Культура семейных отношений

Контрольный вопрос. Читая задание упражнения, вспомнил ли я состояние, о котором говорится или прочел о нем, как читаю в художественной литературе о настроениях героев?

Упражнение 3
Осознаю: ору.

Вопрос себе. Зачем ору?

Контрольный вопрос. Отвечаю ли я на эти вопросы или только вчитываюсь в них?

О ЧТЕНИИ

Есть два способа чтения. Первый способ – книга читается подряд, без перерывов. Узнается что-то новое, а что-то, давно известное, подтверждается. Какие-то отдельные части книги наталкивают на размышления, другие не замечаются. В конечном счете, поглощается определенный объем информации. С этой информацией мысленно еще в процессе чтения я делаю самое разное; анализирую, разбиваю на части, сравниваю и сопоставляю с разными другими теориями и представлениями, с собственными, в том числе. Что-то я тут же принимаю, даже восхищаюсь, чтото отметаю, против отдельных частей у меня возникает раздражение, а в ряде мест это раздражение может перерасти даже и в неприязнь к самому автору. В дальнейшем с воспринятой таким образом, т. е. положительно и отрицательно, информацией происходит также разное. Я ее могу запросто передать другим, могу обменяться ею, могу утвердиться с помощью этой информации – в своей семье, в кругу друзей и сотрудников по работе. Разве не приятно видеть их полуоткрытые рты и слушающие лица? Не ради ли такого удовольствия от произведенного мною эффекта я так много читаю и так много слушаю других. Либо по содержанию, с которым не согласен, пройдусь пренебрежением. Воспринятая таким образом информация, схвачена больше моей памятью, чем мною самим, она отторгнута от меня и содержится во мне лишь как знание, но не как опыт. Потому я и могу обращаться с этим знанием так, как мне хочется.

«Невозможно заслужить дар истинного знания, – говорит авва Нестерой, – тому, кто с намерением приобресть людскую похвалу, занимается чтением. Ибо кто побежден этою страстью, тот необходимо будет связан и другими страстями». 14

В другом случае, в прочитанном я с чем-то согласен. Прочитанное утверждает меня. Чувство уверенности и утвержденности рождается и усиливается во время чтения. Я на этом стою, это мое кредо, мое основание – это звучит во мне твердо. Невольно вспоминаются слова Максима Горького: «Человек – это звучит гордо». Или слова святителя Феофана Затворника: «Ты говоришь – я христианин, и успокаиваешься на этом. Вот первая лесть, которая отлагает тебя от заботы об укоренении в себе истинного христианства». В результате такого чтения, человек начинает надмеваться сам в себе воспринятым знанием. «В таком чтении, – говорит святитель Игнатий Брянчанинов, – будешь наполняться мыслями, неисполнимыми самым делом, возбуждающими бесплодную деятельность только в воображении и желании; дела благочестия, приличествующие твоему образу жизни, будут ускользать из рук твоих». 15 При таком чтении будешь наполняться знанием, которое надмевает и не будешь обретать знания, которое просвещает. «Потому, – говорит авва Нестерой, – со всею осторожностью избегай, чтобы у тебя чрез упражнение в чтении, вместо света знания… не произошли качества, ведущие к погибели, от суетной гордости». 16

Другой способ чтения связан с внутренним проживанием прочитанного, с сообразованием себя с ним, не рациональным осмыслением только, а сообразованием. Тогда в процессе чтения все больше начинает присутствовать момент общения с автором, а само чтение становится уже встречей с ним. Как это понимать?

Книжное слово есть всего лишь застывший символ, в котором отображается опыт жизни автора или движение воспринятого им мира. Так например, мы читаем: «становится». Чтобы понять это слово, нужно развернуть или начать разворачивать в себе – слушателе то движение, которое символизировано этим словом. Для одних людей это будет движение, сделанное человеком, встающим с пола на табурет: становится на табурет. Для других это будет изменение качества, например, цвет солнца – становится из желтого красным. Для третьих слово это развернет движение развития и изменения – становится человеком, либо в смысле перемены, был плохой, стал лучше, либо в смысле и чувстве гордости за него или за себя, возвеличивания над собой или возвеличивания над людьми.

Слово, которое не рождает в слушателе движения, будет не ясно ему. С другой стороны, движение, которое под действием слова разворачивается в человеке, может иметь разный характер.

Когда мы читаем книгу или слушаем речь, в нас возникает движение двоякого рода – либо как движение отдельного от меня предмета, либо как движение меня самого. Слово «преобразование», отнесенное к человеку, в первом случае, развернется во мне в виде представления о преобразовании человека или отобразит действительно совершившееся во мне преобразование меня самого. Во втором случае слово «преобразование» превратится для меня в действительное мое изменение. В первом случае произойдет информативное понимание слова. Во втором – его проживание, сообразование с ним. В первом случае будет информативное или рациональное чтение, во втором – встреча.

Если же человек выбирает последнее – встречу, тогда чтение для него становится напряженной жизнью. Нет, это не проживание жизни тех, о ком он читает, это не вовлеченность в сюжетное движение, предлагаемое книгой, и не сорадование героям, не соучастие, в них, что сплошь и рядом происходит при чтении художественной литературы. Это другое: в человеке рождается собственное движение к перемене, движение самой души человека в преображение согласно прочитанному. Читаемое в книге является всего лишь толчком к действительному преобразованию, изменению. В таких случаях им переживается не со-радость победе, о которой написано в книге, а радость открытия себя, обретения в себе того, о чем он прочитал. Не сопереживание горю и мукам героев, а потрясение, отнесенное к действительности собственных поступков и своих отношений с людьми, которые произошли или происходят в данное время в его настоящей жизни. Происходящее в книге связанно с жизненным опытом героев или автора книги. Происходящее в человеке, читающем книгу, связано только с ним самим. Это его собственная жизнь начинает биться рядом с сюжетным движением или рядом с содержанием. При таком чтении-проживании, чтении-встрече, чтении-сообразовании читать залпом невозможно. Если читать залпом и много, очень скоро обнаруживается, что проживание себя превращается в сопереживание описанным в книге ситуациям или содержанию. А это значит, что чтениепреображение перешло в информативное чтение и потеряло свой настоящий смысл. Поэтому чтение-встреча всегда непродолжительно и прочитываются при этом небольшие объемы, но, благодаря сообразованию с прочитанным, достигается сокровенная глубина и затрагиваются тончайшие уровни человеческого сознания.

Совсем иное происходит в сопереживании, когда мы можем прочесть за один день книгу в тристачетыреста страниц. С упоением, забыв об окружающих, пройти вместе с героями книги или с автором множество ситуаций: взлетов, падений, множество ярких и важных мыслей, и, в конечном итоге, достичь благополучного конца. Отложив книгу, долгое время после этого мы будем испытывать состояние удовлетворения от пережитой напряженности жизни. Увы, жизни не своей, а чужой. Своя при этом часто остается без каких-либо изменений. Только что испытав потрясение от лживого поступка одного из героев книги, или в церковной книге вычитав наставления, которые меня тронули, я могу тут же встретиться с близким мне человеком и солгать ему, не почувствовав ни малейшего смущения.

Как часто мы наблюдаем людей, плачущих во время просмотра фильма. Но закончился фильм, люди принялись за свои обычные дела, а душевности, сочувствия окружающим и близким не прибавилось. Да и не могло прибавиться. Потому что во время фильма происходит в человеке, в его эмоциях сопереживание героям, но не деятельное сострадание им. Сострадание может быть пережито лишь в реальной ситуации, не в фильме, и лишь с реальными людьми, как действительный отклик на боль другого. Правда, оно может возникнуть и во время фильма. Произойдет это в тот момент, когда события, происходящие на экране, всколыхнут в человеке его собственную ситуацию жизни и, отключаясь от фильма, он заживет ею.

Кто-то заплакал во время концерта симфонической музыки.

Что с тобой?

Да так, вспомнила…

Кто-то, прочитав едва ли треть книги, оставил ее в сторону и ринулся завершать приостановленную работу или начал практически исполнять прочитанное в книге.

Ты дочитал?

Не мешайте. Главное сейчас здесь.

Включить движение преображения в самом человеке – в этом и заключается великое назначение всякой встречи, будь то книга, фильм, или просто другой человек.

Поэтому любое чтение может происходить двумя способами – как чтение и как встреча. Если читатель выберет последнее, тогда и данную книгу нужно будет читать не спеша. Действительное преображение, изменение или сообразование требует времени.

«Знание способа, – говорит авва Нестерой, – бывает двоякое: первое практическое, т. е. деятельное, которое относится к исправлению нравов и очищению от пороков, второе теоретическое, которое состоит в созерцании и познании сокровеннейших истин. Кто желает достигнуть последнего, тому необходимо со всем усердием и силою сначала приобресть деятельное знание. Ибо эта практика и без теории может быть приобретена, а созерцательное без практического знания вовсе не может быть приобретено». 17 Здесь речь идет о созерцательном, которое есть действительная правда или та реальность идеи (логоса), которая от Бога вложена в предметы и явления и может быть созерцаема очищенным духом или разумом человека. Поэтому при чтении настоящей книги ради упражнения или первого практического действия мы рекомендуем минимальный промежуток между чтением отдельных глав – одну неделю.

Возможно ли выдержать такой ритм? Возможно, если условие, поставленное здесь, принять как еще один способ работы над собой.

Интересен один факт. Там, где происходит постоянная работа над сознанием своих поступков, человек однажды начинает замечать, что чтение книг, то есть поглощение информации, сокращается и, в конечном итоге, наступает период, когда книги не открываются совсем. Богатейший материал для сознания себя начинает приносить ему повседневная жизнь. С этого времени с человеком происходит нечто удивительное. Не с помощью учебников, книг, теоретических монографий, но сам, через внутреннее открытие, через совершающееся в себе озарение, он начинает постигать скрытые смыслы происходящих вокруг явлений. Неожиданно для него приоткрывается значения многих слов. По-иному начинает он видеть поступки людей. Многие законы физики, химии, математики и биологии, которые воспринимались им раньше абстрактно, т. е. вне реальных жизненных процессов, вдруг наполняются конкретным содержанием – он начинает видеть их проявления в окружающем его мире. То же начинает происходить и с церковным знанием. Знание абстрактное становится действительным знанием, т. е. знанием живым.

Проходит время, и постепенно начинает возвращаться к человеку потребность в книгах. Но удивительно, чтение для него теперь включает и процесс преображения, его собственного развития. Раньше содержание книги захватывало его целиком, и полностью увлекало, уводило в другие миры, в другие судьбы, в другое время, в мечтательное рассуждение, в воображение. Теперь оно не только не уводит его из реальной жизненной ситуации, но, напротив, обостряет, усиливает восприятие действительно происходящего в нем, с ним и вокруг него, актуализирует то, что воспринимается им еще смутно, заставляет более быстрыми темпами пройти процесс сознания той или другой собственной ситуации. В итоге, чтение становится тонким и ненавязчивым помощником жизненного преобразования человека.

Тогда внутренней потребностью, влекущей к книге, становится для него не сам сюжет книги, не сами знания, содержащиеся в ней, и, тем более, не фабула описанных событий, но тот толчок смысловой, разумной или нравственной переоценки себя, которую получает он из нее для собственного дальнейшего движения. Без этого толчка он чувствует, что происходит вращение на месте. Тогда иной раз достаточно прочесть две страницы текста, чтобы это запустило интенсивный процесс осмысления-сообразования. Дело не в том, чтобы прочесть немедленно всю книгу, дело в том, чтобы не потерять при этом чувство собственного преображения.

Так, говоря о том, как надо читать Евангелие, святитель Игнатий Брянчанинов называет его «книгой жизни», и говорит, что «Надо читать ее жизнию. Научайся из Евангелия вере, что Господь, исцеливший больных, исцелит и тебя, если ты будешь прилежно умолять Его о исцелении твоем: «На кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих» (Ис.66:2), – говорит Господь. Таков будь относительно Евангелия и присутствующего в нем Господа. Для того, кто не решается на самоотвержение, закрыто Евангелие: он читает букву; но слово жизни, как Дух, остается для него непроницаемою завесою. Что пользы, когда человек смотрит (на книгу) телесными очами, общими у него с животными, а ничего не видит очами души – умом и сердцем? И ныне многие ежедневно читают Евангелие, и вместе, никогда не читали его, вовсе не знают его.

«Дондеже свет имате, – Евангелие, в котором сокровен Христос – веруйте во свет, да сынове света – Христа – будете» (Ин. 12, 36)». 18

А, говоря о чтении святых отцов, святитель пишет: «Отныне поступи в общение с ними. Нет ближе знакомства, нет теснее связи, как связь единством мыслей, единством чувствований, единством цели. Сначала более занимайся чтением святых отцов. Когда же они научат тебя читать Евангелие: тогда уже преимущественно читай Евангелие. Многие, отвергшие безумно, кичливо святых отцов, приступившие непосредственно, с слепою дерзостью с нечистым умом и сердцем к Евангелию, впали в гибельное заблуждение. Их отвергло Евангелие: оно допускает к себе одних смиренных». 19

«Итак, – говорит авва Нестерой, – занимаясь чтением с прилежанием, какое, думаю, вы имеете со всем усердием, спешите сначала вполне приобресть деятельное, т. е. нравственное познание. Ибо без этого нельзя приобресть теоретической чистоты, которую только те, которые не от слов других учителей, а от добрых своих дел усовершились, после многих употребленных трудов уже как бы в награду приобретают. Ибо приобретающие разумение не размышлением о законе, а от плодов дел, с псаломописцем воспевают: от заповедей твоих разумех (Пс. 118, 104). Итак, прежде всего старайтесь наложить на свои уста совершенное молчание, чтобы от суетного возношения не сделалось безполезным усердие в чтении. Это есть первый шаг к деятельной науке (жизни)». 20

Здесь мы подошли еще к одному тонкому моменту, который связан со способностью человека отождествляться с привлекательной для него идеей. Например, идея добра, идея помощи людям, идея служения своему народу и всему человечеству. Идеи эти многогранны, значительны по содержанию и несут в себе глубокие, всепроникающие смыслы. Постижение этой глубины и многогранности может захватить человека, увлечь переживаниями открытий, дать ощущение проникновения в суть явлений и при всем этом увести его от действительного становления в себе доброты к людям. Человек будет много читать, знакомиться с интересными людьми, будет много говорить и рассказывать сам, горячо и страстно защищать главные постулаты идеи и не замечать того, что происходит в нем самом, из какого основания, из какого духа он все это делает, не замечать и того, что происходит в его собственной семье, в каком состоянии, в какой нужде и в ожидании какой заботы находятся близкие ему люди. Он может ринуться в служение идеи помогать другим, всем вокруг, оставив на произвол судьбы мать, сестру, жену или мужа, своих детей. Но и в помощи другим людям он будет до тех пор, пока горит в нем идея, не духом своим он будет любить, а идеей будет гореть. Равно помощь эта будет в тех событиях и в той форме, какие он устроил. Придут другие события или переменится форма его отношений с нуждающимися и он почувствует безсилие, малодушие. Идея в этих событиях и в этой форме жить не будет, а быть с людьми от души или по любви он, оказывается, не может.

Такой человек по содержанию идеи может знать все, более того, иметь в своей библиотеке все книги, какие только можно достать, купить, приобрести по близкому к ней содержанию. Но стоит начать с этим человеком тесное общение, как с какого-то момента в разговоре почувствуется тонкая жесткость обращения, твердость и незыблемость формулировок, внутренняя устойчивость его самоощущения, граничащая с самоуверенностью.

Тогда возникает вопрос: Куда же девалось все обретенное знание, знание, из которого должно вытекать совсем другое?

Никуда не девалось. Оно стало знанием рассудочным, логическим, информативным. Человек знает все, но в действиях своих сам не есть это знание. К сожалению, мы часто идем по пути расширения знаний, но расширение сознания не происходит.

Сознание – это разумение себя, сообразованного со знанием. Или, грубо говоря, это знание, которое превратилось в поступок.

Такое превращение возможно только через опытное проживание знаний. Одного обретения любой суммы информации здесь, увы, недостаточно и поэтому, расширение сознания человека это всегда его личное преображение, т. е. действительное движение, действительное становление его другим. Не в речах, но в поступках.

«Спеши, – говорит авва Нестерой, – лучше к выполнению прочитанных знаний, нежели к научению ими других. Ибо от этого учительства происходит гибельное тщеславие», т. е.

необоснованное отождествление знания с собою, будто бы ты уже и есть это знание. Это прелесть рационально-эмоционального впечатления.

Отсюда чтение всякой книги неизбежно и для многих бессознательно предваряется вопросом: «Ради чего я прикасаюсь к ней?» В зависимости от решения этого вопроса и выбирается один из способов чтения – сопереживание фабуле книги или проживание себя, т. е. встреча еще и с собой.

«Домострой».

КАК ВСЕЮ ДУШОЮ ГОСПОДА ВОЗЛЮБИТЬ И БЛИЗКОГО СВОЕГО, СТРАХ БОЖИЙ ИМЕТЬ И ПОМНИТЬ О СМЕРТНОМ ЧАСЕ

Так возлюби же Господа Бога твоего всею душою своей и со всею твердостью духа своего, и стремись делами своими всеми, привычками, нравом угодить Богу. При том возлюби близких твоих, по образу Божию созданных, то есть всякого христианина. Страх Божий всегда носи в своем сердце и любовь нелицемерную и помни о смерти. Всегда соблюдай волю Божию и живи по заповедям его.

Сказал Господь: «На чем тебя застану, по тому и сужу», – так что всякому христианину следует быть готовым к встрече с Господом – жить добрыми делами, в покаянии и чистоте, всегда исповедовавшись, постоянно ожидая смертного часа.

Еще о том же. Возлюбишь Господа от всей души – страх Его да будет в сердце твоем. Будь и праведен, и справедлив, и живи в смирении; очи долу опуская, ум к небесам простирай, в молитве к Богу и в слове к людям приветлив будь; опечаленного утешь, в бедах будь терпелив, со всяким будь обходителен, щедр и милостив, нищелюбив и странноприимен, скорби о грехах и радуйся в Боге, не будь алчен к пьянству и жаден к обжорству, будь кроток, тих, молчалив, друзей возлюби, а не злато, будь неспесив, боязлив пред царем, готовым исполнить волю его, в ответах вежлив; и чаще молись, благоразумный старатель Бога, не осуждай никого, защитник обездоленных, нелицемерен, – чадо Евангелия, сына воскресения, наследник вечной жизни во Христе Иисусе, Господе нашем, ему же слава во веки.

Глава третья. БЕРЕЖНОСТЬ

Давно стало привычным полагать, что в семье люди знают друг о друге все. Во всяком случае, много больше, чем кто-либо со стороны. Однако, если внимательно приглядеться, обнаружится немало супругов, которые о внутренней жизни друг друга наслышаны, может быть, чуть больше, чем о жизни сотрудников по работе. В этом «чуть больше» содержится дополнительная информация преимущественно о внешних действиях другого – где был, с кем встречался, что делал дома и вне дома. Но настроение, внутреннее состояние близкого человека, душевное отношение к происходящему оказывается нередко малоизвестным. Даже, порой, о друге или подруге мы знаем больше, чем о собственном муже или жене. Почему так? Почему именно в близком нам человеке мы видим меньше привлекательного, больше привычного, больше обычного, чем особенного? Хотя в период влюбленности и начального периода супружеской жизни все было как раз наоборот. Что же происходит с человеком, когда он переходит от нежной преданности другому к восприятию обыденности другого, а затем к раздражительности, иногда грубой неприязни и даже ненависти к нему?

В первые дни, недели после свадьбы, пожалуй, нет большей радости, чем общение друг с другом. Но со временем восторг проходит, начинаются будни, и в них однажды кто-то из супругов натыкается на колкую насмешку другого.