Моя Мерлина

–А давайте пойдем на квартиру к Роме?

–А ты думаешь, там кто-то ждет троицу изрядно пьяных гостей?– рассмеялась Кира.

–А мы сейчас им позвоним, – сказала зачинщица, схватившись за телефон. – Я уверена, что ждут. Там всегда таких ждут, ты же знаешь.

Пока ее пальцы набирали номер на сенсоре экрана, я думал. Думал о том, что находиться к компании подруги Мерлины еще куда ни шло. А вот идти к какому-то незнакомому мужику… Кира сразу заметила смятение и, коснувшись своими длинными холодными пальцами моей руки, успокаивающе сказала:

–Не бойся, ты не пожалеешь.

Больше мне никто ничего не объяснил, так что оставалось довериться словам этой мудрой девушки. Я был пьян и слишком громко думал внутри своей головы, так что пропустил мимо ушей весь телефонный разговор Мерлины. Но, судя по тому, что она заявила, закончился он успешно:

–Выдвигаемся!

Она вскочила, смахнула в пакет со стола креветочную шелуху и двинулась в коридор. Мы с Кирой собрали в другой пакет пустые бутылки, взяли оставшееся пиво и пошли за ней.

На улице было холодно, но хмель грел нас изнутри, так что погода казалась терпимой. Еще даже не поздний вечер, а кругом тьма, вокруг ни одного фонаря, только свет из окон немного освещает старый двор. Гуськом мы вышли на главную улицу: Мерлина, Кира, я. Глава отряда повела нас к мусорным бакам, где мы избавились от лишнего. С пакетом остался я – там было пиво. Отряхивая руки, Мерлина объявила:

–Ну что, придется чуть спуститься, к набережной!

Она взяла нас с Кирой под руки и повела по намеченному пути. Смешно, конечно, но уже только лишь оттого, что любимая девушка держала меня под руку, я готов был уделать штаны от счастья, и выпитое пиво тут ни при чем. По дороге мы много разговаривали, но один монолог Мерлины особенно запомнился мне:

–Цветы любят меня. Вот сколько я себя помню, они сами идут ко мне в руки. И неважно, от надоедливых поклонников, от мамы, от подруг. Цветы всегда находят способ попасть ко мне. В моем доме так не бывает, чтобы подоконник долго стоял не украшенным хотя бы одной розой. И вот, казалось, неоткуда мне их ждать, но они все равно откуда-нибудь появятся. Найдут себе посредника и через него окажутся в моих руках. Связь у нас такая с ними.

Я мотал на ус. Наверное, это намек.

Тем временем, мы уже подошли к району набережной. Пройдя по хорошо знакомой мне аллее, мы обогнули площадь с памятником Влюбленным, прошли еще метров сто и оказались у закрытых ворот многоэтажного дома, который был мне хорошо знаком, потому что когда-то я выбирал квартиру бывшей жене и детям, а здесь чуть было не купил ее, но бывшая жена изъявила протест, и мы остановились на том жилье, где она с детьми сейчас и живет. Я прекрасно знаю цены на жилплощадь в этом доме. И кто же такой этот Рома? Куда они меня привели? Пока я метался в своих ошалелых мыслях, Кира уже набрала на воротах номер квартиры, трубку подняли молча, молча впустили нас. Я даже не услышал голоса хозяина этого дома, чтобы хоть что-то понять. А мы уже шли по хорошо освещенному чистому двору, заставленному дорогими машинами. Кира набрала квартиру еще раз, только уже на домофоне подъездной двери. Молчаливый ритуал повторился. Мы зашли внутрь и направились к лифту.

–Восемнадцатый этаж,– с веселой загадочностью объявила Мерлина.

Черт возьми, как у меня! Неужели у нее уже давно есть такой же папик, как и я, только по имени Рома?! Неужели я изначально был лишним звеном?! Что за ерунда?! А как же история про дно и яхты? И зачем меня сюда привели? Тем более, на восемнадцатый этаж…

Много пьяных беспокойных мыслей прокрутилось в моей голове, пока мы поднимались на лифте. Но я взял себя в руки. Решил, не смотря ни на что, принять сражение, держать оборону.

Когда я опомнился, мы уже стояли перед открытой дверью. А открыла ее высокая блондинка, которую вряд ли звали Ромой. Роста они с Кирой были одинакового. Однако в ней не было той несуразности, что была присуща Кире. В этой девушке худоба, граничащая со здоровой стройностью, выглядела изящно и привлекательно. Пшеничные волосы были хорошо уложены, пухлые губы подведены, зеленые глаза подкрашены. Плавным движением руки она пригласила нас войти. Мы переступили порог и попали в сильно прокуренную квартиру, от дыма заслезились глаза.

–Вероника, привет! – радостно воскликнула Мерлина, та поздоровалась кивком, обрамленным благодушной улыбкой, – как вы тут без нас?

–Все еще живы, – снисходительным тоном ответила девушка, голос у нее был бархатный.

С Кирой они обменялись объятиями. Я молчал. Ждал, когда же меня представят. Но пока мы раздевались в коридоре, этого не случилось.

–А где же Рома? – возмутилась Мерлина, – Почему он меня не встречает?

–Он пишет, – вздохнула блондинка и прошла вглубь квартиры.

–Рома поэт, – шепнула мне на ухо Кира и провела вслед за Вероникой.

Мы втроем тоже зашли внутрь. Моим глазам предстало огромное помещение, студия. Но вот беда, и тут ремонта не было. Видимо, в этой компании мода на неотремонтированные квартиры. Полы и стены были выровнены, но ничем не покрыты, кругом царила цементная пыль. Освещение было тусклое, исходившее от кое-как свисающих ламп. Из предметов: небольшой холодильник, несколько кресел-мешков, усыпанных все той же цементной пылью, стол, стулья, шкаф-купе, занавешенный мольберт, прикроватная тумбочка, но стоящая около раскладушки. На этом, пожалуй, все.

Помимо нас четверых, людей в помещении было еще двое, оба парни, на вид молодые. Один из них сидел в углу под подоконником с планшетом и белыми листами А4, вокруг была разбросана скомканная бумага. Он что-то неистово писал и абсолютно не реагировал на вошедших. Вошедшие тоже не стали ему мешать. Разглядеть его внешность я не мог, так как не позволяло освещение, да и положение, в котором он сидел. Кира лишь шепнула мне на ухо:

–Это Рома.

С одной стороны, с души отлегло, ведь мы пришли в гости не к богатому папику. А с другой… Рома – юный владелец столь дорогой недвижимости? Вряд ли это съемное жилье… Если у него есть молодость, то я уже проигрываю ему. Хотя рано делать выводы, надо понаблюдать, что их связывает с Мерлиной.

А вот второй парень, на вид не доходивший возрастом до тридцати, подошел к нам. В руке он держал бокал вина, красного. Кожа у него была белая, прилизанные волосы черными. Он двигался изящно и уверенно. Бровастый и глазастый, с весьма округлыми щеками и слащавой улыбкой. Одет во все черное. Он встал рядом с Вероникой, слегка уступая ей в росте.

–Знакомьтесь, это Артур! – представила меня наконец Мерлина, благо, назвав по имени.

Люди, стоящие передо мной, вежливо улыбнулись. По блеску их глаз я наконец разглядел, что они тоже пьяны.

–Персик, – теперь она обратилась ко мне, – а это Вероника! – бесцеремонно указала пальцем на высокую девушку, – а это Лев.

На вид все люди, находившиеся в помещении, возрастом не доходили до тридцати, были добродушны и спокойны, никакие мои опасения не подтвердились. Отлегло. Я мысленно выдохнул и расслабился.

Вообще-то, я давно отучился от привычки заранее устраивать «кипиш», как бы сказала Мерлина, в своей голове. Но в этот раз, видимо, потому что дело касалось, как раз той самой Мерлины, я своей привычке изменил, причем, бессознательно. Не стоило, конечно, делать выводы заранее, ведь все вышло абсолютно иначе, нежели представлялось. Хотя точной картины я все еще не знал. Но было спокойно. Да и владелец помещения никак на контакт не выходил, что умиротворяло даже еще больше. Лев оказывал жесты гостеприимства вместо него. Он оказался весьма манерным, о чем говорили его движения и интонации. Вышагивая, будто павлин, причем, только что приобретший это дорогое помещение, Лев церемонно провел нас к тому самому единственному столу, который, между прочим, тоже стоил недешево. Стульев было достаточно, чтобы пятеро уместились, а стол, к слову, мог легко вместить вдвое больше. Лев и Вероника продолжили пить свое вино, мы втроем же достали свое пиво, от предложения ребят пригубить красного отказавшись. Кира уверила всех, что мешать алкоголь ни к чему. А если у нас кончится, то, что ж, придется пригубить и их напитки, но всему свое время. Мы сидели и запросто болтали обо всем подряд. Мне нравилась эта обстановка, в которой никто не задавался вопросами, откуда взялся этот взрослый дядя, что он из себя представляет, и тому подобное. Вообще, Мерлина собрала вокруг себя очень простых людей, которые моментально меня к себе расположили, несмотря на некоторые «но». Например, тот же Лев, он слишком много жеманничал, однако, все эти его кокетства, говорящие о возможности нетрадиционной ориентации, я бы сказал, ничуть не означали, что от него можно ждать какой-то нож в спину. Или Вероника, я четко ощущал ее холодность по отношению к Мерлине, но с другой стороны, возможно, всему виной была ее сдержанность, рассудительность и воспитанность. О Роме я ничего сказать не мог. До тех пор, пока он внезапно не встал с места. Хозяин отстраненно подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку алкоголя (тусклый свет не позволил мне разглядеть, какого именно), залпом выпил половину и жутко сморщился. Мы всей компании тихо наблюдали за происходящим. Затем он подошел к столу, лицо его было красным и кислым. Мы со всем вниманием ожидали, что будет дальше. Наконец, я рассмотрел его. Это был абсолютный юнец на вид, с вьющимися русыми волосами, опустошенными печальными голубыми глазами и весьма нежными для юноши чертами лица. Спортивный костюм мешком скрывал его телосложение. Рост чуть ниже среднего. Он облокотился на стол с противоположной стороны от меня. Не знаю почему, но как только этот молодой человек влился в наш круг, меня сковало, я полностью нырнул в него, всем вниманием, погружаясь от головы до пят. Было в нем нечто зачаровывающее, я никак не мог понять, что, но меня от него не отпускало. Лишь краем глаза я сумел заметить, что в таком состоянии находятся все сидящие за столом. Особенно Лев и Кира, между которыми этот юноша встал. Роман смотрел в пустоту. Вдруг заговорил:

– Вы знаете, сколько люди уже говорили о том, что любовь – это яд? Наркотик? Болезнь? Механизм замедленного действия? Ну нельзя же их всех считать глупцами? Окрыленность, которая настигает в момент влюбленности – это яд. Съел ее – и ты уже поражен, медленное разложение. Неминуемо. А бабочки в животе? Это же паразиты. Хуже ленточного червя. Хуже солитера. Только алкогольное или наркотическое опьянение может заставить считать тебя, что ты на радуге, а мир – рай. А в итоге это все приносит вред, разложение мозга. Вот так и любовь.

После этого неожиданного монолога Роман рухнул на стул рядом со Львом, положил ему на плечо свою тяжелую голову и будто пришел в себя, сменив пустой взгляд на виноватый. Казалось, ему стало стыдно за эту внезапную речь.

–Налей мне, – буркнул он на ухо Льву, но достаточно громко, чтобы все остальные слышали его, это был такой знак, что он с нами.

Вероника молча тарабанила пальцами по столу. Кира смотрела в пол. Лев бросился к холодильнику за бутылкой, а я сидел в растерянности. Лишь Мерлина была абсолютно в себе, непринужденна и легка, она шепнула мне на ухо:

–Он расстался с девушкой.

–Я бросил ту, которую любил, – в подтверждение слов Мерлины объявил Роман.

–Артур,– лишь смог вымолвить я, посчитав, что стоит, все же, представиться хозяину квартиры, несмотря на неловкую ситуацию.

Но парень лишь отмахнулся, взял наполненный стакан из рук подоспевшего Льва и принялся пить.

Все за столом были напряжены, Роман опять окунулся в себя, смотря в пустоту. Казалось, он видит где-то там какой-то фильм, срежиссированный им самим, и не хочет от него отрываться. Одна лишь Мерлина постаралась вернуть непринужденную обстановку и продолжила болтать ни о чем и обо всем. Постепенно все остальные поддались ее влиянию. Но я сумел понять, что это произошло не оттого, что она умела так хорошо завладевать чужим вниманием, а лишь потому, что все решили, что не стоит отвлекать молчащего юношу своим вмешательством в его внутренний мир. Особенно он волновал Веронику и Льва. Казалось, как мой мир и мир Киры крутятся вокруг Мерлины, так и их миры крутятся вокруг Романа.

Мы разговаривали под звон бокалов, фонила музыка, чаще всего играл джаз. Мне было удивительно и приятно, что молодежь разбирается в этом направлении, ведь я сам его очень любил. Лев иногда отвлекался на то, чтобы наполнить стакан Романа. К тому моменту, как владелец квартиры пришел в себя, я был уже изрядно пьян. Да и он тоже. Ясность ума сохранила Вероника, как мне могло показаться. А все остальные были хороши…

Наконец Рома переключился на буйства и веселья, став центром компании. Многого я не помню, к сожалению, сознание после перемены настроения Романа быстро ушло восвояси. Но было весело. По крайней мере до того момента, как я почувствовал, что меня тащат по грязному полу и укладывают на что-то мягкое, красное, видимо, кресло-мешок. Да, я уснул, что называется, мордой в стол.

Приходить в себя я стал от совокупности причин: во-первых, яркий солнечный свет буквально избивал мои закрытые во сне глаза, во-вторых, меня кто-то упорно пытался растолкать, в-третьих, стук каблуков и недовольные возгласы какой-то женщины колотили по ушам, отдавая прямо в больную голову. Свет бил в глаза, потому что с улицы в квартиру зашло во всю разбушевавшееся утро понедельника. Растолкать меня пыталась Мерлина, которая сама проснулась пятью минутами ранее. А недовольство высказывала мать Романа. Когда я присел в этом мешковатом кресле, ее взгляд пал на меня. Это была стройная женщина в красном брючном костюме, на вид ей вряд ли можно было дать за сорок, но на деле так и было. Взгляд властный, губы сжаты в сердитую линию. То, что она увидела в помещении еще и взрослого мужика, помимо обычной банды юных пьющих неформалов, как она их всех называла, буквально выбило ее из колеи, но женщина быстро взяла себя в руки.

–Этого еще не хватало! Помимо своей обычной неформальной компании юных писак и художников, ты еще и мужика какого-то сюда притащил! Дом и без того загажен! А что дальше?! Женщины преклонного возраста? Представительницы красных фонарей и ночных бабочек?! Попойки с лентяями вместо учебы – отличный выбор! А этот, видимо, ваш спонсор! Поди, хахаль одной из твоих нерадивых подруг?!

Все молчали. Чего-то ждали, сами не зная чего. Наш юный хозяин на все это сказал лишь одно:

–Мама, не говори о бабочках…

–Что?! – лицо красной женщины вытянулось в возмущении.