Суворовская юность

– Это Воронья гора, – нахмурив брови, сурово пояснил капитан Басманов, – с этой горы фашисты из дальнобойных орудий обстреливали Ленинград. Вы помните, на Невском проспекте есть табличка «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна»? Так вот эта опасность для города частично шла отсюда. А потом во время снятия блокады наши солдаты с большим трудом захватили хорошо укрепленные позиции немцев на этой горе, здесь погибло очень много наших солдат.

Суворовцы молча выслушали это сообщение своего командира.

– А нам сейчас предстоит дойти до нашего лагеря вот с той стороны озера, – показал капитан Басманов в сторону озера. Было видно, что он, в отличие от других офицеров их роты, с этими местами хорошо знаком.

Работы в лагере было не очень много: собрать опавшие еще осенью листья, проверить и отремонтировать коробки палаток, подновить разрушенные за год бордюры газонов. Каждому взводу и каждому отделению был выделен определенный участок работы, который нужно было выполнить. Через некоторое время Костя с Артемом, притащив на старой плащ-палатке высохшие листья к костру, решили немного передохнуть.

– Давай покурим, – Артем осмотрелся по сторонам, опасаясь офицеров, поднял несколько сухих листочков и, свернув их в своеобразную самокрутку, поджег и попытался втянуть дым в себя, изображая курение.

Костя тоже последовал примеру товарища, но ничего интересного не почувствовал и пожал плечами.

– Ничего особенного.

– Конечно, это же не табак, – с видом знатока пояснил Артем и вдруг сменил тему: – Слушай, Костя, а ты хотел бы стать космонавтом?

– Не знаю, – Костя неопределенно пожал плечами, – они ведь летчики, надо сначала стать летчиком, а это не так просто.

– А я хотел бы! Знаешь, как Гагарина и Титова в прошлом году встречали?! Кла-асс!

– А ты читал, сколько было желающих, и сколько они перед этим тренировались и проходили разных комиссий, а ты вот, смотри-ка, даже куришь.

– Да это я так, можно бросить, – сказал Артем и швырнул окурок в костер, – ладно, пошли работать.

Экзамен по английскому языку на следующей неделе был успешно сдан. Костя, несмотря на свое «мычание» и неоднозначные попытки правильно выдать ответ именно по-английски, получил-таки свою удовлетворительную оценку и заступил в наряд.

Он заступил дежурным по роте как раз в тот день, когда суворовцам их роты сделали уколы. Каждый год весной перед отправкой в лагерь суворовцам делали укол под лопатку с прививкой от разных болезней. Все по-разному воспринимали эти уколы, но увернуться от прививки не мог никто. Всю ночь по спальному помещению роты были слышны стоны ребят, которые, неосторожно повернувшись, нажимали на больное место.

А в первый день июня, их рота, уже переодетая в зеленые гимнастерки с пристегнутыми суворовскими погонами, переобутая в яловые сапоги, с вещмешками за спиной походным маршем топала до Балтийского вокзала, чтобы выехать в летние лагеря. Там их уже ждала прибывшая накануне младшая рота. Чуть позже прибыла и рота класса постарше, но восьмиклассники еще оставались в Ленинграде, а их более старшие товарищи отправились на стажировку в войска.

Жизнь в лагере опять началась с работы, потому что нужно было получить палатку на отделение, правильно установить ее на деревянных коробках, получить постельные принадлежности, навести порядок вокруг палаток, а для этого принести и обложить дерном место вокруг палатки, побелить кирпичи ограждений, посыпать битым кирпичом дорожки, чтобы они имели красноватый оттенок, побелить заборы и стены подсобных помещений, выкрасить грибок дневального. Палатки друг от друга были разделены аккуратными узкими дорожками, за которыми нужен был постоянный уход. Они всегда были подметены и посыпаны песком. Дорожки между расположениями рот были немного шире.

В хорошем состоянии поддерживалась и так называемая «генеральская полоса». Было в традициях русской армии во время жизни в летних лагерях перед передней линейкой прокладывать еще одну специальную дорожку, которую называли «генеральской». Во время приезда старшего начальника, именно по этой дорожке он должен был пройти перед всем лагерем. Она требовала особого ухода и выглядела, как следовая полоса на границе. То есть дневальные обязаны были постоянно следить за тем, чтобы песок на этой довольно широкой дорожке был постоянно заборонован граблями и чтобы ноги ни единого человека не прикасались к этой полосе. Пробегать или проходить по ней было строжайше запрещено. Нарушителя сразу же ожидало суровое наказание. Все военнослужащие могли передвигаться только по дорожкам, проложенным внутри размещения подразделений.

Вечером после поверки на передней линейке ребята быстро разбежались по своим палаткам. В палатках имелись деревянные нары. Один настил, побольше, вместимостью до 8-10 человек, располагался напротив входа в палатку от одной боковой стенки до другой, а второй, поменьше, на 2-3 человека, слева от входа в палатку. На нары вплотную укладывались матрасы, сверху которых расстилалось постельное белье и одеяла. Костя привычно занял место в углу палатки. Рядом с ним тоже привычно расположились его друзья Витька Стародубцев, Артем Рожков, Борис Самгин и другие суворовцы его отделения.

Ребята какое-то время копошились в непривычной темноте, укладывая форму на скамейке и залезая в холодные «Бр-р!» постели. Чертыхаясь и похохатывая, еще вертелись, стараясь согреться, но скоро успокоились и засопели. Сказалась усталость прошедшего дня. Хотя Косте раньше и приходилось ночевать в шалаше на покосах, бывать в деревне на сеновале, но вот в такой армейской палатке он еще не жил. Он слышал, как за тонкой перегородкой деревянной коробки командир роты отдавал последние ЦУ (ценные указания) дежурному сержанту, потом протопали сапоги дневального. В щели между досками слегка сквозило.

– «Надо бы завтра позатыкать эти дырки», – проскочило в постепенно уплывающем сознании.

Спали мальчишки беспокойно, было все-таки прохладно, поэтому приходилось вертеться, стараясь хоть как-то согреться. К утру стал моросить дождик, и измученные ребята крепко заснули. Но именно тогда-то неожиданно прозвучал бодрый сигнал горна дежурного сигналиста, и раздались голоса дневальных, дублирующих команду «Подъем!». Оторвать голову от подушки было необыкновенно трудно, но еще труднее было вылезать из хоть как-то согретой постели и выходить в это мрачно сырое утро. Но по всему лагерю уже звучало:

– Форма одежды: с голым торсом. Приготовиться к выходу на зарядку!

Надо было еще успеть забежать в туалет, расположенный в тыльной части лагеря, а потом быстро стать в строй. Дежурный сержант уже командовал:

– Напра-во! За мной бегом марш!

Роты, одна за другой, выбегали из расположения на огромный стадион и, следуя друг за другом, наматывали круг за кругом. Уже через некоторое время никто не замечал мелкого дождичка. Он даже приятно освежал разгоряченные от бега лица и плечи. После небольшой зарядки роты быстро и шумно возвращались в лагерь, лишь некоторые энтузиасты еще успевали заскочить на гимнастический городок, чтобы несколько раз подтянуться на перекладине или отжаться на брусьях. Суворовцы быстро и аккуратно заправляли свои постели, поднимали полы палаток вверх и привязывали их к растяжкам, после чего они выглядели как поднятые паруса. И весь палаточный городок в утренних лучах поднявшегося солнца напоминал большую стоянку парусных судов.

На утренний развод приходили офицеры роты, которые тоже жили здесь, но только в деревянных бараках, специально построенных для офицеров и служащих училища.

Начиналась повседневная однообразная жизнь военного лагеря. Каждый день шли занятия по физической, строевой и даже огневой подготовке. Занятия по иностранному языку продолжались и здесь, ведь в иностранном языке не должно быть перерыва, а то все, чему научились суворовцы за год, можно было за лето позабыть.

Глава 16

Каждый день в лагере какое-то количество суворовцев распределяли по разным нарядам: внутренний наряд, наряд по кухне с чисткой картошки, мытьем посуды и заготовкой дров, наряд для выполнения различных хозяйственных работ по уборке территории лагеря и наряд по купальне. Купальней это место называлось весьма условно, а наряд назначался как раз для того, чтобы ни в коем случае не допустить самовольного купания суворовцев в соседнем озере. Но в этом году, похоже, опасения командования были совершенно напрасными, таких желающих что-то не предвиделось, ведь было холодно, и постоянно шли дожди. Большинство занятий командирам приходилось проводить в помещениях, которых в условиях лагеря для всех явно не хватало, или даже в палатках. Если для занятий по иностранному языку это было вполне нормально, то для многих занятий по военной подготовке, которые были запланированы именно на летнее время с целью использования полевых условий, такая форма явно не годилась. В свободное время вместо спортивных игр на воздухе суворовцы тоже были вынуждены почти постоянно сидеть в палатках с книгами в руках. Играть в карты строго запрещалось.

Возвращаясь после дежурства по купальне, Костя еще издали услышал разговор в своей палатке. В гости к Артему пришел его знакомый суворовец из четвертой роты, которая только накануне после сдачи экзаменов за восьмой класс тоже прибыла в лагерь. Он, видимо, только что рассказал страсти о прошедших экзаменах, поэтому притихшие ребята внимательно его слушали.

– Ну, салаги, а как вам тут? Загораете наверно? – в заключение спросил старший товарищ.

Но со всех сторон раздались унылые голоса:

– Как бы не так.

– Какое загораем?!

– Сплошные дожди!..

– Скорее бы домой…

– Эх, вы, кадеты, по дому соскучились, по мамке, – спародировал их уныние старшеклассник.

– Так ведь делать нечего, днями сидим по палаткам.

– Кстати, вот вы уже целый год проучились, а «Кадетскую маму» хоть знаете?

– Какую кадетскую маму? Эдика Денисова что ли? – рассмеялся Ченовардов и дал Эдику подзатыльник. Эдик покраснел и пересел подальше от обидчика.

– Песня такая есть кадетская. Называется «Кадетская мама». Вы что, еще не слышали?

– Не-ет, – пожали плечами мальчишки. – А что за песня, ты напой.

– «С ранних лет я навеки твоей ласки лишился

И ушел из родного, дорогого угла.

Ненаглядная мама, чем я так провинился,

Что меня ты так рано в СВУ отдала?», – начал петь старшеклассник слегка хрипловатым ломающимся голосом.

– Нет, мы такой не слышали. Ты продиктуй слова, а мы запишем, – ребята уже полезли в тумбочку доставать бумагу.

Но в этот момент пола, закрывавшая вход в палатку, распахнулась, и вошел капитан Вилько.

– Встать! Смирно! – вскакивая, подал команду старшеклассник. За ним поднялись и остальные суворовцы.

– Вольно! Садись! – разрешил офицер.