка бродят по ней вдоль и поперёк, и всё кажется безжизненным, выжженным солнцем и опустошённым ветрами. Но там есть жизнь, и она – под землёй.

Магистр повернулся к Ленни и тот увидел его улыбку.

– Прекраснейший город спрятан под Чёрными скалами на западе. Само место носит название мыс Аджано. Бесчисленные этажи с окнами, выходящими на вымощенные мрамором улицы, спускаются на огромную глубину. Вверх и вниз ездят лифты и фуникулёры, бесшумные двери открываются сами. Такова цивилизация архаиков. Они единственные, кто осмелились забраться столь глубоко, и это вызывает законный гнев тех сил, которые освоили это пространство много раньше, – Магистр сделал паузу, усмехнулся и продолжал: – Ну, а самое главное здание, как Вы можете догадаться, принадлежит офис-центру. И сидит там подотчётный мне Генеральный директор НИЦИАД, что расшифровывается как… хотя это не важно, тем более что в народе его называют по-другому.

Ленни слушал, затаив дыхание. Он был поражён и гадал, почему Амбер не нашёл времени рассказать ему о таких важных вещах.

– Думаю, Хранитель намеренно удалил все книги о них из Вашего поля зрения, Ленни, – добавил Магистр как бы между прочим. – Не мне его судить. Ребёнку не дают в руки опасные предметы, пока он ещё недостаточно освоился в новом для него мире, метафорически Вы и есть тот самый ребёнок, не поймите меня превратно.

Не зная, что на это ответить, Ленни сорвал травинку и потерянно вертел её в руках.

– Это был Ваш второй вопрос, не так ли? – небрежно заметил Магистр. – А ещё Вы, наверно, хотели поинтересоваться, что такое Гуманитарное Зло, так сказать, в виде бонуса.

– Ну да… Это то, на чём я сижу, – нерешительно ответил Ленни, постучав по надгробию.

– Да ну? – поддразнил Монтернор. – Неужто я угадал? Наверно, Вы хотите, чтобы я Вам рассказал… и я совсем не против, потому что каждый обожает говорить о себе, ведь это настолько волнующая тема!

– Значит, это всё-таки были Вы?..

– Скажу Вам честно: не помню. Мне столько раз приходилось умирать с тех пор! Для простоты, конечно, можно допустить, что герой и рассказчик повествования вполне тождественны, однако меня беспокоит не это. Поверьте, одно дело – обогатить человека новыми познаниями, и совсем другое – дать ему ключ к пониманию уже имеющихся. Что бы Вы предпочли? Молчите? Не знаете?

– Расскажите мне, пожалуйста, всё, что сочтете нужным, – попросил Ленни. И неожиданно добавил: – Вам ведь тоже это необходимо.

ИСТОРИЯ ОБ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ГАДОСТИ, РАССКАЗАННАЯ МАГИСТРОМ МОНТЕРНОРОМ

– Сначала я занимался совсем другим, – сказал Монтернор. – Меня волновала проблема Абсолютного Зла, я искал его формулу, как алхимик ищет философский камень. Я сам стал ходячим экспериментом, проверяя на себе все результаты моих научных изысканий. Постоянные разочарования сопровождали меня: я думал, что нашёл Абсолютное Зло, когда меня предала женщина, когда друг обманул мои ожидания, но – странное дело! – то, что сначала казалось безнадёжным злом, позднее оборачивалось косвенной выгодой. Больно думать, сколько времени я потратил на бесплодные попытки синтезировать то, что было бы до отвращения плохо для всех от начала до конца. Я вообще-то бессмертен: у другого ушло бы на это несколько жизней.

– Что, прямо как Галахад?!!

– Почти. Я не столь знаменит и любим в народе. Так вот, в конце концов я взвесил на весах анализа саму Смерть, но и она не вписалась в нужную схему: ведь после её прихода исчезал сам предмет исследования – человек. Тогда я взглянул на себя изнутри и подумал: что, если секрет Абсолютного Зла кроется в моём собственном бессмертии, что если именно оно мешает мне разглядеть истину?

– А ещё был Магистр Универсального Зла, – продолжал Монтернор будто без всякой связи с предыдущим. – Лично я его не знал, но заочно уважаю. Он поставил себе цель – сделать Универсальную гадость, такую, что б никто не смог сказать, что это не Гадость, – Монтернор усмехнулся. – Что ж, он обеспечил себе жизнь в удовольствие, ведь нет ничего чудеснее для творческого человека, чем долгие годы упорного труда на благо будущего… чего бы это ни стоило. У очевидцев этого процесса были все основания предположить, что он никогда не закончит, но однажды Магистр собрал на городской площади целую толпу обывателей и торжественно возгласил: «О трепещите, ни о чём не ведающие, ибо сейчас я продемонстрирую вам Универсальное Зло!»

Монтернор замолчал, шумно вдыхая и выдыхая воздух через мохнатые ноздри. Молчал и Ленни, поражённый масштабами деятельности предков и их целеустремленностью. Самому ему никогда не пришло бы в голову проводить подобные опыты.

– Так что же случилось? – спросил он, видя, что молчание может затянуться надолго.

– Я всегда останавливаюсь на этом месте, – нехотя объяснил Монтернор. – Дальше рассказывать неинтересно. Ничего не случилось. Ничего он не сделал. Тем самым он обманул ожидания людей, и они, как вы любите сейчас говорить, обломались, а больше всех – Магистр Универсального Добра, так как ему даже нечем было на такое ответить.

– Теперь Вам, должно быть, понятно, почему я живу днём и умираю ночью, – добавил он после паузы.

– Нет, – признался Ленни, – мне это непонятно. И многое другое тоже.

– Совет рассмотрел моё дело и решил, что я должен отдать Смерти всё время, которое потратил на бесплодные поиски Абсолютного Зла, – проговорил Магистр. – Это было, конечно же, справедливо. Будь я смертен с самого начала, я бы не угробил столько дней и ночей на схоластические бредни. Но они великодушно позволили мне продолжить работу, и теперь я отбываю свою карму по ночам, в тиши и покое, а днём живу нормальной жизнью…

– А что сталось с Магистром Универсального Зла?

– Он исчез, – сказал Монтернор. – Пропал неведомо куда. Как написано в древних манускриптах, «не сносила его земля»…

– Но что в таком случае Гуманитарное Зло?

– О, это я Вам сейчас покажу, – уверенно ответил Магистр. – Да и сам посмотрю с удовольствием. Знаете, мне позволено видеть чужие сны вместо собственных – этакая компенсация за то, чего я лишён. Впрочем, в отличие от реальных событий, сны обладают весьма размытой субстанцией, этот сон мне удалось подглядеть лишь потому, что он приснился сразу двоим. И ему и ей…

Странная интонация последних слов не тронула Ленни – он задумался о другом. «Кто-то – или что-то? – позволяет ему видеть сны… Я ведь не спросил его про книгу… ту самую, единственную», – но мысль явилась и упорхнула, а перед Ленни развернулась прямая, как солнечный луч, дорога. Она уходила вдаль, за горизонт, и кроме неё не было больше ничего: ни деревца, ни даже травинки, ни ручья, ни оврага, а только красные пески на много километров вокруг. Никогда в жизни не приходилось Ленни наблюдать в равной степени столь унылую и столь восхитительную картину… «Очевидно, это заря сотворения мира», – подумал он и тут же понял, что ошибся: далеко впереди у обочины дороги виднелась маленькая чёрная точка. Это мог быть только человек или другой двуногий.

Чья-то рука легла на плечо, и голос Монтернора произнёс:

– А теперь подойдём ближе.

Точка стремительно выросла в размерах, превратившись… в Гоблина Берна. Он сидел на песке и вроде как медитировал, раскачиваясь туда-сюда и хрипло напевая. Его колючий хвост вытянулся по песку и подрагивал в такт.

– Взгляните-ка туда! – сказал Монтернор и махнул рукой вперёд.

Без сомнения, там кто-то двигался. Две точки, два пешехода. Запылённые, усталые, они всё явственнее вырисовывались на фоне жгуче-синего неба. На одном был надет белый плащ блестящего покроя, его борода, аккуратно подстриженная, свисала до пояса, как манишка. Другой, величественный и златокудрый, в мантии и латах, сразу понравился Ленни. Впервые увидав героя вблизи, тот мгновенно узнал короля Галахада. Да это просто не мог быть никто иной.

Его выводы не замедлили подтвердиться.

– Галахад! – закричал спутник короля, захлопав в ладоши подобно ребёнку, – ты посмотри, ведь это же хвостатый гоблин!..

Но Доблестный Галахад, герой многочисленных легенд (в т.ч. в стихах) и песен (в т.ч. и в рифму), пребывал сегодня в мрачном настроении. Он никак не отреагировал на эмоциональный выпад соратника, и только усмехнулся кисло, как если бы у него ныл зуб.

– Скажешь тоже, Арон, – буркнул он. – Ну ты посмотри, какой же это гоблин!?.

– Гоблин, конечно, – не успокаивался тот. – Гоблин как есть, вон и хвост есть…

– Ну так вот именно. У настоящих гоблинов хвостов не бывает.

Наступило молчание. Арон задумчиво погладил бороду, и его мудрое лицо осунулось от огорчения.

– Неужели? – только и спросил он.

– Ну конечно. Ты что, не читал трактат Магистра Монтернора «О носителях торсионного зла»? Там все они прекрасно описаны, в том числе и гоблины, бесхвостые они! Думаешь, Монтернор не знал, о чём писал?

Арон не успел ответить: в этот момент Гоблин Берн нарушил степенное течение их беседы. Всё это время он сидел молча, погружённый в раздумья, но постепенно звуки со стороны побеспокоили его. Он поднял голову, и, увидав Арона, издал оглушительный вопль. Вскочив на ноги, он подбежал к ним и принялся дико верещать и щёлкать. При этом знаки, которые Гоблин подавал, несомненно, позволяли судить о наличии у него хотя бы зачатков разума. Однако, на Галахада это не произвело ни малейшего впечатления.

– Макака это, вот оно что, – убеждённо произнёс он.

– Жаль, – расстроился Арон. – А я-то думал, это знаменитый Гоблин Берн. Мне так нужно с ним поговорить!

Возмущённый Берн выпрямился, бия себя в грудь.

– Вот-вот, – не сдавался неукротимый король сильфанеев, – именно так макаки и делают. Пойдём лучше отсюда, а то ещё нападёт.