Пророчество темной бабочки

– Как насчет того, чтобы найти более уютное место для беседы? В отличие от тебя, у меня более изысканный вкус, и грязный парк с подожженными мусорными баками и горой бутылок пива мне не по душе.

Рука Деона метнулась к одной из пустых бутылок, намертво вцепившись в горлышко, но брат в последний момент схватил его за запястье.

– Ты ни капли не изменился, – сказал Ливиан. – Все тот же психопат.

– Ты тоже ни капли не изменился. Все тот же напыщенный козел.

– Честное слово, я не соблазнял Царсину. Она сама была не прочь. Никто же не думал, что это тебя так травмирует, что ты вообще перестанешь смотреть на женщин. По крайней мере, на наших.

Деон попытался вырвать руку.

– Ты хотел сказать, на твоих? Была среди них хотя бы одна, которую ты не отымел?

– Остынь, братец. Прошло две тысячи лет. Никого не волнуют тогдашние разборки.

– Разборки?! Эта женщина должна была стать моей женой!

– Сегодня сказали бы, что это был контроль качества. Не мог же я позволить, чтобы мой брат женился на какой-нибудь…

От внезапного толчка в грудь Ливиан покачнулся и чудом удержал равновесие.

– Ну, хватит, Деон. Теперь поговорим серьезно. Я пришел с предложением, и лучше бы тебе меня выслушать.

– Вертел я твое предложение сам знаешь где.

– Ко мне приходил Самаэль.

– Его жену ты отыметь не успел, так что дело, наверное, в ком-то другом.

– Нет, дело как раз в его жене. Пойдем в бар, я замерз. Там поговорим.

Деон прищурился.

– Это он вернул тебе магию?

– А заодно и тебе. – В руке Ливиана появился медальон. – Видал?

– Папашу напряг, значит. – Бог-следопыт замолчал, осмысливая происходящее.

– Ты вроде не удивлен.

– Чую подвох.

– И даже представить себе не можешь, какой. Но, как я уже сказал…

– Да-да. Ты замерз, пойдем в бар. С тебя пиво.

***

Помятая официантка взяла со стойки, за которой медленно и печально протирал стаканы сонный бармен, две бутылки пива и принесла их к столику гостей.

– Как насчет ужина? – спросила она с таким видом, будто ответ «нет» сделает ее счастливой на год вперед.

– Спасибо, мэм, только пиво, – сказал Ливиан. – Если нам что-то понадобится, мы вас позовем.

Девица бросила осуждающий взгляд на всклокоченную шевелюру Деона и ушла к стойке.

– Пророчество, – произнес он уже в который раз за последние полчаса. – Даже не верится. Прошло столько… черт. Прошла целая сотня вечностей. Я много думал об этом. Как-то раз даже решил, что у него есть срок годности.

Только сейчас он осознал, как сильно ждал этого момента. Встречи с кем-то из братьев и сестер, которые сообщат ему нечто подобное. Не с Ливианом, конечно, но теперь-то какая разница. Важнее другое: пророчество до сих пор существует. Найдет ли его Лилит – это вопрос. Найдут ли они Лилит? Черт, а где они вообще будут ее искать?

– Не знаю, – отозвался на его мысли Ливиан. Деон вспомнил, что раньше, в те дни, когда сад Жреца был бесконечным, а самые отъявленные отщепенцы из числа пятидесяти богов не сотворили и сотой доли пакостей, они дружили. Так, как могут дружить только братья, у которых есть все – и которым нечего делить. О, прекрасные деньки. Они сидели под диковинными деревьями, ели сладкие фрукты и любовались единорогами. И редко произносили что-то вслух, так как общались, в основном, мысленно. – У Самаэля нет ни намека на план. А у меня – тем более.

– Но нельзя же просто взять и отправиться неизвестно куда в поисках неизвестно чего, – пожал плечами Деон, делая щедрый глоток из бутылки. Пиво было что надо: в меру крепкое, в меру холодное. В отличие от брата, мерз он редко. – Давай-ка пораскинем мозгами. К кому можно обратиться за помощью?

Ливиан молчал, разглядывая этикетку на своей бутылке. Рука Деона уже в который раз прикоснулась к монетке из храмового серебра, которую он повесил на шею. Что-то в теле определенно менялось… но голоса он до сих пор не слышал. А, значит, магия вернулась не полностью. Заговорит ли с ним голос спустя две тысячи лет? Трижды проклятый дар ревнив и обидчив, как женушка, которой не подарили на день рождения заветный букет роз. Нет, нельзя так говорить. Конечно, он заговорит. Не может не заговорить, ведь голос – его часть. Сущность, с которой он когда-то делил тело. Делит и сегодня, но связь между ними истончилась, почти оборвалась. Им обоим предстоит поработать для того, чтобы ее восстановить. Размышляя об этом, Деон из могущественного создания, не побоявшегося заглянуть во тьму и получить от нее самую мрачную и сильную магию в двух мирах превращался в самого обычного эльфа, одного из своих жрецов. Жизнь следопыта – это вечное метание между точками «я хочу, чтобы голос замолчал, чтобы он замолчал навсегда и не сводил меня с ума» и «о боги, кем же я стану, как смогу продолжать топтать эту землю, если голос замолчит навсегда». Они всеми доступными средствами пытаются убить врага внутри себя и приходят в ужас, если он пребывает в спокойствии слишком долго. Люди и темные существа говорят, что нужно жить в настоящем. Прошлое – полузабытые воспоминания, растворившиеся во мраке. Будущее – шаткая философская концепция «а что, если». И только у следопытов все не так, как у остальных. В их личном пространстве нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Есть лишь расслоившаяся реальность, которой правит голос. И именно голос решает, какой из этих слоев в это мгновение является истинным.

Что же. Когда-то Деон просил отцов и матерей о даре – и получил его. У дара много недостатков, кое-кто сказал бы, что слишком много… как говорится, великий дар требует великой жертвы.

– К Эрфиану, – наконец нарушил тишину Ливиан.

– Е-мое. Он же живет на другом конце света.

– Не преувеличивай, мы говорим про Саудовскую Аравию. Лично мне отпуск не помешает. Искупаемся в море, поглазеем на небоскребы. Скажу Летисии…

Он замолчал и недоуменно моргнул с видом существа, на которого внезапно снизошло просветление.

– Кто такая Летисия? – нахмурился Деон. – А, дай-ка я угадаю. Твоя стотысячная баба. Ты достаточно хитер для того, чтобы отыскать с десяток способов обойти наказание. – Ответа не последовало, и он продолжил: – Не хочу я ехать к Эрфиану. Я до сих пор на него злюсь, если хочешь знать. Это несправедливо. Мы получили на орехи, а он вышел сухим из воды только потому, что хренов янтарный Жрец Орлин вовремя подсуетился и сделал его богом смерти. Властитель подземного царства! Ну, разве не смешно? Где Эрфиан – и где подземное царство? Да он всю жизнь только и делал, что бродил по лесам в предрассветных сумерках, думал о вечном и старался ни с кем не встречаться. Бабы перед ним чуть ли не стелились, а он в итоге выбрал чужеземку. Наш приличный Эрфиан, который, скорее, спустился бы на землю окончательно, чем бросил мимолетный взгляд на женские прелести, пялился из-за кустов на купающуюся Охотницу, как заправский вуайерист. Знаешь, что? Я думаю, что его следовало бы сделать богом вуайеризма. А вот…

– Это оборотень, – прервал Ливиан. – Точнее, не совсем оборотень. Долго объяснять. Думаю, мне следует вас познакомить, сам все поймешь. Даже если к тому времени голос не вернется. Только дурак не почувствовал бы это.

– Ты типа пропустил мимо ушей все, что я тебе только что сказал? Я не хочу встречаться с Эрфианом. А с его бабой – так тем более. У меня мурашки по коже, когда я ее вижу, хотя сам знаешь – я не из робкого десятка.

– Может, она тебе приглянулась, но духу не хватило ковать железо, пока горячо?

– Это дурацкая мысль, – отрубил Деон.

– Да, ты прав. – Брат наконец-то сделал глоток пива и, поморщившись, вернул бутылку на деревянную подставку. – Черт, ну и гадость. Ненавижу светлое пиво. Похоже на лимонад, в который добавили бензин.

– Так, значит, к Эрфиану мы не поедем?

– Я говорил не про Эрфиана, а про тебя и Охотницу. Ты был слишком увлечен страданиями по Царсине. Впрочем, какая теперь разница. Эрфиан свое отхватил. Как по мне, его наказание было намного серьезнее нашего. Нас хотя бы не прогоняли из семьи, обрекая на вечные скитания и жажду крови.

– Жажда крови. Тоже мне, вампир нашелся. Любишь ты драматизировать, братец. Нравилось мужику приходить на рассвете и забирать у темных существ души. Каждый развлекается, как может. Что до семьи – да, нас никто не выгонял. Ведь в тот момент, когда все это случилось, семья перестала существовать.

Ливиан поднял руку и, дождавшись взгляда официантки, потер между пальцами невидимую купюру.

– Семьи больше нет, но кровная связь никуда не делась. Мы – братья, Деон, нравится тебе это или нет. Мы объединимся и сделаем то, что нам предназначено.