Действующее лицо и исполнители

А Нарышкин не торопился, любуясь фигурой Лидии Васильевны – дамы в расцвете творческих сил. Совсем не плоха была главный культурный работник села. Красотой и женскими статями – не обделили её мать и отец.

Бог знает, почему образовалось у него легкое и смешливое настроение – от присутствия симпатичной и умной женщины, наверное, которая ждет от него приятного предложения. И признания – как он их потом и талантами зарабатывает себе состояние…

А Нарышкину весело. Таким игривым сделалось настроение! Все радовало московского гостя.

– Я уверен концерт будет удачным. Вы заслужите высокие баллы и станете победителем районного смотра-конкурса. Ролик с вашей репетиции произвел фурор на моем блоге! Сотни тысяч просмотров за одни только сутки. Скажу вам – это отлично! Колоссально! В награду вам я заказал банкет в кафе-баре для отдыхающих «Урала». Стол на пятьдесят персон – приглашайте кого хотите. И чтоб ребятишки обязательно были. Для них намечается увлекательная экскурсия по достопримечательностям санатория.

– Я бы тоже с удовольствием посмотрела, – улыбнулась Лидия Васильевна. – Отдыхала давненько, а у них, говорят, куча новшеств. И кстати, как вас зовут, любезный гость, вы не представились.

– Сергей Борисович! – солидно ответил Нарышкин. – Вот как меня зовут.

И улыбнулся. Он уже почувствовал, что ему хорошо сидеть в уютном кабинете директора, смотреть на то, как она слушает и говорит. И ещё понял, что разговор с этой женщиной будет легким, полезным и непринужденным…

В ДК было тихо. Над крышей уже отчетливо перекликался с землей негромкий гром. Сверкнула дважды тусклая молния. Горизонт заштрихован дождем.

– Вы к нам в гости всегда с дождем.

– Это хорошо или плохо?

– Наверное, к радости.

Помолчали, прислушиваясь к раскатам грома.

Разные мысли приходили в голову Нарышкину – о жизни, о смерти, о женщинах, селе и зеленой траве… На ней чьи-то ноги босые.

Эх, перебраться бы в деревню да жениться на местной красавице.

Блогу ведь по фигу городской житель его владелец или наоборот.

В ситуации ожидалось: сейчас Лидия Васильевна поднимется, подойдет к нему, проведет пальцами по волосам и скажет: «Чего же ты, Серега, такой смурной? Живешь один? Ну так, женись! Хочешь, я тебе с женщиной познакомлю замечательной? Твоих лет. Не бойся – женись на ней! Я лучше тебя знаю, какая женщина тебе нужна, с кем ты будешь счастлив. Ведь вы, мужчины не полагаетесь на мудрость женщин, не помышляете, что для вас хорошо все то, что хорошо для женщины…».

От этих мыслей хотелось долго и громко смеяться.

Гроза случилась такая, что ни директору клуба, ни её гостю спешить стало некуда. Они и сидели друг против друга, не спеша говорили.

Оглушительно громыхнуло. Окно кабинета на мгновение стало синим, а внутри помещения потемнело, и телефон проводной зазвонил.

Пока хозяйка кабинета с кем-то общалась, Серега думал, что если останется в селе (кстати, жить можно в санатории со всеми его удобствами), то станет старательным и упрямым, как участковый, умным и философски-дальновидным, как директор Лидия Васильевна, неторопливым, как Сергей Кугель, бесстрастным, как девушка Женя, добрым-чутким-мудрым, как Илья Алдакушев…

Пока главный культурный работник села разговаривала по телефону о каких-то делах и предстоящем концерте, Нарышкин несколько раз поднял и опустил левую бровь, наморщил лоб и посмотрелся в зеркало на стене, потом поискал положение для рук – сцепил-расцепил их на коленях, скрестил на груди…

Утвердившись в избранной позе, стал терпеливо ждать, когда же хозяйка кабинета наговорится.

Та несколько раз прикладывала руку к груди, извиняясь перед гостем, указывала пальцем на потолок – начальство, мол, ничего не попишешь: приходится слушать.

Серега на пальцах показал – что пошел, мол, вниз, погулять между стен в плакатах клубно-колхозной тематики..

Лидия его поняла и махнула рукой – куда ты, мол, денешься с подводной лодки в такой-то дождь…

Спустившись в фойе на первый этаж, Нарышкин там никого не застал.

Голоса раздавались из концертного зала.

В будке оператора звука, света и всего остального, на что способен зрительный зал в техническом плане, увидел Илью Алдакушева и незнакомого человека.

Серега сделал лицо ласковым, нежным, доброжелательным.

– Разрешите ворваться?

– Входи-входи, друг дорогой! – ответил Алдакушев.

– Привет, Илья Иванович!

– Привет, Сергей! Познакомься, наш звукосвето и прочих технических мудростей оператор – Мусихин Евгений Михайлович.

У нового знакомца, отметил Нарышкин, было приятное и приветливое лицо.

– А ты, Илья Иваныч, кем в клубе работаешь? Цыганским бароном?

Илья (он же художник-оформитель СДК) поднял на вновь вошедшего вопросительный взгляд:

– Говорил с Васильевной? Договорился? Народу твое предложение шибко понравилось. Вот сидим с Михалычем, обсуждаем – сколько же ты за ролик на блоге получил, если в санатории для нас кафе откупил?

– Не в деньгах счастье! – улыбнулся Нарышкин.

– Что там на улице? – спросил Женя Мусихин.

– Бузит стихия. Ничего себе дождь размахнулся.

– Как ты, так и дождь, – посетовал Алдакушев.

– То же самое мне Лидия Васильевна ваша сказала.

По клубникам можно было понять, что им скучно, нечего делать – одна только радость от дождя: грядки дома поливать не придется.

– С ума можно сойти от ваших ливней, – продолжал болтать гость московский, которому нечего поливать. – Если он до семи не кончится, я опять пролечу на ужин.

– Ко мне пойдем – дело привычное, – пригласил Илья.

– Или в клубе переночуем? У вас крысы есть?

– У меня есть зонт.

Дождь все усиливался, припускал с новой силой, гром гремел за стенами ДК. И не предвиделось конца.

Гроза навалилась такая, что и говорить не хотелось – только прислушиваться и душой вздрагивать от каждого раската грома – будто кто-то остервенело долбил кувалдой железную крышу клуба.

На дворе был ещё день – стрелка только приближалась к пяти, но на улицах уже полумрак вечера и, наверняка, в окнах зажглись огни…