Салфур: Тайны Запретного Леса

Услышав эти слова, Бран остановился на месте. Сатир изменился в лице, едкая ухмылка сползла с его лица, превратившись в гримасу отвращения.

– У тебя есть я! – еще раз повторила девочка. – И обещаю, клянусь Нанной, что никогда тебя не брошу! Никогда не перестану любить тебя!

– Любовь? О чем таком ты толкуешь? – презрительно взглянув на девочку, отозвался Одвал. – Как только вы вернетесь в Ардстро, ты сразу же забудешь о его существовании! Он же дитя порока!

– А вот и нет! – отрицательно замотав головой, воскликнула девочка. – Это чувство… Чувство, которое я испытываю к тебе, Бран, оно намного сильнее меня! Поверь, я никогда не смогу отказаться от него по собственной воле!

В мрачной зале повисло гнетущее молчание, сопровождающееся лишь тяжелым дыханием сатира и всхлипываниями Нисы. Лишь спустя несколько минут Бран нарушил его. Обернувшись к девочке, он неуверенно спросил:

– То, что ты сказала… Это правда?

– Да! – не медля ни секунды, ответила Ниса.

После ее ответа в зале вновь повисло молчание. В последний раз взглянув на черную кровь, стекающую с сердца Сиенны, и сглотнув вязкую слюну, что подошла к самому горлу, Бран серьезным тоном произнес:

– Я отказываюсь становиться частью Салфура, Одвал. Я убил Сиенну, выполнил уговор. Теперь требую отвести нас с Нисой обратно в Ардстро.

– Что ж, – скрипя зубами, ответил сатир. – Так тому и быть.

Сжав сердце Сиенны в ладонях, Одвал стал проговаривать полушепотом какие-то странные слова. От его рук стало распространяться нечто вроде тумана. Пелена окутала кровавое сердце в плотный кокон и подняло его в воздух.

– Что это было?! – в шоке от происходящего, воскликнул Бран.

– Ничего, что могло бы стать интересным человеку, – последнее слово сатир проговорил сквозь зубы, он явно был огорчен расстроенными планами и даже не пытался скрыть этого.

Разобравшись с сердцем, Одвал направился к выходу из пещеры. Он шагал медленно, цокая своими массивными копытами. И все время молчал, шествуя впереди и даже не оборачиваясь на детей. Прошел через все каменные лабиринты так, будто еще пару часов назад не путался в них, словно изначально знал, куда идти. Бран заметил эту небольшую странность, но не попытался спросить Одвала об этом, знал, что тот не ответит.

Когда они наконец выбрались из сырого логова в багряный густой бор, ласкающий уши своими дивными звуками чарующей осени, сатир взмахнул руками и высокие деревья-исполины тотчас расступились перед ними, открывая вид на узенькую кривую дорожку, спускающуюся, подобно горной реке, вниз и ведущую прямо к небольшим деревянным домикам, рассыпанным подле друг друга. Это был путь к их долгожданной цели – к родной деревне Ардстро.

Бран стоял в оцепенении, глядя на покосившиеся крыши знакомых маленьких домов, на узкие улочки, подсвеченные нежно-розовыми лучами рассветного солнца, на густой дым, уходящий из оранжевых труб длинной кривой дорожкой в небо. Стоял и не верил в то, что это случилось, не верил в то, что смог дожить до этого дня.

– Неужели Ардстро все это время была так близко к нам? – дрожащими губами спросила Ниса и с непониманием взглянула на Одвала.

– И да и нет, – коротко ответил сатир.

После того, как Бран отказался стать следующим правителем Салфура, он изменился, став более мрачным и отстраненным.

– Но вы так просто раздвинули деревья, – продолжая с неразумением глядеть на Одвала, спросила девочка. – Почему не сделали этого раньше?

– У меня были на то причины, – холодно ответил сатир и, скрестив крупные руки на груди, также сухо добавил: – Теперь, если вам больше нечего сказать мне, я вынужден уйти.

– Стой! – продолжая завороженно разглядывать густой дым, идущий из высоких каменных труб деревенских лачуг, их крыши и маленькие деревянные дверцы, воскликнул Бран. – Я так и не понял, кто ты такой, так и не определился, что именно должен испытывать к тебе, – обернувшись, мальчик стал неспешно подходить к своему загадочному спутнику, что все это долгое время, подобно тени, ходил за ним по запретному лесу и старался уберечь от несчастий. – Но я все же хочу поблагодарить тебя, – он с улыбкой посмотрел в ярко-желтые глаза сатира и с теплотой в голосе, добавил: – Спасибо, Одвал.

Сатир сконфузился, а затем, хитро улыбнувшись, с некоторой загадочностью ответил:

– Не за что, дитя, – он дотронулся своей увесистой ладонью до плеча Брана и, внимательно всмотревшись в зеркала его светло-серых глаз, шепотом добавил: – Уверен, вскоре мы вновь обретем друг друга.

После сказанных слов Одвал отошел от детей и, раскинув свои жилистые руки, со звучным хлопком сомкнул их. Тотчас высокие деревья стали сплетаться меж собой, окутывать друг друга толстыми ветвями, зелеными пушистыми иглами и шуршащими желто-оранжевыми листьями. Словно живое существо, запретный лес вновь сросся, закрыл трещину, созданную сатиром, и принял свой привычный мрачный облик.

– Я буду скучать по ним, – прикусив губу, сказала Ниса.

Изо всех сил она старалась не расплакаться, на этот раз у нее все-таки получилось. Лишь одинокая слеза стекла по ее порозовевшей щеке, прочертив мокрую соленую дорожку.

– Я тоже, – глухо выдохнув, сказал Бран.

Юноша в последний раз взглянул в темную лесную чащу. Ему хотелось встретить долгожданный рассвет рядом с целью всего их нелегкого путешествия, рядом с их родной деревушкой Ардстро, находящейся близ запретного леса.

Глава 36

Проходя через пастбище сквозь кучкующуюся исхудалую скотину, Бран не мог поверить, что весь кошмар, навеянный Салфуром, наконец-то кончился, что он вновь может без страха смотреть в завтрашний день и, более того, творить его собственными руками.

– Даже не верится, что все кончилось, правда? – с печалью в голосе спросила Ниса.

Бран молча кивнул, продолжая изо всех сил вдыхать в легкие новую жизнь, свое долгожданное перерождение. Он чувствовал себя опустошенным, сосудом, что переполнился до краев, расплескав все свои чувства и эмоции во время скитаний по Салфуру, истратив их до последней капли. Но сейчас, вернувшись домой, юноша предвкушал, как покинутый им мир вновь начнет наполнять его своей энергией. Изо всех сил он старался ухватиться за обретенную свободу, ощутить нечто важное, то, что совсем недавно потерял в темных лесных лабиринтах.

Нежно-розовый свет проливался сквозь облачный горизонт, словно огромная кисть изысканного художника окрашивала природу в сочные цвета. Взмах волшебной кисти – и пожухлая трава вмиг превращалась в богатый золотисто-коричневый ковер. Еще один – и длинная пепельного цвета река оказывалась зелено-голубой, будто доверху наполненной драгоценными камнями природной бирюзы. Последний взмах – и художник рисует на юном лице его подруги алый румянец, напитывает цветом ее неаккуратно срезанные волосы, отчего они буквально переливаются янтарем. Солнце мягко играло в ее волосах, придавая девочке некоторую схожесть с изящным бутоном желтой примулы. Еще некоторое время назад эта чудесная картина могла бы заставить Брана с жаждой упиваться ею, цепляться за каждый миллиметр этой первозданной красоты. Но сейчас почему-то не испытывал никаких эмоций, словно один из этих ярких солнечных лучей прожег в его сердце дыру, сквозь которую упорхнула и его страдающая душа.

– Бран, я хотела попросить тебя кое о чем.

– И о чем же? – не отрывая взгляда от налитых утренним солнцем пейзажей, отозвался юноша.

– Пообещай мне кое-что, – неуверенно сказала девочка, словно стесняясь сразу проговорить все задуманное прямо. – Вещь, связанную с…

– Обещаю, – неожиданно развернувшись к Нисе, без доли сомнения выпалил Бран.

Девочка тут же залилась краской и, прислонив ладонь к губам, тихонько засмеялась. Ее заливистый смех заставил уголки губ мальчика немного дрогнуть.

– Бран, ты ведь даже не дослушал меня. Даже не понял, что именно пообещать.

– А это и неважно, – пожав плечами, ответил Бран и, с неподдельной серьезностью вновь взглянув на подругу, сказал: – Ниса, я действительно сделаю все, о чем ты попросишь. Для этого тебе не нужно брать с меня обещание.

Ниса буквально замерла на месте. Сердце, подобно заведенному молотку, бешено стучало о ребра. Большое теплое чувство, до этого вмещающееся в ней, в момент стало настолько огромным, что, казалось, вот-вот разольется за пределы ее тела. Девочка внезапно сорвалась с места. Прислонившись к груди Брана и обвив своими тонкими руками его шею, нежно поцеловала его в обсохшие от жажды губы. Это было первое, совершенно невинное и трогательное переплетение двух юных сердец, настрадавшихся, усталых, но по-прежнему глубоко внутри себя желающих бескорыстной любви, способной вновь вернуть их раненым душам возможность воспринимать этот мир не только при помощи разума, но и посредством эмоций.

– Что ж, тогда просто будь всегда рядом. Что бы ни случилось, никогда не оставляй меня, – пристально глядя в глаза юноши, с трепетом сказала Ниса.

– Обещаю.

Войдя в деревню, подростки тут же заметили, как вокруг них образуется плотное кольцо из зевак. Женщины, подобно лягушкам из болотной Топи, прижимали к фартукам детей и громко охали, различая в толпе двух грязных, уставших и, кажется, давно похороненных путников. Мужчины неодобрительно качали головами, словно страшились того, что перед ними предстали призраки погибших в лесу детей, а старики открещивались от увиденного и, опираясь на свои длинные деревянные палочки, уходили прочь от шагающих по улице Нисы и Брана.

– Тебе не кажется, что они как-то странно на нас смотрят, – дернув юношу за рукав, шепнула Ниса, продолжая со страхом оглядываться по сторонам.

– Может быть, Фиц был прав, и они действительно похоронили нас заживо, – коротко пожав плечами, ответил Бран. – В любом случае это уже не имеет совершенно никакого значения.

Неожиданно один из жителей деревни, скукожившийся старик лет шестидесяти с длинной седой бородой, подошел к Брану вплотную, сплюнул вязкую слюну прямо к его ногам и со злостью в охрипшем голосе воскликнул:

– Черти! Вы должны были принять судьбу! – он с силой кусал свои сухие губы, отдирая с них тонкую кожу, а одно из его век мелко подрагивало, тронутое небольшой судорогой.

– Я не понимаю вас, – растерянно произнес Бран. – Мы выжили… Мы вернулись.