Поезд идет на восток

– Не знаю. Просто я с ними работаю.

– Наверно, хорошо работаете… И, кажется, приносите им хорошую прибыль.

– Я вообще-то так не считаю. Во всяком случае, по моей зарплате этого не видно.

– А вы посчитайте. Мне еще не приходилось видеть, чтобы китайцы к кому-то так были расположены и на кого бы тратили столько денег.

– Это и понятно. Я уже заметил, что, когда это им нужно, они для тебя разобьются в лепешку и будут очень любезны, а вот когда нет, тогда все любезности заканчиваются и дружба прекращается, могут при встрече даже не узнать.

На следующий день, прождав пять часов отправления самолета, который был задержан в аэропорту Гуанчжоу по метеоусловиям (в Пекине, видите ли, в это время шел снег), мы через три часа были уже в холодной «северной столице», как по-настоящему переводится название города Пекина.

16. Мои первые ученики в Китае.

Встреча на высшем уровне перед Новым годом не осталась незамеченной. Сразу же после окончания всех праздников мне позвонила профессор Цзян и предложила работу: выполнить русскую часть четырехъязычного разговорника (китайский, английский, русский и японский языки). Работа довольно хлопотная, но копеечная. Чувствуется, что кто-то, имея выход на издательство, пытается немного подзаработать, хотя совершенно непонятно, кому может быть нужен такой несуразный разговорник. Но человек сделал шаг мне навстречу, и пренебрегать таким доверием было нельзя, поэтому я согласился.

Через некоторое время магистрантка Ли Лина, встретив меня случайно на улице, сообщила мне, что слышала на факультете, что я буду там преподавать. Профессор Цзян, забирая первую часть выполненной мною работы, тоже подтвердила, что уже видела мою фамилию в расписании на весенний семестр. И только потом меня официально пригласил замдекана Ли Юйчжэнь и предложил три пары в неделю, то есть по одному занятию в трех группах у студентов трехгодичного курса специального обучения. Оплата совершенно смешная: 15 юаней за час, таким образом, в месяц получалось 360 юаней. Это совершенно мизерная зарплата, тем более по сравнению с тем, что я получаю, работая переводчиком на рынке. Но опять же отказываться нельзя. Может быть, удастся убедить, что умею работать не хуже высокомерной профессорши из Казани, и появится возможность получить у них приглашение поработать в качестве специалиста в следующем году.

В конечном итоге оказалось, что все это делается стараниями профессора Пань Хун, которая организовала такие платные курсы для ребят, не сумевших поступить в вузы после окончания школы. Выпускники китайских школ, желающие учиться дальше, могут принять участие в едином экзамене по всем предметам, который проводится одновременно по всей стране без учета специальностей. Только после анализа результатов этого экзамена абитуриентов распределяют по вузам или техникумам, в зависимости от полученных баллов и тех направлений, которые он сам указал в своем заявлении. Таким образом, получается, что человек, имеющий способности, например, к гуманитарным наукам, и показавший по этим предметам хороший результат, но заваливший вопросы и задачи по точным предметам, автоматически считается неудачником, поскольку не набрал необходимого количество баллов. То же самое, только в обратную сторону, происходит и с любителями точных наук. Таким образом, я задолго до введения подобного экзамена в России познакомился со скандальным у нас ЕГЭ.

Через некоторое время улыбающаяся Пань Хун ввела меня в курс дела, дала списки групп и уточнила расписание. Мне предстояло вести курс письменной речи, что в Китае называется «сочинением». Понятно, что никто из китайских преподавателей этот курс не потянет, а русская «профессорша» до него снизойти не могла, да еще за такие деньги. Она даже письменные работы своих магистрантов проверяла довольно странно. Однажды я случайно заглянул в тетради, лежащие на ее письменном столе, желая познакомиться со знаниями ее учащихся, но к своему ужасу увидел, что в уже проверенных работах были оставлены незамеченными некоторые довольно очевидные ошибки. На мой недоуменный взгляд, она, не моргнув глазом, ответила: «Я этот бред всерьез не воспринимаю». Вот тебе и профессор из России!

Мне же предстояло не только воспринимать еще больший бред, но и пытаться доказать, как надо научиться не писать бред. Тем более что часов явно было мало, каждой группе отводилось лишь 17 занятий на семестр, а потом они должны были написать экзаменационную работу. Я оказался в весьма затруднительном положении, поскольку вынужден был работать с людьми, которые русского языка почти не знают, и за короткий срок продемонстрировать на кафедре свои педагогические способности, по которым, возможно, будут судить при приглашении меня на факультет в качестве специалиста. Задача, прямо скажем, не из легких. Но выхода не было, и я в очередной раз решил: «Где наша не пропадала».

И вот, наконец, в который раз сбылась мечта идиота! Я опять вхожу в студенческую аудиторию, только студенты уже не русские, а китайские. Пятнадцать пар уставившихся на меня глаз.

– Здравствуйте! Я туда попал или не туда? Это вы изучаете русский язык?

– Да-а!.. – послышалось в ответ.

Фото из личного архива автора

И вновь я почувствовал себя окрыленным, все-таки это действительно была моя стихия. Конечно, это только первый, можно сказать, праздничный день, а потом будут будни и, судя по началу, нелегкие. Мои студенты русский язык понимали слабо, причем, это группа, большей частью девушек, которые изучали русский язык в школе, а что же будет там, где русский язык начали изучать только полгода назад. Никаких программ и учебников у нас не было, все надо было готовить самому методом проб и ошибок. План на первое занятие уже оказался чрезвычайно завышенным, поэтому пришлось перестраиваться по ходу занятия. Но какой-то интерес у моих учеников был, и это вселяло в меня некоторую надежду.

Многие из них очень боялись разговаривать, в классе царила жуткая стеснительность. Было видно, что разговаривают на иностранном языке очень мало, даже на тех занятиях, которые отведены для практики устной речи. Как правило, на все вопросы отвечали одна-две наиболее сильные студентки, а этого допускать было нельзя, потому что другие в это время отключают свое внимание и постепенно привыкают к тому, что их это почти не касается. Необходимо было как-то поломать эту привычку. Первые же вопросы, обращенные к другим, вызывали в ответ лишь испуг и очень милую улыбку, а иногда и полное смятение вплоть до готовности сгореть от стыда или расплакаться.

Фото из личного архива автора

Мои опасения в адрес третьей группы оказались напрасными – начинающие были, пожалуй, даже поинтересней, чем другие, одно только наличие в группе Максима и Даши (имена моих собственных детей) уже многого стоило. Узнав об этом, ребята тоже очень обрадовались. Активность у них была послабее, но вопросы задавали более грамотно, тщательно их проверяя, поэтому ошибок было меньше. Радовало общее доброжелательное отношение, а уж милые улыбки, как солнышки, согревали душу. Я в них уже почти влюблен – соскучился по аудитории, по глазам, направленным на тебя, по нормальной цивилизованной обстановке, так контрастно отличающейся от рыночной, где для поддержания штанов по-прежнему приходилось работать в свободное от этих занятий время.

Фото из личного архива автора

Трудно описать свои первые знакомства с группами, поскольку «восток – дело тонкое». В это время часто приходилось вспоминать красноармейца Сухова и его сентенции, одна из которых гласит: «Народ подобрался все более душевный…». Большая часть студентов – девушки, по-китайски любопытные, по-азиатски пугливые, как дикие серны, по-восточному миниатюрны и хрупки, как хрустальные вазы. При малейшем общении краснеют, как майские розы. Попытался погладить по голове одну маленькую девушку, у которой русское имя (русские имена им дают в самом начале изучения иностранного языка. – А.Ш.) было такое же, как у моей дочери, так она вздрогнула и спрятала голову в плечи. А уж стоит только похвалить, то есть таким образом выделить из других, как по ее реакции сразу вспоминаешь фразу знаменитой Гюльчатай: «Господин назвал меня любимой женой!»

При первом знакомстве задавали много вопросов, хотя порядок и употребление слов часто совершенно не русское, иногда двусмысленное, поэтому порой вызывало недоумение, улыбку и, как следствие, шутку в их сторону. Запомнились такие вопросы: «Вы пьете?» (это в смысле «Вы выпиваете?») или «Почему русские женщины ходят раздетыми?» (в смысле «ходят в платьях, а не носят брюк, как в Китае»), «Как вы познакомились со своей женой?» (это уже вопрос возраста). Обязательными были вопросы о положении дел в России, о Ельцине, и, конечно же, была масса вопросов о семье, о детях, старались сравнить жизнь русских и китайских студентов. Отвечать приходилось осторожно, поскольку была опасность непонимания ими ответа. Мой ответ должен был выглядеть предельно лаконичным и простым лексически и грамматически. Всегда приходилось быть внимательным и тщательно продумывать фразу, прежде чем ответить. Иногда приходилось повторять ответ несколько раз. На китайский язык переходить было нельзя, хотя в этом случае они заметно оживлялись, потому что становилось понятно даже тем, кто до этого вообще ничего не понимал.

Через некоторое время работа со студентами превратилась для меня в праздники. Похоже, я обрушил на них всю свою нерастраченную за полгода энергию, любовь и заботу. Большинство из них то ли чувствовали это, то ли тоже сказывалась оторванность от дома, но искренне тянулись ко мне. Не знаю, возможно, чувствовалось и влияние приближающейся весны, приметы которой были все заметнее и заметнее, но иногда я ловил себя на мысли, что чувствую себя здесь как-то спокойнее, довольно свободным человеком, свободным от всей той политики и всего того, что творится в моей стране, свободным от всех дурных забот. Есть только дела, которые необходимо делать, чтобы заработать, интересная работа, которая доставляет удовольствие, и есть условия для жизни, необходимые для поддержания своего существования.

В последнем вопросе об условиях жизни в общежитии вдруг появились какие-то сдвиги. Стоило только подсуетиться преподавателям факультета, на котором я стал работать, походатайствовать за меня, как сразу же меня пригласили в то же самое управление нашего Шаоюаня, где перед этим отказывали под разными предлогами, и предложили написать заявление на отдельную комнату. Можно подумать, раньше об этом никто не знал. И через некоторое время я уже покинул свою камеру на первом этаже к некоторому разочарованию моего соседа, которому теперь светила перспектива получения нового соседа неизвестного происхождения, что его в период активных встреч с Верой, все чаще приезжавшей из Шанхая, явно не устраивало.

Поместили меня все-таки, как я раньше и предлагал, на пятом, то есть женском, этаже, видимо, решив, что я к этому времени уже успешно прошел проверку на надежность и в евнухи гожусь. Жительницам этого этажа действительно опасаться было нечего, а вот мне пришлось приспосабливаться, поскольку таблички «Мужской» на душевой и туалете в одном конце коридора для обитателей данного этажа не имели ровным счетом никакого значения, потому что идти в другой конец коридора в «Женский» им было неохота. Поэтому мне часто приходилось стоять под душем одновременно с какими-нибудь негритянками за соседней, весьма условной стеночкой или утром в туалете натыкаться на полураздетую киргизку Дейю, выскочившую из кабинки, в которую я только что собирался войти, и бросавшую на ходу: «Доброе утро, Анатолий Степанович!»

После уборки и некоторого прибранства, моя новая «камера», но уже без решетки, приобрела более-менее уютный вид. Несомненно, так жить удобнее, но пришлось кое-что прикупить для домашнего хозяйства. Испорченную электроплитку нашел у себя на этаже, сделал переходник, и через несколько минут она уже работала. Можно было самому сварить хоть чашку риса, теперь в студенческую столовую ходил только за пампушками, заменявшими мне хлеб.

Время полетело со скоростью если не ракеты, то хорошего экспресса точно. Едва успевал крутиться, стараясь везде успеть. Почти каждый день с утра до вечера продолжал работать на рынке. В конце марта в Пекин пришла весна, начал цвести кустарник, распустились сережки на деревьях, почки набухли, вот-вот все зазеленеет. Днем уже было довольно тепло, пришлось сменить пуховик на куртку, но ветры здесь были еще по-прежнему сильные и противные, поэтому возвращался в общежитие замученным и грязным, а вечером еще предстояла подготовка к занятиям. Два дня в неделю в первую половину дня были занятия, как праздники. Хотя после занятий опять садился на велосипед и мчался на рынок, но настроение было уже значительно лучше.

Поскольку я вел у студентов занятия по письменной речи, то нашел хорошую форму письменных бесед с ними: они писали мне письма, почти на каждом занятии сдавали мне письменные работы. Темы, которые я предложил им были самыми простейшими, которые они уже изучили на практике речи: Знакомство. Семья. Мой друг (описание человека) (давал много слов по внешности и характеру). Мой рабочий день. Мой дом (квартира). Выходной день. Магазин и товары в нем. Любимый кинофильм. Рекламное объявление.

В своих письмах они понемногу раскрывались. Много интересного и веселого встречалось в этих письмах-признаниях, хотя было довольно странное явление массового признания в любви, приглашений в гости в их родной город и т.д. Многие из них действительно заслуживали внимания – были среди этих детей умненькие и довольно способные экземпляры. Как ни печально, но Даша с Максимом в это число не вписывались.

Практически ни одной фразы не звучали без ошибок, но все же старались хоть как-то выразить свою мысль. Очень много было китаизмов, доходить до смысла которых мне помогало знание китайского языка. Но это же давало и мне понять, что я в разговарах на китайском языке, вероятно, тоже грешу русизмами.

Кроме обычных стандартных фраз, которые мои ученики брали из учебников, иногда попадались весьма интересные откровения и рассуждения. Во всяком случае, когда было задание по описанию человека, то я узнал о себе, а большинство студентов выбрало для описания именно меня, много интересного, чего даже сам не знал. Очень часто в работах встречались признания в любви и дружбе. Вот как они писали о нашей первой встрече, видимо, обменявшись впечатлениями в общежитии (орфография и грамматика подправлены).

«В Хэйлунцзян (провинция на северо-востоке Китая – А.Ш.) не хватает переводчиков с русским языком, поэтому правительство провинции отправило нас изучать русский язык… Мы очень рады, что у нас, наконец-то, будет преподавать русский профессор. Мы мечтали об этом уже давно. Я верю, что вы поймете нас, ведь вы тоже изучали иностранный язык. Очень надеюсь, что мы станем большими друзьями».

«Слово «Здравствуйте!» сразу же сняло напряжение между нами. По разговору мы заметили, что это очень ласковый человек».

Лю Циньбэй как мальчик был более лаконичен: «Это пожилой русский человек в очках. Уверен, что он сразу станет нашим любимым преподавателем и хорошим другом».

«Я уже раньше слышала, что у нас будет работать иностранный преподаватель, и мысленно нарисовала его образ в своей голове. Он обязательно должен быть очень старым ученым и характерным иностранцем. Но когда я первый раз увидела его, я поняла, что ошиблась. Он оказался моложе своих лет, с хорошим чувством юмора, и я совсем не почувствовала, что он – иностранец». Тут требуется небольшое пояснение в том, почему же «она не почувствовала, что я иностранец», да потому что иностранцами китайцев запугивают с детских лет и почти во всех фильмах иностранцы самые жуткие и гадкие люди, почти звери.

«Мы первый раз разговаривали с русским человеком, поэтому все мы чуть-чуть стеснялись. Он высокого роста. У него светло-каштановые волосы. Думаю, что это интересный человек. Я уже почти полюбила его».

«Мы первый раз встретились, а уже полюбили его и с нетерпением ждем, когда наступит следующий урок».

А вот и критическая нотка: «Наш иностранный преподаватель интересный и разговорчивый человек, но на занятии мы не все понимаем, что он говорит. Когда он говорит по-китайски, хоть и неважно, но мы хорошо понимаем, что он хотел сказать».

Вот и девичьи восторги: «Он очень красивый! По-китайски говорит тоже очень хорошо. Мы ждем, когда наступит следующий урок».

«На первой встрече вы показались нам строгим и серьезным, но когда мы познакомились лучше, то оказалось, что вы интересный и сердечный человек. Особенно удивило нас то, что вы можете говорить по-китайски и даже знаете иероглифы». В одной из других работ она добавила: «Вы еще раз удивили меня, когда сказали, что немного понимаете и даже любите Пекинскую оперу».

А вот такое описание не всегда в состоянии сделать даже русский ученик: «Раньше нам стало известно только его китайское имя (моя фамилия в китайской транскрипции означает «Горный орел»), а это имя порождало чувство храбрости и вселяло бодрость и уверенность… Он не худой и не полный. Его темно-русые волосы чуть вьются, что говорит о покладистом характере. Черты лица правильные, на лице часто светится улыбка. Карие глаза большие и живые. Больше десяти пар глаз смотрели на него, но в его глазах даже совсем не было напряжения. После занятия у всех осталось очень хорошее впечатление. Верю, что после этого мы будем с ним дружить».

А вот какой комментарий дала дочка судьи: «Он преподает серьезно. Но нам нравится он, потому что он – юморист. И хотя он иностранный человек, он нам нравится, и мы уважаем его».

«Я мечтаю в будущем стать хорошей преподавательницей, как вы».

А вот письмо, которое я получил на последнем занятии от красавицы Тэн Хуа, высокой, стройной и красивой девушки с длинными каштановыми волосами. До этого она ни разу не писала обо мне. А вот при расставании вне всякого задания написала в тетради после письменной работы: «Я очень волнуюсь, когда пишу это письмо, потому что вы возвращаетесь домой, и нам придется расстаться. Может быть, это письмо будет последним, хотя я очень надеюсь, что мы сможем и дальше писать друг другу, рассказывать о себе, о своей жизни, об учебе. Мы вместе работали, гуляли по городу, любовались прекрасными пейзажами Пекина. Мы получили у Вас много знаний. Мы почувствовали, что вы очень серьезный человек в работе, а в жизни вы человек с юмором…».

Можно ли было после этого не любить их ?..

17. Любовь по-китайски.

Однажды еще в марте в разговоре с Тэн Хуа я упомянул о том, что неплохо бы поехать на экскурсию в Гугун (Императорский дворец). Ну, народ и загорелся, поскольку сами они там тоже еще не были. Пришлось попросить их преподавательницу Пан Хун отпустить с занятий ребят других групп, чтобы мы могли поехать все вместе одновременно.

Фото из личного архива автора

Собрались в 7.30 и вышли на автобусную остановку. Я сразу же заметил, что одеты почти все довольно нарядно, а Дун Айминь вообще даже в платье, что для китайских студенток того времени было явлением довольно редким. Все автобусы оказались переполненными, но за дело взялся Ван Дун с замашками миллионера, который подрядил для нас отдельную маршрутку. Это было верным решением в данной ситуации, но нельзя забывать, что это Китай. Часть девочек в маршрутку не села, возможно, кого-то смутил денежный вопрос (платить пришлось бы немного больше), а кто-то просто испугался укачивания. Но мои волнения оказались напрасными, потому что таким образом все стали свободными, поодиночке смогли влезть даже в переполненные автобусы, и вскоре уже собрались у северного входа в музей. Одна девушка за это время даже успела доехать туда на велосипеде.