Судьба – тени прошлого

– Помню наш первый поход, отец, – обратился к Вэйраду Зендей. – Как же я тогда переживал. Правда боялся тебе это выказать… Помню, мыслил накануне того дня, что могу не вернуться домой… Помню, плакал я… Боялся, что могу больше не увидеть лица близких… А теперь прошло столько времени и столько было увидено, что, пожалуй, и смерть не столь мрачна, как ужас перед лицом поражения!

– Сын, все через это проходили. Даже я. Даже Отсенберд. И твой брат. Черт возьми, я и сейчас побаиваюсь… боюсь и вас потерять, сыны мои. Чёрт бы с ней – со смертью. Для меня страшнее всего… да впрочем…

– Что за грустные мысли? Друзья, неужто вы приуныли? Сражение ещё не началось. Зачем же раньше времени заводить такие мрачные разговоры? – приник к разговору Отсенберд. – Прогоним черномазых и, усевшись в своей же крепости, выпьем хорошенько за честь и свободу. Вот так, кажется, и будет!

– Вовсе не мрачные, а даже наоборот. Вы, видно, плохо слушали, генерал. Я же сказал: первый поход. А знаете ли вы, сколько я прошёл с того момента? Уж десять точно. Так что разговор у нас очень даже добродетельный. А клонил я к тому, чтоб вспомнить былые деньки, – ответил Зендей, демонстрируя свою блистательную улыбку. – А мысль ваша мне очень даже по душе!

– Я тоже не имел мысли сказать что-то мрачное и нагнетающее. Я лишь подбодрил своего сына и всех окружающих. Мы воюем, гибнем ради наших сынов, ради нашего будущего. Разумеется, я боюсь потерять моих детей. Я полагаю, что это весьма логично.

– А чувствуется, что нагнетать-то вы продолжаете. Ну, впрочем, видно, что я ошибаюсь, со стороны виднее, – почесав затылок, ответил Отсенберд. – А разреши поинтересоваться, Вэйрад? Я никогда у тебя этого не спрашивал, но в связи с твоими словами, просто обязан. Почему оба твои сына военнослужащие, если ты боишься их потерять? Как-то глупо выходит.

– Нелепый вопрос. Я разве ж их принуждал? Они сами захотели стать солдатами. Я, разумеется, не смел их переубеждать, хотя, возможно, стоило. Однако я сам в юные годы противился воле отца и начал службу. Мой папа желал того, чтобы я стал обычным трактирщиком или в крайнем случае – продолжил его дело. Видно, он тоже боялся за меня… Но судьба сложилась иронично… Мой отец скончался от удара, а мать-то я не знал. Выбора не осталось – служба!

– Подумать только! Я столько лет тебя знаю, но не слышал об этом! Какая злая шутка судьбы… – удивлённо сказал Отсенберд, щуря глаза.

– О чём речь? – присоединился к беседе слегка отставший Адияль с Нильфадом.

– Брат, мы тут ведём весьма интересную беседу о судьбе, – ответил Зендей.

– О судьбе? Забавно. Знаю я одного очень интересного лучника, который всей душой и разумом верит в эту чушь. Слышали бы вы его рассказы. Умора да и только, – посмеиваясь, сказал Адияль.

– Не стоит пренебрегать судьбой, сын мой. Можешь не верить, но обязан прислушиваться. Ни в коем случае не пренебрегать, – спокойно ответил Вэйрад. – А Артур во многом высказывает очень даже мудрые мысли, Эди.

Неожиданно к компании присоединились ещё два всадника.

– Господин генерал! У нас проблемы! – сообщил один из них.

– Какие? Докладывай, – угрюмо приказал Вэйрад, предвкушая неприятные известия.

– По информации от отряда разведки! Игъварцы покинули крепость и направляются в нашу сторону!

– Что? – притормозил коня Вэйрад.

– Сто-о-ой! – крикнул батальону Отсенберд.

– Быть того не может, – удивлённо продолжал генерал. – Когда они будут здесь?

– Вероятнее всего, через полчаса они будут в версте от нас… – ответил второй примкнувший всадник.

Батальон остановился. Все ожидали командований от генералов или полководца Нильфада. Атмосфера стояла нагнетающая. В рядах солдат поднялся шум и гам. Все переговаривались и перешептывались. В глазах солдат появились сомнения. Вэйрад, Отсенберд и Нильфад стояли с изумленными лицами и долгое время таращились друг на друга. Отсенберд то и дело почесывал затылок и кряхтел, как бы пытаясь что-то сказать, но так ничего и не сказал. Было видно и напуганное состояние Вэйрада. Его глаза, казалось, вот-вот вылетят из глазниц, а по лицу стекал холодный пот. Нильфад был спокойнее всех: его лицо выглядело поразительно собранным и безмятежным, а глаза холодными, как лёд. Лишь изредка он посматривал на горизонт.

– Отец! – прервал затянувшееся молчание Адияль. – Соберись! Возьми себя в руки и командуй! Всю жизнь ты учил меня не поддаваться панике! Всегда быть сдержанным и рассудительным! Всегда здраво оценивать обстановку! А сейчас сам демонстрируешь трусость и несостоятельность командовать!

Вэйрад посмотрел внимательно на сына, улыбнулся, выпрямился, слегка покраснел. В его пустых очах, где по обыкновению не было ничего, кроме гордости и неописуемого некоего присутствия правильности, моральности, проявилось новое чувство: удовлетворение. Вспыхнул огонёк. В конце концов он воспрял духом и величественно произнёс:

– Господа! Момент битвы пришёл быстрее, чем мы ожидали. Да, это правда. Но разве нам нужен конкретный момент для того, чтобы разбить этих мразей, которые прямо сейчас несутся на всех порах лишь для того, чтобы застать нас врасплох!? Нет! Мы гордо поднимем свои клинки и дадим бой! – И достал свой меч, высоко подняв его так, что солнце отражалось на его лезвии.

На горизонте виднелась орда солдат в серебряных латах на чёрных конях. Среди толпы еле виднелись белые знамена. Наступила тишина. Из орды вышел единственный всадник на белом коне. Он гордо смотрел прямо в лицо Вэйрада. На спине его развевался белый плащ. Он поднял свой меч и указал им на отряд Вэйрада. Вэйрад ответил тем же.

Вновь затишье.

Вэйрад услышал что-то невнятно сказанное по ту сторону. Он понял, что это значит и громко крикнул: «Вперёд!»

Обе армии мчались на всех порах навстречу друг другу, выставляя свои копья и мечи. Над головами просвистели стрелы. Бой начался. Безусловно, в уме каждого солдата были мысли об отчаянной вере в победу, надежде на чудо, ибо только потустороннее вмешательство, настояние судьбы могли сохранить жизни несчастных.

Сражение застало батальон Бейз на степной местности, как и планировалось. Однако в ландшафте были некоторые изменения (в конце концов в плане генералов Невервилля значилось поле Вейт-Род, а никак не то, что оказалось на деле), к которым Вэйрад и остальные оказались не готовы. Во-первых, их движения по левому флангу были скованны крутой, отвесной скалой. Во-вторых, видимость действий противника по правому флангу была сильно ухудшена рядом одиноких высокорослых дубов. Помимо этого, численность отряда сократилась на треть, так как некоторая часть сил ожидала у поля Вейт-Род и точно уже не успела бы примкнуть к основным силам.

Таким образом, у Невервилля практически не осталось шансов на победу в сражении, но отступать было уже бессмысленно и опасно для близлежащих поселений. И отступление значило бы очередную территориальную уступку врагу.

Первой в бой со стороны невервилльской армии шла тяжёлая кавалерия. Со стороны Белознаменных – средняя кавалерия. Предводители обеих сторон сошлись раньше основной части отряда. Вэйрад Леонель, генерал Невервилля, и Бран Хедвин, один из лучших воинов и стратегов южан, схлестнулись мечами. Первая битва началась.

Леонель одной рукой держал уздечки и ловко управлял каждым движением коня, маневрируя между пробегающими мимо наездниками кавалерии, а другой рукой держал громоздкий меч и парировал выпады его оппонента. Они схлестнули лезвия порядка десяти раз, как Хедвин, резко запрыгнув на спину своего коня, порхнул в сторону Вэйрада, выставив правую ногу для удара. Леонель навзничь упал на землю, успев в последний момент обрезать путлище, на котором держалось стремя, до того как кобыла со страху побежала в толпу. Приложив немалые усилия, Вэйрад едва избежал травм, пока практически лежал под копытами мчащей кавалерии.

Тем временем Адияль и Зендей вдвоём бились против одного пехотинца, в одной руке его был щит, которым он успешно отбивался от атак Зендея, в другой – боевой молот, которым он замахивался на Адияля, попутно блокируя его выпады.

Выглядел пехотинец грозно: он был на две головы выше Адияля и на четыре плеча шире Зендея. Лицо его было суровым и асимметричным, борода – очень густой и массивной. Иной растительности на голове у него не было, зато его лысину уродовал огромный шрам, продолжавшийся от затылка до бровей. Он носил серебряные доспехи тяжёлого пехотинца. С воротника и до латной юбки спускалось белое тканевое полотно, на котором была изображена морда медведя. Это обозначение показывает, что данный пехотинец – выпускник Академии Медведя, школы военного обучения тяжеловесных воинов.

– Чёрт бы его побрал, не могу даже близко подойти! – яростно буркнул Зендей. – Он каждый мой удар будто видит наперёд!

– Его молот рано или поздно меня прибьет! Я уже еле на ногах стою, верчусь как юла… – присоединился к комментарию Адияль.

– Адияль, умница, ты подкинул сейчас мне кое-какую мысль! – крикнул уклоняющийся от очередного выпада Зендей. – Помнишь комбинацию «юла»?

– Рискованно. Если что-то пойдёт не так, тебе несдобровать. И мне тоже.

– Знаю, но выхода нет.

– Будь осторожен. Прошу.

Адияль увернулся от очередной атаки пехотинца. Участок земли, на который пришёлся удар молота, содрогнулся. Клочки грязи и камней разлетелись в стороны. Офицер нанёс удар мечом в доспехи пехотинца, но лезвие даже не оставило видимого ущерба. Повторная попытка – удар заблокирован стальной рукоятью молота. Вновь удар – снова мимо. Тяжеловес ловко уклонялся от каждого выпада Адияля.

Прогремел очередной удар молотом. Зендей в этот момент приблизился прямо к верзиле, потеряв оружие, выбитое из его рук взмахом щита противника, нанёс три удара по лицу, целясь преимущественно в глаза, после чего отступил. Но громила, не растерявшись от потери зрения, поднял молот и наугад кинул его в сторону братьев. Боёк попал прямо в ногу Зендея и раздробил часть поножей; он припал на другое и завопил от боли.

Адияль в этот момент был уже за спиной пехотинца. Одним точным взмахом меча он внёс острие прямо в затылочную часть черепа. Кровь била фонтаном и обрызгала Адияля. Поединок был завершён победой братьев.

– Зендей, как ты?

– Более или менее. Драться могу.

– Тогда вставай, – сказал Адияль, протягивая руку.

Тем временем Вэйрад и Отсенберд вместе бились с пехотой противника.

– Не заметил? – спросил Отсенберд, четвертуя очередного солдата.

– Что именно? – ответил Вэйрад, то и дело скрещивая лезвие своего меча с оружиями противников.

– Нас должно быть на треть меньше, чем их. Однако ж чувствуется, что мы в равных условиях. Подозрительно.