Потенциальные монстры

У меня был только отец и всего один. Наверное, моя жизнь казалась другим невероятно скучной. Можно запросто догадаться, что будет дальше. Закончит школу, никто не запомнит её имени, даже директор. Вручая аттестаты, он прочтёт его в своём списке и подумает: это кто ещё такая? Потом увидит меня, поднимающуюся на сцену, и решит: хорошая девочка, но у меня так много работы. Я не в состоянии всех запомнить. Хорошая девочка получит средней паршивости образование, возможно, выйдет замуж за такого же невидимку, а, возможно, заведёт с десяток кошек. Я знала, что так думали все, но у меня была одна тайна, и эта тайна делала меня сильнее. Я не любила кошек. Не могла дождаться того дня, когда заявлюсь на встречу выпускников с огромным желтым питоном, обвившимся вокруг шеи. После такого моё имя точно не забудут.

Всё изменилось в один день. Я сидела на уроке английского, когда в класс вошёл Тод. Учитель назвал его имя и попросил ребят быть дружелюбнее. На что Тод отшутился:

– А мне, надеюсь, не нужно быть дружелюбнее? А то я как-то не подготовился.

Все рассмеялись, даже мистер Честер тихонько хихикнул. Я подняла голову и взглянула на Тода. Высокий, стройный, с томным взглядом и густыми бровями. На нём была чёрная футболка с надписью: «А вот и Джонни!», и я не смогла сдержать улыбку.

В нашей школе все всё знали друг про друга, а чего не знали, запросто выдумывали. Сучка года Норма без умолку трепалась с подружками о том, что Тод с матерью недавно переехали, что, вроде как, папуля умер. Я подслушивала их в раздевалке, пока они переодевались после физкультуры, запихивая носки себе в лифчики.

– Хреново расти без отца, – говорила Норма, – Что может быть ужаснее… постой-ка, Линда, что это у тебя торчит из трусов? Боже, какой ужас. Надеюсь, тебе хватит мозгов побриться перед поездкой на озеро? Или, клянусь, я сама лично тебя побрею. Так вот, о чём я говорила? Да, Тод, красавчик, правда? Если всё пойдёт по плану, через неделю я брошу Билли и… Серьёзно, Линда, отвернись, твоя мохнатость сбивает меня с мысли.

Как оказалось на самом деле, отец Тода сидел тюрьме. Он долгие годы избивал мать, пока, наконец, не нашлось, за что отправить мерзавца за решётку. Мартина Шоу собрала вещи и вместе с сыном уехала из города. Тод рассказывал, что, в детстве, она приводила его к себе на работу в свадебный салон, и, пока невесты примеряли наряды, он сидел на диванчике и наблюдал за ними:

– Я был совсем маленьким, но помню эти дни очень хорошо, – говорил он, – каждый раз, когда девушка выходила в пышном платье, я срывался с места и забирался к ней под юбку. Меня никто никогда не ругал. Всем, почему-то, это казалось очень милым. «Ах, какой проказник», «От кого ты прячешься, солнышко?». А я, оказавшись под юбкой, чувствовал себя невероятно счастливым. Там было темно и тепло, у невест всегда были гладкие нежные ноги, за которые я хватался обеими ручонками. Мама называла меня дамским угодником. И ведь знаешь, таким я и был ровно до встречи с тобой. Больше мне не хочется залезать ни под одну другую юбку, кроме твоей. Может, ты меня заколдовала?

Мы не сразу нашли общий язык. Хотя, Тод клянётся, что заметил меня в первый же день, в первую же минуту:

– Ты сидела за партой и пялилась в книгу. Сам не знаю, почему я посмотрел именно на тебя. Но потом ты подняла голову, и я улыбнулся, а ты нет. Просто глазела на меня, как на идиота. Я помню, что даже немного смутился.

Сучка года Норма везде подсаживалась к нему и начинала распускать руки, а Тод подмигивал ей, вроде как давая разрешение. Но сам, с куда большим удовольствием, болтал с парнями. Даже тупица Билли не мог его ненавидеть. Пока руки Нормы блуждали под столом между ног Тода, Билли глядел на него, как на Иисуса, пуская слюни и повторяя: «Чувак!». Тод Шоу никого не боялся, спорил с учителями, носил футболки с цитатами из фильмов и с уверенной улыбкой глядел на всех из-под густых бровей.

Однако, у меня было преимущество, по сравнению с Нормой. Мы с Тодом ходили в школу Меримонт во Флорвуде, и, по счастливому стечению обстоятельств, оба жили в маленьком городке Квинси, в паре километров от школы. Среди тысячи жителей одним был Тод Шоу. Он всегда находился где-то рядом. Настолько рядом, что однажды мы всё-таки столкнулись с ним и его матерью в магазине. Тод поздоровался со мной, а миссис Шоу одарила приветливой улыбкой. Ох, как она рада познакомиться с одноклассницей сына. Какое чудесное совпадение, что мы живём неподалёку. Да, да, надо бы непременно пообщаться поближе за ужином. Я была на седьмом небе, хотя и не верила, что этот ужин состоится. Тод Шоу не подойдёт ко мне на перемене и не предложит заглянуть к ним сегодня часов в семь вечера. Нет, всё случилось совсем не так.

Если в семнадцать лет ты не трахаешься с кем-то из футбольной команды и не бреешь лобок, то, скорее всего, вечерами ты смотришь сериалы или ведёшь дневник. Я усаживалась на широкий подоконник, слушала гудение ветра и наблюдала за звёздами. Где-то там целые галактики, неизведанные миры, Боги, Вселенные, инопланетяне. Мне казалось, что, когда я смотрю на них, они смотрят на меня. Изучают, наблюдают, посмеиваются. Им известны все мои тайны. Тод проходил мимо по школьному коридору, даже не замечая меня, а я шептала ему в след: «Доброе утро, моя любовь».

Я начала записывать свои мысли на бумагу после того, как однажды за обедом спросила отца:

– Как вы познакомились с мамой?

По негласному соглашению мы оба обходили эту тему стороной всю мою жизнь. Было вполне достаточно того, что мать мертва. Остальное казалось уже совершенно неважным. Но в семнадцать лет я только и думала, что о Тоде и моей пылающей любви. Казалось, весь мир был пропитан этой дурацкой любовью и всякой романтической ерундой. Будь я в своём уме, точно не полезла бы к отцу с такими вопросами. Он выглядел так, будто собирался схватить тарелку и запустить мне в голову. Она бы ударилась о мою лобную кость, а потом вернулась бы к нему в руку, словно послушный бумеранг. И он спокойно продолжил бы вечернюю трапезу.

К счастью, и я сама и моя лобная кость оказались вне угрозы. Отец всего лишь стукнул кулаком по столу и ничего не ответил. Тем вечером я впервые стала записывать мысли на бумагу. А затем это сделалось привычным занятием. С бумагой оказалось легче, нежели с отцом.

То, что произошло дальше, я списала на чудо. Самое настоящее, о котором снимают документальные передачи. Когда люди смотрят в камеру, ревут и дрожащим голосом рассказывают такие невероятные вещи, что волосы становятся дыбом. Например, о том, как в парня три раза ударило молнией, и он остался жив. Или о девушке, излечившейся от рака груди благодаря тибетским мантрам. Что-то похожее произошло и со мной.

Я валялась в постели уже несколько дней с температурой и соплями. От телевизора болела голова, спать уже не было сил, из доступных развлечений оставался только мой дневник, обтянутый голубым хлопком с розовыми фламинго. И я начала писать:

«Дорогой дневник, я хочу только одного – чтобы Тод вошёл в эту дверь, бросился ко мне и поцеловал. А потом… а потом мы бы поженились и уехали отсюда навсегда, только вдвоём! Хочу, чтобы Тод всегда меня любил.»

На следующий день примерно после обеда отец постучал в дверь моей комнаты:

– К тебе тут… пришли – он замялся и почесал макушку, – гости.

Какие у меня могли быть гости? Отец пожал плечами, как бы отвечая на мой немой вопрос. Дверь отворилась шире, и из-за его спины показался Тод, высокий, стройный, с томным взглядом и густыми бровями. Выглядел он по-настоящему шикарно в тёмно-синих джинсах и белом свитере.

Отец попятился назад, оставляя нас наедине. Позже я узнала, что чаще всего отцы не пускают мальчиков в комнаты к дочерям без присмотра. Не думаю, что отцу было совсем на меня плевать. Скорее, он растерялся от неожиданности. Ко мне первые пришли гости. Думаю, мы все, включая Тода, находились в некотором шоке.

Когда отец ушёл, я заставила себя снова посмотреть на Тода. И тут же осознала, насколько отвратителен мой вид. Ужасней некуда. Естественно. Вселенная не могла выбрать момента лучше, чтобы послать ко мне будущего мужа. Я не считала себя красавицей, но, одно дело – встречать любовь всей своей жизни без макияжа, в домашней футболке или даже с созревшим прыщом. И совсем другое – всё и сразу, плюс очарование затянувшейся простуды. Почему-то говорят, что всё и сразу получить нельзя. Очень даже можно. Я болела, чихала и кашляла во все стороны и, по-настоящему, как полагается, с соплями и слюнями. Голова не мыта уже четыре дня, так что в ней как раз должна была зародиться новая форма жизни. Брови не выщипаны, лицо бледное и впалое. Повсюду мокрые салфетки, запах лекарств и куриного бульона, который я буквально сегодня утром, разумеется, пролила на кровать и, разумеется, о смене белья даже не задумывалась. В общем-то, всё идеально. Идеально для первого свидания с парнем моей мечты.

О, это было свидание. Несмотря ни на что, одно из лучших в моей жизни. Тод был мил и обходителен, назвал меня по имени и спросил о самочувствии:

– Джемма, привет. Извини, что побеспокоил. Я переживал за тебя. Как твоё здоровье?

Тод Шоу переживал за меня. И это не сон. Я убедилась, пару раз ущипнув себя под одеялом за сосок. Самоё чувствительное место. Но оно того стоило. Это был явно не сон.

– Вот, – он протянул пакет, – мама передала.

Я вытащила руку из-под одеяла и схватила его. Лак на ногтях облез, и выглядели они отвратительно. Я думала положить пакет на стол и спрятать руки назад, но Тод смотрел на меня с ожиданием, и я почувствовала, что должна открыть подарок. Это был свитер, с таким же длинным воротом, как у Тода, только зелёный, изумрудный. Тогда до меня дошло, что переживал не он, а его мать. Миссис Шоу заставила его навестить меня по-соседски. Наверняка всё было именно так. Прочитав разочарование на моём лице, Тод обеспокоенно спросил:

– Тебе не нравится?

– Нравится, очень, – я улыбнулась, – передай маме огромное спасибо.

– Хорошо, передам, – он топтался на месте, словно собирался что-то сделать или сказать, но никак не мог решиться. Я впервые видела его таким неуверенным и даже немного испуганным. Мы оба молчали, и вот Тод, кажется, начал отступать назад, к выходу, в тот самый момент, когда мне приспичило раскашляться. Горло резко зачесалось. Из меня искрами забрызгала слюна в разные стороны, глаза, наверное, выкатились, и я стала похожа на болотное чудовище, потому что Тод заметно побледнел в другом конце комнаты. Он стоял, раскрыв рот. Всё его тело напряглось, будто он готовился к прыжку, а я продолжала кашлять, размахивая руками. Горло жутко разболелось, словно его царапали осколками разбитого стекла, на глаза навернулись слёзы. Тод, наконец, пришёл в себя, бросился к столу и налил мне стакан воды. Его руки дрожали, а взгляд был таким потерянным и испуганным, что я едва не закричала:

– Беги, спасайся! Уноси ноги!

– В-во-от, д-держи, – заикаясь, он пихал мне стакан. Наконец, кашель стих. Я прерывисто дышала, пытаясь успокоиться. Мне понадобилась помощь, чтобы приподняться. Тод склонился надо мной, осторожно схватился за подушку с двух сторон и приподнял. Он был так близко, что я могла чувствовать его дыхание: тёплое, лёгкое, мятное. Его лицо на секунду оказалось рядом с моим, его щека случайно коснулась моей. В таком положении мы и замерли. Пока Тод меня не поцеловал.

Всё случилось очень быстро, но я запомнила каждую деталь, каждую сотую долю секунды. Его мягкие, влажные губы на моей щеке. Воздушное, почти незаметное касание, но оно было.

– Поправляйся, – с этими словами он выскочил из комнаты, словно его ужалила оса. Я не успела разглядеть его взгляд. Во взгляде всегда можно прочитать самое важное. Понравилось ли ему? Чего он испугался? Почему убежал? В принципе, ответы были очевидны. Понравилось ли ему целоваться с болотной жабой в эпилептическом припадке? Вряд ли. Испугался? А кто бы ни испугался такого чучела, извергающего свою заразную слюну во все стороны? Убежал? Да странно, что не улетел на космической скорости прямо через крышу!

Но мне очень повезло. Я ошиблась по крупному. Иногда ошибаться приятно. Я уже говорила, что случившееся дальше было настоящим чудом? Магией. Волшебством.

Когда я была ребёнком, наши соседи иногда брали меня с собой в парк. Пока они пускали воздушного змея, я сидела на лавке и наблюдала за ними. Однажды ко мне подсела девочка. Её звали Мелисса. У неё были запутанные волосы, будто их никогда не расчёсывали. А ещё она таскала с собой маленькую сумочку, набитую камнями.

– Зачем они тебе? – спросила я.

– Мама говорила, что камни обладают волшебной силой, – ответила Мелисса, разложив их на платье – и они могут разговаривать, правда, не все.

– Твои тоже разговаривают? – мне стало действительно интересно.

– Пока нет, но я продолжаю искать говорящие. Мама делала из камней амулеты и продавала по два доллара за штуку.

– Из тех, что ты собираешь?

– Иногда.

– Твоя мама – колдунья?

Мелисса кивнула в ответ. Тогда я подумала, что было бы здорово стать колдуньей. Я могла разговаривать с камнями и делать из них амулеты. Колдуньи знают разные заклинания, и их все боятся. Им всё и всегда сходит с рук.

– А твоя мама может наколдовать много мороженого? – спросила я.

Мелисса выбрала один камешек и выкинула его:

– Она сейчас на небесах. Я не знаю, разрешают ли на небесах колдовать.