Константин Великий. Сим победиши

Эрок никак не ожидал вопроса, поэтому ответил не сразу.

– Те, кто считает себя римляном, а на самом деле им не является, продолжат охранять Империю, но она рассыплется в их руках.

– Ты ничего не понимаешь, – снисходительно произнес император. – В год консульства Луция Марция Филиппа и Секста Юлия Цезаря вспыхнула война между Римом и находящимися под его покровительством союзными народами. Как думаешь из-за чего? Полагаешь, марсы, самниты, луканы хотели сбросить с себя главенство Рима? Нет, благородный Эрок, они начали войну, желая добиться римского гражданства, требуя, чтобы их признали такими же римлянами, как и жителей Вечного города. Борьба не во имя свободы, а ради полного слияния. Рим победил, но пошел на уступки и даровал им гражданство. Сейчас этих народов больше нет. Есть только римляне. Италия – это римляне, Империя – это римляне. Твое племя никогда не придет нам на смену. Вы можете только влиться в нас; ради этого ты и твои люди переселились из-за Рейна.

Улыбка на устах Эрока стала еще шире.

Константин возглавил кавалерию, отправившуюся преследовать мавров. Те уже не могли дать отпор и становились легкой добычей. Тех, кто сдавался в плен, щадили. Лишь немногим африканцам удалось достичь Турина. Они надеялись спастись за его стенами, но жители закрыли перед ними ворота. Голодные до зрелищ городские зеваки со стен наблюдали, как Константин и его солдаты расправились с остатками тяжелой кавалерии Максенция. Жители Турина встретили армию императора Галлии и Британии как героев.

Спустя четыре столетия конница мавров заставит дрожать всю Европу, одерживая одну громкую победу за другой. Но в начале четвертого века армия Константина, которая несла на своих щитах и доспехах монограмму Христа, разгромила ее.

VII

Следом за Турином распахнул свои ворота Медиолан[25 - Медиолан – современный город Милан в Италии.]. В годы правления Диоклетиана этот город стал столицей Запада Империи. Когда Максенций захватил власть, он вернул главенство Риму, но значение Медиолана было по-прежнему велико.

Константин развивал свой успех столь стремительно, что даже ненавистникам христиан пришлось признать, что на его стороне воистину могущественная сила. На перешедших под его контроль землях хризму стали рисовать повсюду. Простые люди приходили от нее в восторг. И хотя большинство из них не имели представления, что эта монограмма означает, каждый был уверен: в ней заключена особая мощь.

Узурпатор узнал о том, что противник перешел через Альпы и начал вторжение, когда Константин с женой, сыном и братом уже обедал во дворце Медиолана. Максенций отправил приказ своему старшему военачальнику Рурицию Помпиану, находившемуся под Вероной с третью всех войск, немедленно выступить против врага и изгнать его из Италии. Однако к тому моменту, как сообщение из Рима было доставлено, легионы Константина уже сами двигались на Верону. Вместо атаки Помпиану пришлось готовиться к обороне. Солдат у него было больше, но в бой они отнюдь не рвались. Их пугали слухи об императоре, которому благоволит христианский Бог.

Почва для этих слухов была благодатной. Несмотря на то что римляне старались демонстрировать свое презрение к христианам, в глубине души они всегда чувствовали в них нечто особенное, непонятное и чуждое гордым латинянам, но все же очень сильное, достойное уважения.

Мирные жители жадно ловили каждую подробность разгоравшейся войны, присовокупляя к ним собственные выдумки. Даже правдивые вести тут же обрастали легендами. Чем ближе армия Константина была к Вероне, тем сильнее нервничали солдаты Помпиана.

Верона, окруженная мощными крепостными стенами, находилась в излучине реки, и подойти к ней можно было только с одной стороны, что осложняло штурм. Она могла выдержать долгую осаду, на которую у Константина не было времени. Император намеревался взять город приступом и сделать это как можно скорее. От успеха в битве за Верону зависела судьба всей кампании.

Пока Константин и Руриций Помпиан еще только готовили свои войска к сражению, в Риме уже ходила молва о блистательной победе избранного Богом императора. Эти слухи лишили узурпатора сна. Он потерял аппетит, не находил себе места, вспышки гнева перемежались с приступами паники.

Узурпатору было тридцать четыре года. Коренастый и тучный, с сильными, короткими руками, широким округлым лицом, с мощной, как у льва, переносицей и большими телячьими глазами, внешне он походил скорее на центуриона преторианской гвардии, чем на властителя Рима. Ему не хватало умения держаться, изысканности манер, от его движений и речи веяло простотой, сказывалась кровь иллирийских крестьян. Однако благодаря этому солдатам и простому народу Максенций показался человеком открытым и искренним, что помогло ему при захвате трона. От своего отца он унаследовал сложный, заносчивый характер, однако главным достоинством Геркулия Максимина – талантом полководца – Максенций был обделен. Узурпатор умел лишь переманивать на свою сторону легионы, но не командовать ими.

Объявив войну Константину, он не только начал собирать армию, но и созвал со всей Империи знаменитых оракулов, толкователей снов, ведуний и гаруспиков, чтобы они предрекли исход противостояния. Те вводили себя в транс с помощью одурманивающих курений, гадали по воску, полету птиц, потрохам животных, а Максенций вслушивался в их бессвязные бормотания. К огромному неудовольствию римского плебса, узурпатор по прихоти гаруспиков забил половину цирковых львов ради предсказаний по их внутренностям. Знамения оказались неблагоприятными. Максенций решил отложить поход против Константина до лучших времен, но тот сам перешел через Альпы, захватил Северную Италию, а теперь нацелился на Верону, после взятия которой двинется на Вечный город. Узурпатор слишком доверял оракулам, чтобы поверить в успех Помпиана.

Он хотел собрать оставшиеся войска и закрепиться в Риме. Даже если Константин одолеет Помпиана, не потеряв ни одного солдата, ему все равно не хватит сил для штурма такого города. Но в самом Риме было неспокойно. Жители устали от узурпатора и распустившейся преторианской гвардии. А больше всего Максенций опасался христиан, которые с готовностью пожертвовали бы собой ради победы Константина. Распоряжение начать против них гонения было отдано сразу, как только он узнал об эдикте Галерия, но преследования были организованы так плохо, что не принесли ощутимых плодов. В довершение один из оракулов предсказал узурпатору, что он непременно погибнет, если останется в городе.

– Я дал им кров, выполняю все требования, щедро вознаграждаю за труды, а они меня только расстраивают и злят, – сетовал на прорицателей Максенций.

В отчаянии он обратился к священным книгам Сивилл, хранившимся за семью печатями в храме Юпитера Капитолийского. Верховный жрец никогда бы не разрешил узурпатору заглянуть в них, если бы Константин не отверг римских богов и не объявил Христа своим покровителем. Война за власть затронула веру.

В книгах Сивилл Максенций нашел предсказание, что скоро «погибнет враг Рима». Узурпатор рассудил, что раз Константин движется с армией на Вечный город, да еще служит «чужому богу», значит, он и есть враг. Максенций так вдохновился, что решил сразиться с Константином, лично возглавив войско. Он велел созвать военный совет в своем дворце на Палатинском холме.

Увидев, что узурпатор сияет от радости, его военачальники решили, что пришли хорошие вести из Вероны. Но, когда он развернул перед ними карты окрестностей Рима, они догадались: Максенций наконец получил обнадеживающее предсказание и рвется в бой.

– Враг Рима будет уничтожен! – торжественно объявил узурпатор. – Убийца моего отца вероломно напал на нас и осадил Верону. Я молюсь всем богам Рима о победе высокородного Руриция Помпиана. Но, если он не справится, спасать Вечный город, его граждан и сенат придется нам! Армия готова?

– В ближайшие дни прибудут новобранцы из Этрурии, о Божественный, тогда войска будут в полном сборе, – доложил Квинт Эльмер, престарелый военачальник, выглядевший усталым.

Он столько лет своей жизни посвятил армии, что к преклонным годам все связанное с ней стало повергать его в тоску. Эльмера больше беспокоила увеличивающаяся с каждым днем проплешина на голове, лишавшая его последних седых волос, чем вторжение Константина.

– Мы и без этих желторотиков справимся, – фыркнул префект преторианской гвардии Макрон Скудилло. – Они будут только путаться под ногами. У нас и так солдат в два раза больше, чем у выродка Констанция Хлора.

Макрон Скудилло и его преторианцы были главной опорой власти узурпатора, поэтому чувствовали себя хозяевами Рима.

– Нельзя недооценивать коварство Константина, благороднейший Скудилло; чтобы справиться с ним, нам понадобится каждый, кто способен держать оружие, – многозначительно произнес Максенций. – Недаром лучшие оракулы не могли пробиться сквозь ту тьму, которой он себя окружил. Вероятно, Константин – колдун, потому-то ворота стольких городов отворились перед ним сами по себе. У него солдат в три раза меньше, чем у меня, и все равно он осмелился напасть первым. Нечестивец полагается на чары! Так он и побеждал варваров, запугивая их магией. Константин хочет с ее помощью захватить Рим. Но священные книги Сивилл развеяли мои сомнения, они взывают к нам защитить Вечный город и не бояться колдовства. Не быть чародею правителем Запада! Мы остановим и разгромим его!

– Развернув полный фронт, ты, о Божественный, используешь свое преимущество в войсках и не оставишь Константину шансов, – скучно произнес Квинт Эльмер.

– Я это и сам прекрасно знаю, высокородный Эльмер, не нужно мне объяснять столь очевидные истины! – раздраженно воскликнул Максенций, затем опустил взгляд на карты и добавил: – Расположим армию на равнине между Вейями и Фиденами.

– Мудрое решение, о Божественный, – тут же откликнулся Скудилло.

Он был доволен, что узурпатор выбрал место всего лишь в девяти милях от Вечного города. Дальше преторианцы идти бы не захотели.

– Чтобы убить змею, нужно отрубить ей голову, – задумчиво произнес Максенций. – Без Константина его армия неопасна.

Пока узурпатор правил вместе с отцом, они дважды одолели посланные против них армии. Сначала Галерий поручил своей марионетке-соправителю Северу расправиться с ними. Однако большинство легионеров, которыми командовал Север, раньше служили под началом Геркулия Максимина. Оказавшись в Италии, они целыми отрядами стали переходить на сторону своего бывшего военачальника. Войска Севера стремительно таяли. Он укрылся в Равенне, которая благодаря окружавшим ее болотам и лесам считалась неприступной. Но Максимин уговорил его сдаться, обещая сохранить ему жизнь. Север согласился, был арестован, доставлен в Рим, где Максенций его казнил.

Тогда старший август Галерий решил лично покарать мятежников. Максимин прибегнул к схожей тактике. Он подкупал легионеров Галерия, чтобы они перешли на его сторону. Старший август, чувствуя, что может повторить судьбу своей несчастной марионетки, поспешно отступил. Геркулий Максимин не только одержал победу без единой стычки, но и значительно увеличил собственную армию.

Максенций хотел действовать по примеру отца. Однако даже он понимал, что ни за какие посулы ему не переманить ни единого отряда из войск Константина, поэтому узурпатор решил не пытаться лишить полководца армии, а оставить армию без полководца.

– Если полностью разгромить легионы Галлии и Британии, придется посылать туда войска для защиты границ, – продолжил узурпатор. – Убьем Константина, и его люди сложат оружие. Я проявлю милосердие, пусть возвращаются обратно, воевать с варварами.

– Я посылал к нему убийц, но они не смогли к нему подобраться, – покачал головой Скудилло. – В свое оправдание они утверждают, будто Константина защищает некая сила.

– Мне не нужны наемные убийцы, – твердо заявил Максенций. – Справедливость восторжествует, змей отравится собственным ядом. В разгар битвы я разверну коня и поскачу прочь. Константин возрадуется, решив, что его магия меня испугала. Он бросится в погоню, ему захочется лично пленить правителя Рима. Как только я промчусь по Мульвийскому мосту, инженеры выбьют подпорки. Мост рухнет под Константином и его кавалерией. В доспехах ему не выплыть. Воды священного Тибра поглотят чародея.

Узурпатор самодовольно усмехнулся. Военачальники одобрительно закивали: его план пришелся им по душе. Тем временем Руриций Помпиан еще надеялся, что из Рима подоспеет подкрепление, тогда армия Константина окажется в тисках и будет разбита. Однако на военном совете никто даже не предложил отправить помощь Вероне.

VIII

Чтобы блокировать Верону, нужно было форсировать узкую, но очень быструю реку. Солдаты Константина никак не могли решиться на это. Тогда император подал им пример, вступив в воду одним из первых. Пока они переправлялись, Руриций Помпиан вывел из города половину своего войска.

Его план был прост, но, как ему казалось, надежен. Либо Константин атакует его, тогда оставшаяся часть гарнизона также покинет город и ударит противнику в тыл либо начнется осада Вероны. В этом случае Помпиан намеревался измотать армию Константина стремительными атаками и отступлением. Однако император поступил иначе. Оставив основные силы блокировать город, он с отборными частями выступил против Помпиана.

Военачальник узурпатора поначалу не хотел вступать в битву, но его численное преимущество было столь очевидным, что он счел это даром богов. Сражение было ожесточенным; начавшись на закате, оно длилось всю ночь. Первые лучи восходящего солнца осветили равнину, усеянную трупами.

Войска Помпиана уверенно теснили центр армии Константина. Император на это и рассчитывал, его легионеры отступали шаг за шагом, сохраняя строй. Когда противник продвинулся достаточно далеко, Константин приказал флангам перейти в контрнаступление, отбросить атаковавшие их отряды, а затем сомкнуться, взяв главные силы Помпиана в кольцо. Военачальник узурпатора отчаянно сопротивлялся. Он вновь и вновь вел своих людей на прорыв из окружения, пока остатки его изнуренной армии не начали валиться с ног от усталости. Тогда Руриций Помпиан приказал своим солдатам сложить оружие, а сам повернулся лицом к восходящему солнцу, воздал хвалу богу Митре и, обнажив меч, бросился на легионеров Константина.

Молочно-белый утренний туман начал таять. Защитники Вероны, увидев, что их полководец потерпел поражение, а многие из товарищей погибли, решили сдаться. Ворота города отворились, но Константин не спешил вводить армию внутрь. После столь напряженного сражения солдаты рассчитывали поживиться трофеями. Верона была первым городом, оказавшим серьезное сопротивление, и они надеялись, что на этот раз император позволит разграбить его. Константин понимал, что если откажет, то пошатнет боевой дух армии. Многим из солдат, особенно германцам, было непонятно: что это за поход, в котором нечем поживиться?

Константин обдумывал, как ему поступить, пока они с Авлом Аммианом шли по полю боя, разыскивая тело Руриция Помпиана. Императору нужно было убедиться, что полководец узурпатора мертв. Стоял удушливый запах крови, внутренностей и измятых трав. Вороны слетались полакомиться мертвечиной.

– Парни из шестого Геркулиева сказали, что пронзили его дротиками где-то здесь. – Авл указал на окраину поля.

У Помпиана был шлем с ярко-алым гребнем и такого же цвета плащ; они принялись их высматривать.

– Я не вижу тут павшего военачальника, – устало произнес Константин.

– Не мог же он встать и уйти, – растерянно пробормотал Авл, почесывая затылок. – Может, его солдаты оттащили тело?