Судьба – тени прошлого

– Спину ровнее! Прыжок! Молодец! Вот сейчас было очень хорошо. – Такие лестные фразы редко вылетали из уст этого старика, но когда всё же это происходило, Зендей переливался всеми оттенками красного цвета, а также напрочь забывал о том, что ему нужно делать дальше. За три года пребывания в этом лагере вместе с дядюшкой Эверардом мальчику начало казаться, что, наверное, когда придёт час возвращения к нормальной жизни, то он уже не будет такой рухлядью, каким был раньше. И эта мысль тешила его, вдохновляла. Наверное, эта мысль – единственное, что придавало ему сил. – Опять… Какой ты бестолковый! Я же тебе ясно дал понять, что руки всегда надо держать в состоянии полной готовности к неожиданной схватке! Ноги-то куда убрал! Сейчас я тебе покажу! – очередной удар палкой. Удивительно, что палка была ещё деревянной. Ведь вполне возможно, чтобы Эверард применил бы и металлическую. – На сегодня хватит. Иди, отдохни.

– Спасибо огромное, дядя Эверард! – сказал на последнем издыхании Зендей, после чего поплелся к небольшому белому шатру. Эта тканевая лачуга служила домом для Зендея и Адияля, пока они жили здесь.

– Привет, братик! Как прошла твоя тренировка? – встретил его Адияль, игравшийся с деревянными солдатиками. Вообще, пока Зендей проходил убийственно тяжелые испытания, Адияль жил, прямо скажем, беззаботно. Эверард довольно ласково к нему относился, дарил разные игрушки, часто даже самодельные, всячески ухаживал за ним. Да что уж там говорить! Адияль хорошо ладил и с другими заложниками этого разведывательного лагеря. Например, Ольгерд из соседней палатки, старший разведчик общего назначения, часто играл с мальчиком. Но Зендею всего этого не доставалось. Ему приходилось проходить ужасный курс тренировок. Обычно, когда Зендей возвращается с занятий, он сразу теряет сознание и впадает в глубочайший сон. Этот раз исключением не был.

III.

Давай, тряпка! Ты сможешь! Ну же… Сейчас – или никогда!

– Дядя Эверард! Вы ведь знали моего папу… Как… – ребёнок замялся, покраснел, сам не поняв, почему.

– Да. Я обучал твоего отца. И что с того? Давай-ка, мальчик, не робей. Если ты думаешь, что я очень страшный и жестокий старик, который не сумеет даже выслушать сироту, то будешь прав лишь отчасти. Я хоть и, быть может, груб, жесток, но я бы никогда не обошёлся так с ребёнком. Да можешь даже не стараться. Я знаю, о чем ты спросишь. Не так трудно догадаться, что может выдать из своих детских незрелых уст мальчик, который потерял маму, а затем отец отправил его к незнакомому старику, который, по словам всё того же отца, его самого когда-то обучал, а учитывая тот факт, что старик этот оказался ещё и слегка чокнутым, то два и два сложится в голове даже у самого тупого дятла на этом свете. Даже тупее, наверное, придворного пса какого-нибудь затхлого барона из самой северной страны на свете.

– Вы, кажется, не собираетесь говорить, – выдал на изумление самому себе малец. Наставник резко прервал своё бессмысленное, как показалось Зендею, толкование.

– Молодец. Ты всё-таки умнее, чем мне казалось. Возможно, я в тебе не ошибся, взяв на обучение. Да. Ближе к сути. Ты бы хотел узнать больше об отце? Ну что ж… Твой отец – мой лучший ученик. Он перенял от меня всё, что я мог ему дать в свои лучшие годы. Он превзошёл меня уже очень давно. Вэйрад – настоящий гений. Скорее всего, ты не знаешь этого слова. – Глаза мальчика будто что-то вопрошали. – Гений – это тот, кому без особых усилий удаётся достичь таких результатов, до которых не могут приблизиться многие из тех, кто изнывает от усталости, но не сдается, пока не дойдут до желаемой цели. Хотя в моей трактовке этот термин звучит иначе. Даже не задумывайся над значением слова «термин». Это пока неважно. Для меня гений – это тот, кто способен на то, на что не способны многие. Талант – это духовная привязанность к чему-то, предрасположенность. И многие не способны раскрыть этот потенциал, этот талант – и просто сдаются. При этом они говорят: «Это мне не нужно», «Это слишком сложно» и так далее. А другие, вроде твоего отца, сжимают волю в кулак. И идут, не видя преград, вперёд – к своей мечте. Вэйраду тоже было нелегко. Он тратил много времени на обучение. Даже, возможно, больше, чем ты.

– Я смогу стать таким же, как и он был когда-то?

– Раньше я думал, что ты сможешь стать таким же. Но сейчас я увидел, что ты совершенно другой. Ты другой по своей природе. Надеюсь, что эта сущность тебя не погубит.

Эти слова врезались в память мальчика. Эти слова, произнесенные человеком, знающим гораздо более него, повидавшего больше кого бы то ни было из тех, кого знал. Эти слова ему стоит запомнить. Ему так казалось.

IV.

Так же прошли и ещё два года. Те редкие визиты отца становились всё реже, а занятия – всё интереснее.

К тренировкам добавилась ещё и езда верхом, которая утомляла ничуть не меньше других дисциплин. Время от времени Зендей всё же получал возможность отдохнуть от постоянных занятий. Адиялю было уже практически семь лет. Дядя Эверард грозился, что как только ему стукнет эта дата, он непременно начнёт измываться и над ним. Однако не было похоже, что это как-то вообще пугало мальчика. Напротив! Он, несмотря на мучения брата, которые, безусловно, лично лицезрел на протяжении всего этого времени, во всю рвался начать тренировки и учение.

Однажды Зендею было позволено не заниматься: Эверард был отправлен на спецзадание от Высшего Гвардейского Состава. Соответственно, за парнем было некому присмотреть. Он остался в лагере вместе с младшим. И в этот день они наконец смогли найти общий язык, точнее – не общий, а хоть какой-то, ведь до этого дня им не удавалось по-настоящему поговорить. Выяснилось, что Адияль уже был не таким уж ребёнком. Его интеллект явно развивался, на что, конечно, влияло в какой-то степени и то, что он самостоятельно время от времени почитывал разные писания, нередко оставляемые братом в те моменты, когда он отличался на перерывы. Да так развился интеллект этого ребёнка, что некоторые его мысли были звучали столь мудро и грамотно, что, казалось, он стал умнее самого Зендея, что, разумеется, несколько покоробило его в то мгновение, когда он об этом задумался. Например, как-то разговор зашёл про то, чем же таким промышляют ребята из этого лагеря. Ясное дело, Зендей не признавал никого из них: в особенности причина крылась в дяде Эверарде, ибо тот в любой удобный момент приступал к восхвалению успехов своих учеников во всём, в чём только было возможно, умышленно в сравнении с неважными достижениями самого Зендея. На некоторые претензии Зендея по типу: «они ничем особенно ценным-то и не занимаются!» – Адияль в ответ объяснял так: «Ты не прав, брат. Они занимаются делами государственной важности в области разведывательного информирования, собирая данные по стратегическим позициями врага». Зендей, конечно, предполагал нечто подобное, но такую формулировку точно бы не смог составить в своей голове, и без того забитой историей, философией, политикой, стратегическими учениями и теорией по боевым искусствам и фехтованию. И это только в семь лет… Неужели я так глуп… – возникло в тот же момент в голове Зендея.

Но, в остальном, они неплохо ладили. Часто вместе проводили время за игрой. Как-то раз Адияль решил получше познакомить брата со здешними ребятами, которыми он уже с давних пор вступил в тёмное общение. Ольгерд и Джеймс ему в целом понравились, а вот Дэрек – не совсем. Вообще, их знакомство началось с того, что они начали играть с Адиялем в какую-то странную игру, показавшуюся Зендею довольно сложной и непонятной. Они разложили большую карту на стол, а затем подбросили четыре кости (так они назвали кубовидные предметы; притом, каждый подбросил по одной). По итогу броска Адияль и Джеймс, темноволосый парнишка колоссального роста и мышечного телосложения, были вполне довольны. А вот Ольгерд и Дэрек оказались несколько подавлены. После этого они высыпали из мешочка несколько картонных фигурок и картинок и поставили их на карту, определённым образом скрепляя их. Каждый из них в конечном виде сложился во что-то вроде замков. Зендей понял, что это эдакое обозначение государств в этой игре. Кроме того, каждый из них стоял по краям этой большой карты. Потом каждый из них взял по одному мешочку (Зендей заметил, что на каждом мешочке нарисован какой-то символ, соответствующий гербу государства того, кто его берёт) и раскидал новые фишки, но уже из дерева, по разным позициями карты. Например, Адияль, за которым и наблюдал в большей степени Зендей, имел больше всех фишек. Серые фишки он поставил около гор – а по карте было видно, что это, вероятно, именно горы, – золотые фишки там же, но их было немного меньше, коричневые фишки – на зелёных полях, а зелёные – возле голубеньких мест. Примерно так же поступили и остальные. После этого заговорил Ольгерд (он был одновременно и неким ведущим в этой игре): «Теперь, каждый должен посчитать количество ресурсов на первый ход». Зендей в этом месте не понял ничего, но решил промолчать, дабы не показаться глупым, хоть сам для себя уже это уяснил. Прошло несколько минут молчания. Зендей опять не понял, в чем причина столь долгого подсчёта чего-то там, что Ольгерд назвал «ресурсами», но, наконец, это прекратилось фразой Дэрека: «У меня четыреста девяносто пять монет». Зендей, видимо, понял, почему так долго они считают: видно, числа там немаленькие. Далее закончил сам Ольгерд: «пятьсот пять монет». За ним сразу подхватил Джеймс: «Пятьсот двадцать пять». Ещё через минуту сказал и Адияль: «Пятьсот двадцать пять». Зендей ошалел, мягко говоря, от того, какую цифру насчитал в уме его младший брат. И его самооценка упала ещё ниже. Он уже стал жалеть о том, что не пошёл на тренировку. На этом моменте Зендей окончательно осознал себя тупым человеком, который абсолютно ничего не понимает. Ребята предлагали ему сыграть и даже на первых порах пояснили ему лично, что каждое действие значит, однако Зендей был из того типа людей, которые не особенно любят компании мало знакомых людей, потому после первой же неудачной партии со своим участием удалился.

V.

Хроники Рыцаря.

Глава 1.

Привет, кто бы ты ни был. Это история будущего воина. Запомни моё имя, ибо в будущем все будут говорить обо мне. Я – Зендей Леонель. Мне особо пока не о чем рассказать. Буду просто излагать свои будни. Пока я торчу в этом непонятном месте, которое называют разведлагерем.

День 1. Сегодняшний день прошёл в целом не так плохо. Сегодня не было этого тупого дряхлого старика Эверарда. Я проводил все время с младшим братиком и его друзьями. Понятия я не имею, как этот ребёнок мог наладить отношения со взрослыми ребятами, но это и не важно. Адияль – так зовут этого сорванца, – Дэрек, мутный тип с тёмно-пепельными волосами, хилым телосложением, Джеймс, паренёк явно не из слабаков, Ольгерд, кудрявый блондин – по видимому, главный в их компании – играли в так называемую игру "Державы". Смысла я этой игры не понял, но и не нужно мне это, если честно. Зачем солдату заучивать такую бредятину? Вот сейчас я сижу и пишу в эту пустую книжку, подаренную мне дядей Эверардом, всякое… 

День 2. Сегодня было так же уныло, как и обычно. Завтра возвращается Эверард, а значит, мне вновь придётся проходить глупые испытания. Эту дурацкую "тропу мучений и издевательства", эти невыносимые тренировки на канате с мечом, эту бессмысленную езду на коне (хотя, кажется, мне это даже нравится, но не когда меня заставляют это делать каждый день по много-много кругов!); как же я мог забыть про новую дисциплину, которую решил добавить милейший дядюшка Эверард! Ныне мне ещё и придётся читать книги и учиться правописанию! Это же прямо-таки ересь какая-то! Зачем мне, воину, нужна эта вся учёба?

Эх, ладно о грустном. Сегодня мы с Адиялем и его компанией поиграли в более забавную игру. Прятки! Вот она мне понравилась больше. Я хотя бы многое в ней понимаю…

День 3. Вот и вернулся этот старик. Я сегодня намучился достаточно. Сначала была беготня по "тропе", а затем – канаты! (вы даже не представляете, как это меня бесит!) Ладно бы это был конец! Но нет… Дядюшка Эверард решил, что слишком мало погонял меня. Вот и соизволил продолжить моё "обучение грамоте". Это сущий ад! Я прочитал миллионы страниц этой вонючей Игны Мерлин! Хоть бы сгорела она заживо… Но было ещё что-то и хорошее. Дядя Эверард пообещал, что скоро нас навестит папа! Это невероятно! Я настолько счастлив, что ты, кто это читает, наверное, никогда не представишь какого это – встретить отца после стольких месяцев разлуки! Да, он писал нам письма, но меня это мало радовало. Скорее, даже, может, печалило. Почему так долго… Почему только сейчас? Почему после смерти мамы… Почему эта проклятая война забрала у меня папу? Почему я остался совершенно один… Почему брат сейчас спит и не думает о том, о чем я думаю… Почему тётя Фалько не рассказала ему? Почему и она, в конце концов, не навещает…

Зачем я это пишу? Кому интересно будет узнать обо мне? Никому не известном мальчике, которого бросили все. Которого никто не поймёт…

День 18. И это снова я. У меня не было даже сил заполнять эту ерунду… Отец до сих пор не приехал… Я не знаю, когда… Но Эверард обещал, что в ближайшее время… Уже седьмой день так говорит. Видимо, папа забыл про нас… Адиялю скоро исполнится семь лет. И он все меньше времени говорит со мной. Вообще, это не удивительно, ведь я всегда на тренировках, а он к моему приходу и уходу спит. Я чувствую себя слишком одиноко. Настолько, что я даже начал говорить с бумагой… Но я обязательно справлюсь! Обязан! Ведь я буду великим воином. Моя мечта сбудется! 

VI.

– Учитель, я могу спросить? – сказал Зендей, пробежав очередной круг.

– Спрашивай. Только сначала осиль дистанцию, – холодно ответил наставник, надменно смотря на мальчика.

Зендей уже не был тем ребёнком, который еле пробирается по тропе. Он был очень быстр. И хотя он уже осилил большую часть испытания, он практически не устал, но по его закалённому и сильному телу текли струйки влажного и тёплого пота.

Зендей без проблем пробежал этот круг и остановился.

– Когда приедет мой отец?

– В скором времени.

– Я это уже слышал! Две недели назад! – взвизгнул Зендей.

– Терпение. Терпение, мой мальчик. Вспомни, чему тебя учил Ильдеяр Фоккатий. Смирение – ценнее груза в сто мешков золота, ибо смирение…

– Ибо смирение сможет помочь не надломить почём зря спину и не сгинуть во тьме попросту… Да-да… Я уже наелся досыта вашим терпением! Что мне ваше терпение? – зарычал Леонель. – Ваши философы жизни не знают! Какие они мудрецы, если всю жизнь только и сочиняли свои книжонки, не выходя на свет!

– Мудрость заключается не в подвигах на поле боя, а умении их предотвращать! Если ты не поймёшь эту истину, то не достоин держать меч. Довольно. Это нытье ничего не изменит. Не будь таким, – всё также гордо и высокомерно ответил Эверард.

– Вы всегда так говорите! Всегда учите жизни и не говорите правды! А правда ведь в том, что отец просто забыл про меня и брата! Почему вы не можете это признать и сказать честно мне в лицо?! Почему лжёте.

– Потому что я не лжец, отец о вас не забыл. А ещё раз услышу такие слова из твоих уст – побью. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Идём, у нас занятие литературы. Не будем терять времени.

– Что, снова Ильдеяр Фоккатий? Снова буду читать про необходимость чистого мышления? Зачем мне это?Зачем мне читать всю эту ерунду! Хоть раз поясните! Хотя бы разок!

– Затем, чтобы в будущем такие, как ты, мечтающие стать великими воинами и стратегами, не развязывали пустых войн. Знаешь, сколько гибнет людей на войнах, где во главе угла стоят деньги или власть? Наша задача – быть лучше безумцев с коронами.

– А что плохого-то в войне? Вижу, она ещё никому ничего плохого не сделала. Раз уж отец до сих пор не может вернуться. Раз уж ему так понравилось… Да и вообще! Если бы война была такой ужасной вещью, то её бы давно прекратили! Короли явно не глупее вас!

С лица наставника наконец спала эта каменная непоколебимая гримаса. Его лицо выказывало ужас, презрение, негодование.

– Да какое ты, сосунок, имеешь право говорить такие вещи?! Ты, жалкое подобие воина! Раз кидаешься такими словами – ты туп и беспечен. Твоё сердце – не лёд, каким должно быть.

– Да? А где же ваши хваленые аргументы? Вы же так гордитесь тем, что вы всегда подкрепляете слова действиями? Или вам нечего продемонстрировать?

– Идём за мной, – вновь холодно произнёс наставник. – Я тебе покажу аргументы. 

Шли они долго. По пустынным полям, тропинкам. Вокруг одни лишь горы, бескрайние равнины, пустые и бездушные деревья, кусты. Стрекот жуков и бабочек. Медленный темп ходьбы утомлял Зендея.

Что этот глупый старец может мне показать? Как он сможет изменить моё мнение, бесцельно бродя по пустошам? Лучше бы письмо отцу написал, какой он дурак, что бросил своих детей…

Через какое-то время они дошли до подножия небольшого холма, на котором величественно возвышался огромный зелёный дуб.