Культура семейных отношений

Все было, как и день назад. Искренне пересказывала свои впечатления или переживания какогото эпизода жизни. И вдруг – в ответ насмешливая фраза. Она не сразу замечается, потому что не ждешь ее, потому что не веришь в насмешливое настроение другого. А он повторяет насмешку и тогда каким-то внутренним чувством улавливается смысл его слов. Растерянность на мгновение врывается в душу, но тут же сминается ответной улыбкой.

Нет, ты послушай. Это действительно было и я действительно это так чувствую.

Другой слушает, а потом в конце бросает небрежно:

Да ну, чепуха все это. Глупые фантазии. Ты лучше почитай, что об этом в книжке написано.

Только теперь, после этих суровых слов, приходит понимание, что рассказанное не принято, не услышано и отвергнуто. В разное время переживается при этом разное. Неожиданное сомнение в себе, глубокая растерянность, обида и боль, либо желание повторить рассказ, настоять на своем, убедить, доказать. А иной раз просто опускаются руки и возникает тупое отчаяние, глубокое чувство одиночества и тоски. Тогда страшным движением поднимается со дна души опустошающее чувство безнадежности, желание прекратить общение, развестись и освободиться от необходимости быть рядом.

Болезнь общения начинает развиваться задолго до наступления такого момента. С какого-то времени супруги начинают все больше и больше закрываться каждый в себе, и все меньше посвящают друг друга в тайны своих переживаний. Крутится быт, чередуются магазин, работа, посещение храма, дом, приходят друзья, сами ходят в гости, бегут между ними какие-то слова, фразы, простые или напряженные, требующие немедленного ответа, или остающиеся безответными… А рядом с этим в душе появляется и растет пустота, и скука, и обреченность.

Если же внимательно присмотреться ко всему происходящему и к тому, что уже было в жизни семьи, обнаружатся те моменты, с которых началось действие разрушения. Именно началось, потому что был же период светлый, легкий и наполненный внутренней жизнью. Было откровенное общение. Окрыляющее, рождающее уверенность в себе и в другом, пронизанное атмосферой созидания, взаимопомощи и глубокой симпатии друг другу. Было до тех пор, пока не родилось однажды в ком-то из супругов пренебрежительное, угнетающее отношение к другому. Тот, к кому направлено оно, легко его улавливает и всегда приходит в состояние слабого или сильного смятения. Каждому человеку задолго до заключения брака пришлось пережить это состояние в своей жизни не один раз. Но от других…

Происходит это, когда однажды, например, в кругу друзей начинаешь о чем-то рассказывать. Говорится легко, свободно, уверенно. И вдруг видишь на чьих-то губах ироничную улыбку, кто-то склонился к другому и что-то с усмешкой шепнул ему на ухо, третий стал отвлекаться…

Как будто холодком пахнуло, и где-то в груди засуетился гаснущий огонек. Стали теряться слова, пошли на нет интонации. Изо всех сил пытаешься удержать нить рассказа, дать живые струйки в голосе, но реплика одного из слушателей, словно ножом, отсекает все, и тогда сконфуженный, сворачивая фразы на бормотание, заканчиваешь свой монолог, а потом не знаешь, что делать с собой, куда девать руки и куда деваться самому.

В таких событиях открывается глубокая зависимость от мнения окружающих людей. Человек сочетается с духом мира и чаяния этого духа принимает за свои чаяния, переживает по поводу их. В таком случае опыт каждого неудачного общения рождает осторожность при следующих встречах с незнакомыми людьми, при входе в новую компанию, в чужую квартиру. Волнение за себя, боязнь опрофаниться перемыкают человека от радушного расположения к людям к озабоченности собою, своим имиджем, чувством собственной состоятельности. В отдельных случаях человек становится замкнутым. Он глубоко переживает свою, однажды обнаруженную, несостоятельность в умении вести разговор. Убегая от людей, он всей душою в мечтах и грезах тянется к ним. Но каждый раз, едва начинается беседа, он привычно сворачивается, умолкает и, не знает, безмолвствуя, как выйти из этого и что делать с собой. В наиболее трудных случаях эти переживания ведут к неврозам, головным болям, к скованности и неуклюжести внешних движений, эмоциональной сухости и душевной закрытости человека.

Такая ранимость и уязвимость человека могут происходить по двум причинам – слабости духа, такого легко погасить, отодвинуть, и вторая причина – самолюбие, которое, если его задеть, уязвляется.

В тоже время, в состоянии влюбленности все страхи и зажимы исчезают, как туман. Жизненность свободно и с силой льется навстречу другому, услаждается собственной влюбленностью, дарит жизнь и жертвует собою в порывах искренней любви, не боится мнений людей. Напротив, перешагивая через мнения, прямо радуется любимому, прямо радуется всякому встречному и порой так заразительно, с такой живостью и властью, что люди вдруг тают, растепляются и, сбросив собственные латы приличия и оглядки на себя, открываются навстречу ответной радостью, великодушием и весельем. Словно разрывается паутина, сдерживающая бутон, и цветок раскрывается легко и свободно.

В этом состоянии сразу после свадьбы влюбленные находятся все дни своего медового месяца и какое-то время после. А затем… Затем появляется низводящее угнетающее отношение одного из супругов. Оно скоро восстанавливает в другом прошлый опыт его неудач в проявлении себя. Приходит страх, что в другом возникнет осуждение и неприязнь. Появляется сдержанность эмоциональная, словесная, поведенческая. Или восстанавливается прежний дух

самоутверждения. Появляется ответная властность, дерзость, наезд или – «себя в обиду не дам», «за словом в карман не полезу». После некоторого числа столкновений общение становится привычным и все реже выходит за границы каких-то устоявшихся тем и уже проверенных действий. Оно принимает черты приноровленности друг к другу. Фразы становятся краткими и больше по делу. Эмоциональное состояние склоняется больше к сосредоточенности на себе – своих делах, своих чувствах, чаще бывает озабоченным, чем просветленным. Даже появляются иногда минуты, когда супруги начинают чувствовать себя по отношению друг к другу так, как чувствуют себя люди в транспорте. Если прислушаться к лексикону, то можно обнаружить четкую тенденцию к обеднению словарного запаса.

Такой период почти в каждой вновь образующейся семье возникает неизбежно. Возникает он как временный, как состояние перехода от одних отношений к другим, как расплавление прежнего, поверхностного, и движение к действительно глубокому, пронизывающему все бытовые ситуации, взаимодополняющему общению. Продолжительность этого периода у каждой пары – своя, она всегда зависит от самих супругов, от их готовности созидать семью, от того, насколько терпеливы они к негативным проявлениям друг друга, знают или не ведают об ожидающих их трудностях, умеют или еще не научились эти трудности преодолевать.

Как важно в это трудное время не потерять, не растратить в мелких ссорах,

взаимовдохновляющую устремленность друг к другу. Необходимо направить удивительную силу симпатии к другому на поддержание в себе способности правильно понимать происходящее, укрепиться в чистоте отношения, научиться сознавать и отлагать в себе все разрушительные движения.

Они начинаются после того, как зацепишься за слова или тон другого, или за его несогласие или неумение, хуже того – нежелание что-либо делать. Но в действии «зацепишься» есть два момента. Одни – за что зацепишься, другой – чем зацепишься. И то, и другое требует от супругов ему сообразного с ним обращения. С предметом, за который зацепился, обращение одно, а с тем, чем зацепился, обращение другое. Так, сохраняя любовь, расположение, язвительное или укоряющее слово, например, можно уточнить, обидный или наезжающий тон можно не заметить, с несогласием разобраться одною только рассудительностью, нежелание можно потерпеть, упросить, убедить, или же вымолить ближнего из его нежелания.

Много труднее обращение с тем, чем мы цепляемся друг за друга. Здесь может быть и задетое самолюбие, и чувство несправедливости, и уязвленная самонадеянность, и праздная безответственность, и простая лень, и беспечность, и гордость, и упрямство. Все это уже приживлено к душе настолько, что человек не отдает себе в этом отчета, просто живет им. К этому он имеет наработанные и не сознаваемые механизмы самозащиты, внутренней обороны – такие, как самооправдание, самоуверенность, своенравие, при котором свой нрав милее, своя правда дороже, свой способ жизни привычнее, да и не замечаешь всего этого за собой – в другом это проще увидеть, а вот в себе…

С обретением церковной жизни человек начинает труд покаяния. Многое меняется в нем, но черты его безнравия, которые коренятся глубоко в душе, изъять из его характера долго не удается ни ему самому, ни супругу. Это может длиться и пять, и десять лет, и больше.

Привычка к низводящему или угнетающему отношению друг ко другу – одно из первых препятствий на пути созидания настоящего общения в семье. Форм низведения очень много. Каждый может обнаружить в себе целый арсенал этих средств наступления, которые используются им в беседе с другим человеком. Человек не замечает за собой этих реакций. Просто в эти минуты он всем собою проявляет низведение другого.

Играет на губах усмешка, либо губы сложились в недоверчивую складку, или презрительно отвисли в уголках. Идет разговор, но потускнел уже взгляд, глаза начали искать развлечений: то в видах за окном, то в картине на стене, то руки потянулись за газетой или книгой и человек, слушая и кивая головой, одновременно стал просматривать текст. На лице появилось выражение скуки или иронии, отрешенность, брезгливость. В уме мелькнула едкая фраза, критикующий комментарий, и то, и другое сразу же было брошено собеседнику. Родилось забавное состояние насмешничества. Сами собой приходят слова, бьющие по другому. Если он смущается или начинает сердиться, чувство забавы усиливается, укрепляется внутренняя уверенность в своем превосходстве, шутки становятся все более ранящими и обидными, а состояние озорной веселости усиливается. В других случаях появляется прямая озлобленность, а желание прекратить монолог другого смешивается с нарастающим раздражением. Бросаются слова-предупреждения: «Глупость все это. Разве все это интересно?» Идут настойчивые попытки сменить тему, дважды, трижды произносятся слова, начинающие рассказ про другое. В конце концов, а в отдельных случаях и вовсе без таких предварительных попыток остановить собеседника, бросаются прямые фразы, цель которых – грубо обрезать и поставить супруга или супругу на «свое место».

Пожалуй, самое печальное заключается в том, что все эти внешние проявления низведения другого – не просто игра. Даже чувство забавы, легкой шутливости становится не безобидным, если это другого ранит, доставляет ему неловкость и боль, потому что в каждом таком эпизоде общения происходит разрушение двойное.

Первое работает в том, кто говорит. Вряд ли можно что-либо рассказывать и при этом не иметь внутренней веры, что вас будут слушать. В супружеских отношениях вера в другого напояет жизнью нечто большее. Здесь ожидается не только настроение слушания, но и поддержка, забота со стороны другого. Нет страха в общении только потому, что один доверяет другому, и поэтому говорит свои ошибки и свои неправильные представления, целиком полагаясь на бережность того, кто слушает. Не будут обрезаны колкими словами ошибочные мысли, но разобраны и совместно осмыслены. Чистота человеческих отношений всегда предполагает эту глубокую, сокровенную доверительность друг к другу. Где же, если не в супружеских отношениях, можно обрести ее?

Может быть, именно поэтому искреннее расположение к другому не знает в себе требований или притязаний к слушателю быть бережным. Вместо этого человек живет в чувстве глубокой веры в другого и потому просто не ожидает, не подозревает и не думает о возможности какого бы то ни было подвоха со стороны супруга или супруги. Это чистое отношение, которое одно может быть уже фундаментом любого здания семьи. Оно то и разрушается в каждом эпизоде низведения. Смущение, растерянность – это лишь поверхностные переживания процессов, происходящих в глубине души. Эти процессы накапливаются и могут долго не выходить в пласт проявленной, видимой реакции. Ни эмоционально, ни тем более рассудочно человек не может уловить эти первые трещинки в собственном отношении к другому. Пройдет время и по какому-то пустячному поводу он развернется в неуправляемом взрыве, наговорит много ненужных слов и совершит нелепые и никому не нужные действия. А потом, обессилев, почувствует пустоту, разрушенность всех надежд – чувство неверия.

«Муж да будет к жене своей ненадменен, не горд, но милосерд, щедр, желающий нравиться только жене своей, – говорят нам апостольские постановления» (1, 3). Святитель Иоанн Златоуст говорит: «видя себя любимою, жена бывает дружелюбна, а, встречая повиновение, муж бывает кроток. (Потому) любить есть дело мужей, а уступать – дело жен. Если каждый будет исполнять свой долг, то все будет крепко». 21 И святой Григорий Богослов (IV век) в письме к жене градоправителя Олимпиаде пишет: «Его (мужа своего) одного люби, ему одному весели сердце, и тем более, чем нежнейшую к тебе (он) питает любовь; под узами единодушия сохраняй неразрывную привязанность. Родившись женщиною, не присвояй себе важности, свойственной мужчине, не величайся родом, не надмевайся ни одеждами, ни мудростью. Твоя мудрость – покоряться законам супружества, потому что узел брака все делает общим у жены с мужем.

Когда муж раздражен, уступи ему, а когда утомлен, помоги нежными словами и добрыми советами.

Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесенном ущербе, потому что сам он лучшее для тебя приобретение.

Когда муж скорбит, поскорби с ним и ты несколько (сетование друзей служит приятным врачевством в печали), но вскоре потом, приняв светлое лицо, рассей грустные его мысли, потому что сетующему мужу самая надежная пристань – жена». 22

Какая же вера в добрую душу другого должна быть в человеке, чтобы в условиях постоянного, большого или малого низведения со стороны мужа или жены сохранить внутреннюю уравновешенность и не испытывать минут отчаяния. Далеко не каждый несет в себе такую глубину чувства. А тот, кто не несет, как раз он-то и обращается к своему жизненному спутнику за поддержкой. В нем ищет он опору, которая позволила бы сохранить в себе полноту этого чувства, дающего уверенность и твердость чувства себя в жизни.

Уничижение бьет по самому главному и самому тонкому в человеке, попадает в самые сокровенные переживания в нем, почему и причиняет ему самую глубокую боль. Оно не обязательно будет в едких словах. Уничижение, небрежение, равнодушие – все они есть разновидности одной и той же причины – самолюбия. Оно есть дух, который владеет нами в наших основаниях. А проявляется он в душе различными чувствами, действиями воли и

настроениями ума. По уму это могут быть разные колкости, шутки, забавы; могут быть установки – «жена, да молчит», «Ты муж, ты и одевай меня, украшай меня»; могут быть напраслины – «что еще от тебя ожидать»; несправедливости – «пока первая не попросишь прощения, не жди от меня ничего»; укорения – «откуда ты такой на мою голову взялся»; непросвещенность, неразумие, необразованность – «откуда мне было знать, что тебе это надо, а я не так понял, а меня никто не учил, а это мы не проходили».

По поступкам это может быть стояние на своем, делание так, как самому или самой хочется, делание на зло, не обращение внимания, не перемена в образе жизни, в распорядке дня, подчинение себе домашних, распущенность, разнузданность или, наоборот, стерильное благочестие – стояние на молитве, даже если в доме все плачут и ревут, пост во что бы то ни стало, борьба с пьянством всенощными бдениями, молитвенными стояниями, подливанием тайком крещенской воды в пищу и всякими изощренностями в подборе молитв, акафистов, псалмов, не подозревая, что мужу нужно простое тепло, внимание, своим послушанием поддержка его мужского достоинства; и наоборот, требование послушания, стучание по столу, драки, чтобы сделать жену кроткою, послушною, не подозревая, что требуется ей всего-навсего сердечное участие, ласка, малые проявления любви, нежность.

По чувствам дух самолюбия может проявляться в эмоциональной дебильности, замкнутости, хмурого или всегда ровного настроения, неколебимости в чувствах, отношениях, некоторой нравственной дебильности, либо в эмоциональной подвижности, восторженности, экзальтированности, быстрой смене настроения, продолжительностью впадения в разные эмоциональные состояния.

Во всем этом будет присутствовать дух увлеченности, занятости собою и уже потому уничижения ближнего. Постепенно тонко и незаметно для супругов внедряется оно, уничижение, в жизнь семьи. Незаметно, потому что в каждом повышении голоса любого из них явственно присутствует чувство, что именно им отстаивается истина. Другой не прав! Я чувствую, всем собою ощущаю ошибочность его действий. Как же возможно пройти мимо? Непременно нужно об этом сказать.

Так возникают ежедневные, по крошечным поводам, недовольства друг другом. Но нет недовольства, которое в основе своей не было бы низведением. Проявленное в отношении к другому, оно действует так, как действуют капли, бесконечно падающие с потолка на темя человека. Эта чудовищная пытка, придуманная в древних тюрьмах, мало чем отличается от того, что при подобном отношении может происходить между супругами. Если под действием капель разрушается человеческая психика, под действием низводящих фраз, интонаций, жестов и действий разрушаются вера и доверие друг к другу.

Второе разрушение происходит в том, кто уничижает. Явное низведение выражается через слово. Каждое сказанное человеком слово не проходит для него безследно, потому что нет слов, за которыми не скрывалось бы состояние человека, его отношение к предмету, о котором он говорит. Даже формальное выступление по бумажке на каком-нибудь собрании есть проживание уже присутствующего равнодушия, а вовсе не пустое проведение времени. Мы говорим:

«Бессмысленно пролетело время», – и не замечаем при этом, что время без смысла не проходит. Оно всегда работает либо за человеческое в человеке, либо против человеческого в нем. И действительно, пролежав в постели лишние два-три часа, некоторые из нас на самом деле занимались культивированием в себе лени, проведя вечер в шумной попойке, мы разрушали в себе ценности духовные и утверждали возможность думать и действовать, пошло и легко, а, значит, безответственно обходиться с людьми и праздно смотреть на жизнь, или, простояв на Богослужении, не слыша его содержания, не просто маялись, но упражнялись в беспечности и рассеянности и т. д. Каждое человеческое проявление всегда ложится либо в преобразование и развитие, либо в падение. Промежуточных состояний не бывает.

Низводящее отношение к другому несет в себе двойное действие. С одной стороны, своим внешним проявлением – усмешкой, рассеянным выражением лица, невниманием, обидными замечаниями – оно бьет по ближнему, а с другой – тем внутренним настроением, которое переживается в эти минуты самим насмешником, или самим безчувственным, самолюбивым человеком, разрушает в нем отношение бережности к другому, разрушает тонкое, сокровенное чувство действительно любящего.

Блаженная Моника – мать блаженного Августина (V век), – имела мужа жестокого, развратного и своенравного. Когда подруги с удивлением спрашивали ее, как она достигает мира в семье, она им отвечала: «Когда я вижу, что муж мой сердит, только в душе молюсь Богу, чтобы возвратилась тишина в его сердце. И его вспыльчивость проходит сама собой, и я всегда спокойна. Подражайте мне, любезные подруги, и будете так же спокойны». 23

«Добродетельная, благочестивая и разумная жена скорее всех может образовать мужа и настроить его благочестиво, – говорит свт. Иоанн Златоуст. – Ни друзей, ни учителей, ни начальников не послушает он так, как свою супругу. Когда она увещевает и дает советы, это увещание доставляет ему и некоторое удовольствие, потому что он очень любит эту советницу. И можно указать много случаев, когда суровые и неукротимые мужья были смягчены таким образом. Жена участвует с мужем во всем, и в трапезе, и в рождении и воспитании детей, и в делах его, и интересах, и в весьма многом другом; она во всем ему предана и соединена с ним подобно тому, как тело с головою. И если она будет разумна, хозяйственна и старательна, если не будет злоязычна, злонравна, сварлива, расточительна, не будет искать суетных украшений и нарядов, но вместо этого будет искать скромности, целомудрия, доброты и кротости, единодушия и семейного согласия, то всех превзойдет во влиянии на мужа, и поступая так сама, и мужа своего сделает еще благонравнее и любезнее к себе». 24

Муж жену должен считать «первой, важнейшей и искреннейшей помощницей и советницей во всех своих делах… должен заботиться об умственном и нравственном совершенствовании жены, снисходительно и терпеливо недоброе очищая, доброе же насаждая. Неисправимое же в теле или нраве должен сносить великодушно и благочестно (не теряя к ней уважения). Но уж никак не позволять себе развратить ее своим небрежением и вольностью. Муж – убийца, если смиренная, кроткая и благочестивая жена становится у него рассеянною, своенравною, Бога не боящеюся». 25

«Мужья, – пишет Апостол Павел, – любите своих жен и не будьте к ним суровы (Кол. 3, 19), обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни» (1 Петр.3:7). Эти слова апостольские можно было бы заключить в нашей сегодняшней беседе в одно простое для нас наставление – быть бережными к женам. Но и женам быть бережными к мужьям. Что же оно означает – быть бережным?

Глубокими истоками чувство бережности связано с верой в другого и есть одно из главных проявлений любви. Иногда в представлениях людей оно предстает как боязнь прикосновения к хрупкому. На самом же деле ничего общего ни с какой боязнью, ни с каким страхом за другого оно не имеет. Боязнь и страх рождаются неуверенностью за устойчивость, например, тонкой вазы, к которой мы прикасаемся. Получается, что мы наперед предполагаем возможность ее разрушения и потому оберегаемся от резких движений с ней. В отношении к человеку боязнь и страх за него есть то же самое недоверие к нему.

Бережность же, напротив, происходит из глубокой веры в Бога, а вера в Бога рождает веру в человека и потому в такой бережности нет опасливости. Вместо нее в человеке разворачивается всегда поддержка другого, вдохновляющее одаривание своим вниманием, чуткостью и теплом. Это «всегда» черпает силы в Боге и отсюда же – не боязнь прикосновения, а наоборот, глубокое вхождение в происходящее в другом, нежное, любящее обращение в со-страдании, в со-радости, в сотрудничестве, в со-любви. Боязнь и страх рождают пассивность. Бережность активна. В Боге она не имеет страха. Первые ведут к осторожности, вторая – к взаимо-обращению. Бережность оказывает честь другому, как сонаследнику благодатной жизни.

Возможно ли жить одновременно настроением бережности, любви, и настроением уничижения другого? Увы, сколько бы ни приходилось пробовать, но соединить эти два полюса не удается никому. А там, где присутствует одно, всегда и неизбежно разрушается другое.

Порой можно услышать странное мнение, будто в обидном для мужа или жены насмешничестве друг над другом проявляется особая форма супружеской любви. Если же это мнение исходит от самих супругов, невольно рождается тревога за них.

Действительно, человечество несет в себе бесчисленное множество способов извлечения наслаждений для себя, начиная с приготовления деликатесного блюда и заканчивая разными видами самоистязания. В отношениях супругов всякое истязающее общение, приносящее чувство удовольствия и наслаждения одному из них или одновременно обоим, ведет к деградации того и другого. Происходит очень тонкая подмена общения. Одухотворяющее, развивающее обоих общение переходит в самоуслаждение страстное, иногда до азартности острое чувство удовольствия. Остроумие, шутливость пронизываются отвратительным чувством нравящихся ощущений. Глубина этих состояний такова, что человек пропитывается ими насквозь и уже не видит себя, не замечает отрицательной реакции окружающих, а напротив, именно в присутствии гостей, друзей и товарищей с особенной сладостью разыгрывает эти низводящие сцены. Что при этом чувствуют окружающие, его не волнует. Он весь поглощен словесным истязанием другого.

Бережность к другому не допускает в адрес любого из супругов обижающих слов ни наедине, ни в присутствии посторонних людей. Более того, даже в мыслях возникающие клички,

обзывательства, проклинающие и ругающие слова, движением души немедленно пресекаются. В состоянии чистой любви все это просто не приходит к человеку.