Десятое Пространство. Перевертыш

И вдруг сонливое царство рассеялось окончательно, и они смогли увидеть друг друга, смогли взяться за руки, и пойти вверх. Ведь они собирались в гости, так? То было короткое приготовление.

Фигурка в руках Велатты помогла Треугольнику совершить переход и та, выполнив миссию, потухла. Застекленевшие глаза троих друзей медленно оглядели вдруг померкшее пространство, и так же медленно продолжили восхождение.

– Она – все, – сказала Вел, – теперь это не артефакт, а простая игрушка.

Маришек собрал побольше воздуха, силясь вытолкнуть пару слов, но не смог, за него принялась отвечать Весалиса.

– И пускай оно так, фигурка отыграла свою роль, теперь дело за нами. – Она защелкала деревянными пальцами, разгоняя кровь в жилах, продолжая говорить, – Марика очень давно нас ждет. Гости не должны так задерживаться. Вместо фигурки мы принесем ей самих себя.

Несколько дверей хлопнули, а звуки воспринимались подобно тому, как если бы они с большим замедлением преодоляли пространство. Троица добралась до входа в квартиру Ма и все трое одновременно постучали по крашеному в бардовый цвет дереву.

Дверь отворилась и перед ними возникла девушка в белом платье. Ее пышные волосы пахли апельсином и корицей. Этот аромат навевал некие воспоминания, но друзья так не смогли пройти дальше расплывчатого пятна и решили бросить этот туман откуда он и пришел.

– Привет всем! – Добродушно воскликнула Марика. – Проходите в квартиру, я вижу, вы успели подмерзнуть в пути. – Продолжала она, хватая за рукава неспешных гостей, – заходите, заходите!

Деревяшка хлопнула о проем и ребята, заслышав резкий звук, словно бы ожили от гипнотического сна. Весалиса схватилась за голову, Маришек за шею, а Велатта со всей силы сжала в руке фигурку, и та раскрошилась. Хозяйка квартиры проследовала в главную комнату, где стоял небольшой столик, на котором расположились чашки, блюдца со сладостями и чайничек со светящейся урной водицы.

– Стульев нет, дорогие мои, придется стоя попивать горячий напиток. – Сказала Марика, нахлобучивая на голову белую фату. – Я приготовила особенный чай, – она подмигнула гостям, – и некоторые из вас найдут в нем осколки недавних событий.

Ребята рассредоточились по столу, занимая свои места. Тут из середины столика вышел цветок с лиловым колокольчиком в навершии. Из колокольчика показался тонкий пальчик пестика, а на кончике пестика принялась взрастать тонкая пленка, на которой уже можно было увидать буквенные сочетания.

Через несколько мгновений на столе уже лежал папирус с письменами. Никто из присутствующих, кроме Марики, не знал, что там написано. Треугольник лишь коротко посмеивался, выглядывая из-за угла кухни.

– Церемония завершающего этапа «о преобразовании» объявляется открытой! – Марика выхватила из носогубной складки микроскопический ножичек и взрезала папирус. А когда тот оказался у нее в руках, продолжила:

– Берите стоящие перед вами чашки, глядите в них со всем возможным усердием. Вы должны увидеть в плескающихся водах собственные папирусы. После того, как вы обнаружите сокровища, представляйте, что тяните тонкие тубусы в себя, прямо в свой третий глаз. А после, когда текст из папирусов сольется с вашим существом и станет истинно вами, короткими глотками осушите чашки и тогда вы почувствуете священный трепет, который называется именем Момент. И мы вместе с вами прочтем получившиеся письмена.

Послышался плеск воды, будто бы за спинами гостей воспряли воды глубокого океана, поджидавшего свою добычу. Все было исполнено в точности, как велела Марика, и в решающий момент, когда требовалось начинать рассказ, окно, рядом с которым стоял столик и сама процессия, разбилось и в комнату хлынул ледяной воздух ночи.

Марика громом взревела:

– Треугольник, захлопни прореху, иначе все полетит вникуда и все станет напрасным!

Мерцавшие грани быстрыми движениями залатали образовавшуюся дыру, а после этого стали высасывать воздушные массы, унимая темный предмет хладной ночи. Ни одной капельки не должно было остаться, без этого церемония не продолжится!

– Сделано, Мадам М. – Отозвался красный Треугольник.

Девушка с облегчением оперлась о столик, и после того, как дала себе короткую передышку, снова встала столбом. Ибо время не терпело промедлений.

– Продолжаем уважаемые. Заминка зажата в тиски геометрических соков, нам больше ничто не помешает.

В четком порядке история зачиналась с Велатты, лиловой веточки благоухающей сирени, душа которой так часто открывалась не тем людям и часто невовремя. Девушка принялась рассказывать.

«В месте под названием Апу, над потолочным навершием висело нечто склизкое, напоминавшее сопельную муть или сопящее недоразумение. Будучи в аккурат в гостином помещении, эта слизь каждое утро шмякалась на головы завтракавших там существ. А те очень устали от подобного отношения к себе и позвали экзорциста, чтобы уничтожить бестию раз и навсегда.

Приглашенный маг был одет в пурпурные одежды и хотел было попить сладкого чаю, чтобы подкрепиться, но хозяева ему запретили, ибо то цвело опасным предприятием – слизь могла упасть и ему на голову, тогда миссия будет завершена, не успев и начаться.

– Кто ж на голодный и холодный желудок воюет с нечистью? – Сокрушался экзорцист, – дайте хотя бы сладкой конфеты!

Хозяева вручили пурпурному человеку сладости, а тот с довольным лицом принялся раскладывать на заранее приготовленном столе необходимые в данной работе инструменты. Там был осиновый нож с резной ручкой, оранжевая этикетка от сокового напитка, малиновая накидка на плечи и сачок для сбора слизневых отложений.

Накидку кудесник одел на себя, в правую руке вложил сачок, а в левый осиновый ножик. Этикетку от прилепил себе на лоб. Встал, осмотрелся, сделал жест к молчанию и по деревянной лестнице стал взбираться наверх к потолку. Дорога не заняла много времени и уже через несколько десятков секунд экзорцист находился возле осточертевшей всем слизи.

Ножом он совершал размашистые взмахи, при этом, не забывая громко проговаривать изгоняющее заклинание: «Antenti sasuria et grumaris. Persi gueno in bastie gloria». Слизневая гадость понемногу стала отходить от потолочного навершия, а экзорцист подносил к желающим шмякнуться об пол ошметкам сачок, тем самым собирая данный секрет в заранее заговоренную полость.

Когда все было готово и потолок принял чистенький вид, экзорцист поглядел на улов и присвистнул от количества набранной слизи. На сем он стал осторожно спускаться вниз. Хозяева крепко держали лестницу, чтобы магик внезапно не упал и не расплескал собранную жижу.

Благополучием разрешилось бы данное действо, если бы не одна мудреная оплошность, а именно: хозяйский сынок выхватил из брючных панталон отца, державшего лестницу, кармашек с красной солью и стремглав убежал.

Отец мигом вспылил и погнался за сынком, забыв про предприятие и про экзорциста. А тот, за неимением равновесия, расшатал древко, к которым крепились лестничные ступени и пал на холодный каменный пол, смачно расшибив голову и расплескав собранную было слизь.

Матерь заверещала, захватала руками свою голову, понеслась прочь из залы. А слизь, ухмыляясь, поплелась размножаться по дому, соединяясь с кровавым месивом неудачного магика. Отец все еще гонялся за пропажей, не замечая ничего вокруг, а тем временем у дома назначился новый владелец и им стала достопочтенная Слизь».

Велатта умолкла, чуть потупив взор.

Мадам М смотрела на девушку с материнским обожанием и любовью. Она приобняла ее за плечо и сказала нежным голосом:

– Молодчина, лиловая дева! – Марика сверкнула острым взором и указала пальцем на подергивающегося подростка, обращаясь к нему, – а теперь очередь Маришека. Расскажи нам свою историю, дорогой, а мы попытаемся ее связать с предыдущей.

Парень как-то неловко и смешно взвизгнул и поклонился два раза, а ногу вытянул таким образом, словно бы собирался пробежать десятеричный километраж. Морские волны сзади упруго поддерживали Маришека и тот, подхватив внутренним взором драгоценный папирус, начал свой рассказ.

«На пейзаже, в льдистых лапах которого высвечивалась лиловая с голубым вывеска «Кафе Тристран», собиралось действо с размытым сюрреалистическим духом.

Дремотные края этих мест нисколько не умаляли свободы собственных мнений, но четко давали понять, что чужакам здесь не место и не на йоту приняты те не будут (если конечно такие отважные странники вообще имели смелости заходить в подобные места).

Изумрудные небеса наливались соками, сулящими скорый дождь. Кафе важно плыло над рассеченной, испепеляющей жаровней солнца землей. Клубились пылевые облака, а вместе с ними воспаряли из потерянных недр и неумный поток страсти, всегда желавший чего-нибудь, хотевший прибрать в цепкие лапки чью-то душонку.

Местные нисколько не интересовались подобным и всегда проходили мимо этих клокотавших в мольбе миазмов. Зато редкие странники всегда угадывали кроссворд удачи и угождали прямо в недряные пакости. И, не в силах обрести свободу воли погибали, засыпанные под толстыми слоями жарких поцелуев.

Однажды, в какой-то по-особенному погожий денек данные местности посетил очередной одинокий странствующий. Он оглядывал местные красоты, которые в невеликом множестве цеплялись за внимание ярким красками, боролись с друг дружкой фантастическими и ужасающими картинами материальности, на которые вообще была способна манифестация форм.

Тут были и треноги животных сущей, крашеные в яркую фуксию и иридесцентную зелень, скомканные на манер клочка пожеванной бумаги. Был тут и персонаж по имени Псарня, пасть которого выпрастывала на засушенную землю детей метаморфозы, изгвазданных в кофейных кляксах и с густым птичьим пометом на тонких грудях. Странника подобное ни в коей мере не интересовало, и он шлепал дальше, выискивая то единственное, ради чего он проделывал весь этот путь.

С изумрудных небес посыпались крупные капли дождя, соскучившаяся по влаге сухая земля принялась нетерпеливо шептаться, толкая странствующего человека от кучки к кучке, чтобы тот не закрывал дождевой дозор.

«До чего же грубые и эгоистичные эти земли, никогда такого не видел!» – Думал странник, внимательно блюдя свой путь, чтобы тот его не наколол на острые землистые пакости.

А таких тут было превеликое множество. Он читал об этом в путеводителе, которые ему выдал пограничный отче. Да и сам странствующий по дороге сюда, успел пару раз увидать сие в реальном времени. Пылевые облака сами себя бросали в жаровни низин, чтобы избавиться от лишних ртов и голов.

Впереди заблистала некая вывеска лилово-голубых тонов. К отвыкшему от таких цветов взору пришлось немало поднатужиться, чтобы смочь обработать поступающую информацию и через пару коротких мгновений странник смог прочитать надписи, гласившие торжественное: «Кафе Тристран».

Странник с довольством воскликнул, ведь именно туда он и направлял свое тело, душу и дух. Чудное «Тристран» плыло по миру, облекаясь различными сказками да небылицами. Оно являло собой сердцевину того ушедшего качества, которого так не хватало в потустороннем миру. Качеством этим было «волнение», а также ощущение скорой «слитности», которое в обязательном порядке шло перед тем самым «волнением».

Неведома была слитность в привычном миру, как неведома была и эгоистическая подоплека, чье настроение в таком изобилии напылялось на многие и многие здешние материальные формы. Привычный страннику мир был сухопар и не предопределен в большей степени, чем сам Космос. «Что это за мир такой?», мог воскликнуть сторонний наблюдатель. А ему в ответ бы полетело: «Не забывай, что мозговая функция, которая все вокруг создает, принимает именно те формы, которыми его в изобилии пичкают». Тот мир напичкали срединными конусами и губешками серых плодов, а потому и стали тамошние жители подобны Нулю.

Странствующему человеку это очень надоело, и так как в нем жила искра, которую с такой старательностью выжигали Нулеблюстители, наш герой решил бежать в места, где его искру никогда не настигнут, и где эту самую искорку он мог бы привлечь к делу.

Молва шла самая различная о данных землях, оплеталась небылицами или преувеличенными неважностями. Странник по крупице собирал словеса с идеями и в один прекрасный вечер решился на путешествие. Благо попутный морской ветер благоприятствовал герою.