Судьба – тени прошлого

– Стража, отпустить моего сына. Схватите вместо него это жалкое отребье!

– Стой! Отец, что ты собираешься сделать?! – голос Вэйрада был слишком незначительным. Эстороссо его даже не услышал, слюни скопились у уголков рта короля и стекали вниз. Глаза выпучились. 

– Отрезать ему… член! Этой суке член всё равно не нужен. Ха-ха-ха, – произнеся это, он залился злобным смехом. 

Вэйрад смотрел на это. У него дрожали губы. Он был в ужасе. Он боялся что-то сказать или сделать. Он увидел новый метод измывательств отца. Воочию лицезрел новый уровень безумной жестокости отца. Ошметок полового органа Зельмана полетел в сторону Эстороссо. Его довольный взгляд уничтожил Вэйрада. Зельман был в отключке. Он ещё долго не сможет прийти в себя. Благо, медики быстро среагировали. 

– Ваше Величество, вызывали? – спросил вошедший гонец.

– Да. Отправь это письмо в Тзильет. Князю Рогуду. Голубем. И это письмо тоже отправь голубем. Но в разведывательный лагерь Эверарда Медбера.

– Слушаюсь, Ваше Превосходительство.

IX.

– Уверен, что не хочешь остаться? У твоего сына есть талант. Есть потенциал. Если ты его покинешь вновь… думаю, он навсегда разочаруется в тебе. У всякой психики есть предел износа. Твоё возвращение его слегка передвинуло, однако очередной уезд…

– Учитель, я благодарен вам за всё, но я не могу более оставаться здесь. Не могу вас обременять своими сыновьями. Тем более, они не видели меня и так уже несколько лет… Им пришлось справиться со смертью мамы без меня… – еле пробормотал Вэйрад, выпивая кружку пива. – Я заберу их с собой. Вы правы. Невозможно их мучить дальше.

Было тепло. И не только потому, что сидели они возле тихо потрескивающего костра на поваленном бревне в тёплую летнюю погоду.

– Ты же знаешь, что безопаснее этого места нет. А сейчас идёт война. Это опасно для них. Для твоих детей. Если ты хотел уехать на Север, ближе к Сноудэрхелю, то категорически не советую. Я недавно вернулся со спецзадания у границ Тзильета. Видно, мы готовимся к конфликту. Похоже, Зельман что-то задумал. Или собирается задумать. Я настаиваю на том, чтобы ты оставил мальчиков со мной. И сам побыл здесь.

– Я не пойду на это. Служба – превыше всего. Вы сами так говорили, помните?

– Служба превыше всего только тогда, когда у тебя на плечах нет детей, Вэйрад.

– Я не могу. Служба обязывает. Не могу я бросить всё и уйти! Родина нуждается в помощи!

– Господа, я принёс ещё бочонок! – присоединился Отсенберд, покачиваясь от повышенного содержания алкоголя. – О чём беседуете?

– Нашёл всё-таки! Фирдес, я тебе говорил, что если будешь так много и не аккуратно пить, то не долго тебе до больничной койки!

– Сегодня можно, – беззаботно ответил генерал.

– И всё же нам необходимо решить, что делать с мальчишками, – угрюмо продолжил Эверард, пристально вглядываясь своими угольными глазами в душу Вэйрада.

– Товарищи, что ж тут решать? Решать нечего. Мы с Вэйрадом забираем их и везём в столицу. Там мы немного отсидимся, а затем отправимся на фронт, оставив ребят у Зельмана, как выяснилось, они братья…

– Помолчи! Я тебе уже несколько раз говорил, что это государственная тайна. Распространение этой информации может очень дурно сказаться не только на общем внутриполитическом настроении, но и на мне лично! На моей семье!

– Какого чёрта! Вэйрад! Почему ты всем подряд треплешься об этом?! Вроде уже сознательный мужчина, а ведёшь себя как дурной ребёнок, желающий привлечь к себе внимание! И неужели вы полагаете, что оставить детей с королём – более благоприятная перспектива? – Старик томно вздохнул, покачал головой и продолжил, но с более тихим и спокойным тактом: – Зельман… Этот мальчик едва пережил гнёт своего отца… Ему пришлось узнать в малом возрасте о жестокости убогих монархов… Эстороссо Мудрейший едва ли ладил со своей головой. Он был безумен, алчен, глуп, упрям, никогда не видел иных позиций, кроме той, что оседала в его голове. Его политика была продиктована его подручными псами, которым всегда приходилось смягчать все углы. Вы натерпелись достаточно. Боюсь, даже слишком… – Старик отвёл глаза на ночное звёздное небо. Отсенберд и Леонель, не отрываясь, следили за каждым движением его губ. – Видишь ли, Вэйрад, он стал другим. Я видел его взгляд, когда последний раз встречался с ним. Он был холоден и расчётлив. Он уже не тот мальчик. Он стал тем, кого ты презирал. Он стал истинным королем. Таким, который пойдёт на всё ради своей цели. Я не хочу, чтобы твои дети были рядом с ним. Не хочу, чтобы они впитывали в себя все гнилые качества правителя. Не хочу, чтобы они жили так, как жили вы!

– Дядя Эверард… – На мгновение Вэйрад замялся, задумался, его глаза наполнились струйками солёных рек. – Хорошо… Я верю, что мои сыновья здесь в надёжных руках, но сам я… Боже… Слишком тяжёлое решение и слишком большая ответственность…

– Я что-то вообще не вник в суть повествования… – Отсенберд в привычной ему манере почесал затылок, покрутил пальцем в правом ухе и состроил задумчивую рожу. – Что происходило с вами в детстве? Я думал, что жизнь в королевской семье – сказка. Но после ваших речей, почтенный Эверард Медбер, я, кажется, уже не уверен…

– Эх, Фирдес, моё детство – это сплошной ад и ужас… Единственный лучик света и надежды, который словно божий дар сошёл на меня в самый мрачный момент, – это Агата… – Вэйрад наконец дал ход скупой слезе, которую так натужно пытался сдержать. – А я не смог его уберечь… Всё из-за этой бессмысленной войны… Почему я не был тогда рядом… Чёрт! Нет! Я не брошу Родину в час нужды… Я нужен ей.

– Мальчик мой, не стоит себя винить… Судьба жестока и непредсказуема. Она отнимет у тебя то, что сама же и даровала, как самый ценный подарок, лишь нагло и надменно ухмыльнувшись твоему отчаянному взгляду… К сожалению, жизнь так устроена. Скорбь мало может изменить. – Эверард, положив руку на плечо Вэйрада, говорил это так нежно, так мягко, что его хриплый грубый старческий голос словно растворялся в этой милой заботе. Заботе отца о сыне. – Но, право… Уверен ли, что дети не так же ценны? Что ими можно пренебречь? Подумай, Вэйрад… Подумай.

– Дружище, не время так горевать! Не вздумай, слышишь! Тебе нужно воспитать твоих детей! Это то единственное малое, что ты сейчас можешь для неё сделать! Бери кружку! Почтим память ушедших, – продолжил Отсенберд пьяным голосом, держа в руках кружку хмельного. – Ну-с, я начну… – Фирдес откашлялся и начал: – Я никогда не знал Агату Леонель… Но, видя своего товарища Вэйрада, я могу с уверенностью сказать: женщина она была шикарной! И я это говорю не просто так! Да, я пьян… Может быть, я и несу сейчас какую-то ересь, но! Я всегда был уверен в том, что за каждым сильным мужиком стоит ещё более сильная женщина! А Вэйрад, извините меня, и физически, и головою не слабак! Это уж точно. Что ж, Агата Леонель, я искренне надеюсь, что ваше пребывание по ту сторону… Чёрт с ним… Голова уже не соображает… В общем, за вас! Земля вам пухом! – наконец кончил Фирдес и залпом опустошил кружку.

– Да… Признаться, господин генерал, я подозревал, что вы человек, возможно, не далёкий, но чтобы настолько всё плохо… – заворчал Эверард. По его монотонному стилю речи сложно было определить ирония это, или нет. Однако Отсенберд не воспринял это всерьёз. Может, оно и к лучшему.

Некоторое время ещё все молчали, смотря на костёр. Вдали слышались совы и филины. Но спустя время Медбер вновь возобновил беседу:

– Хоть расскажите, как на фронте? Как оборону держим?

– На фронте крайне мрачно. Наши не успевают трупы вывозить. Все поля протоптаны кавалерией. Всюду стоит запах запекшейся крови. Обломки луков, стрелы, оторванные конечности, поломанные орудия, осколки лезвий мечей, брошенные щиты, горящие хоругви, знамена. Сражаться, видя всё это, невыносимо тяжело. Но мы достойно держимся. Думаю, вы были бы довольны. Последний раз откинули их ещё на милю, – ответил Леонель.

– Ужасная вещь – война… Столько добрых ребят забрала.

– За падших! – крикнул Вэйрад и снёс кружку пива.

– За падших, – поддержал Эверард.

Неожиданно Отсенберд свалился с бревна, на котором они сидели. И захрапел.

– Подумай о детях, Вэйрад. Прежде всего – о них. Прими собственное решение. Каким бы оно ни было, уверен: ты сделаешь то, что должно, – под конец беседы сказал Медбер и ушёл спать.

Вэйрад остался наедине со своими мыслями.

X.

Послание для офицера армии Невервилля Вэйрада Леонеля,

[инкогнито]

Брат, я знаю, что тебе сейчас нелегко. Я знаю о трагической гибели Агаты. Но твоё заявление в Высший Гвардейский Состав – это необдуманный поступок. Скорее всего, в пылу ярости ты искал виновных в этом несчастье. Однако твои мысли были рассмотрены, как возможная угроза верности державе. Вэйрад, не стоит. Я буду пытаться защитить тебя, но если ты продолжишь обращаться в высшие органы, то я вскоре уже не смогу покровительствовать твоей персоне. И да, я глубоко соболезную твоей утрате. Надеюсь, ты в порядке. Счастья тебе и твоим детям, Вэйрад. 

Зельман Златогривый, король Невервилля, государства северного.

Ещё все спали. Бодрствовал лишь Вэйрад, читающий письмо с королевскими инициалами, отправленное инкогнито. Он смял этот лист и сжёг его в костре.

XI. 

– Ваше Превосходительство, для вас срочное послание из Невервилля! От короля Зельмана Златогривого!

– Прошу, извольте отдать его мне, посланник, – ответил плотным голосом седовласый мужчина лет пятидесяти с карими глазами и серебряной короной на голове, украшенной сапфирами. На нём был кожаный чёрный королевский пиджак с узорами бронзового цвета. Одна рука его лежала на подлокотнике трона, а другая опиралась на трость из дорогого чёрного дерева, украшенную тончайшими вырезными фигурами.

Для почтенного князя дружественного государства Тзильет,

Ваше Благородное Высочество, я, Зельман Златогривый, король Невервилля, от лица своего государства смею просить вас о политической встрече. Я буду крайне благодарен, если вы сочтете мою просьбу приемлемой.

С наилучшими пожеланиями, Зельман Златогривый, король Невервилля, государства северного.

– Что ж. Интересно. Передай это сообщение моему литератору. Он должен написать одобрительное послание.