Другое Существо

– Они не торопятся. Не хотят шуметь. Готов поспорить, всех, кто из наших был там, внизу, они уже уложили!

– Вот б…! Похоже на то. Что делать-то будем? – шёпот напарника не казался испуганным.

– Может, попробуем «встроенным», – Мартен показал когти руки, – И – спина к спине? Такого они-то точно не ждут!

– Было бы время – сказал бы, что ты – тупой, но смелый мудила. А так…

Прыгаем!

Сержант Доминик Балдауф любил, чтоб всё было чётко. И правильно.

Правильно уложено – если оно оборудование казармы, личные вещи, или оружие. Оружие Доминик вообще считал чем-то вроде запасного Бога пехотинца. Потому что если на помощь Всевышнего рассчитывать можно было отнюдь не всегда, то на нормально вычищенное, ухоженное и проверенное оружие – уж точно! В любой момент!

Любил сержант и чтобы всё, что положено сделать, было сделано, и сделано так, чтоб соответствовало Приказу. Чётко. Поэтому когда майор распорядился, чтоб она зачистили нижний уровень Питомника, сержант сделал всё, чтоб выполнить дело добросовестно. И добили всех тварей – с гарантией.

Всех раненных «наградили» контрольным выстрелом: в лоб, или затылок. Или что там у них имелось, содержащего мозг: череп ли, или хитиновый кожух-панцирь, или бурдюк слизи…

Жалости, или уж тем более – сочувствия к монстрам Доминик не чувствовал. Да и как можно сочувствовать тварям, которые имели наглость победить в схватках людей!..

Нет, они, монстры вонючие, достойны только одного: чтоб бойцы-гладиаторы расправились с ними, пролив при этом море крови, заставив молить о пощаде, и указав наглым тварям их место в иерархии Высшей субординации: человек – венец творенья!

Сейчас, обезопасив тылы, отряд Балдауфа осторожно поднимался наверх – чтоб выйти в тыл мутантам на втором уровне. А во фронт этим тварям должны были ударить два отделения из второго взвода. Неожиданностей сержант не ждал: твари не то что достойного сопротивления, а даже – адекватной реакции на действия превосходящего по огневой мощи противника показать не смогли.

А показали они только реакцию храбрых идиотов. Или тупорылых козлов: монстры не бежали. Вместо этого, как тупое пушечное мясо, пёрли и пёрли вперёд, норовя, даже будучи смертельно раненными, всё равно – нанести врагу хоть какой-то ущерб. Когтями ли, зубами, или даже иглами, которыми были покрыты некоторые тела.

Но люди сержанта хорошо знали свою работу: сойтись в рукопашной, с телами, защищённым бронекомбезами, не смог, не добрался ни один монстр!

Поэтому когда сверху на их головы, словно материализовавшись из пустоты, абсолютно бесшумно обрушились два чёрных тела, Доминик Балдауф даже не успел ничего скомандовать своим огорошенным такой подлостью подчинённым! Он и сам не представлял, что можно без риска для жизни, или переломов, спрыгнуть с десятиметровой высоты!

Правда, он тут же понял, почему монстры остались сравнительно целы: спрыгнули-то они – на головы и плечи людей! Его людей!

Однако подумать о чём-то ещё, и уж тем более как-то отреагировать на внезапное нападение сержант не успел: острый коготь одного из невероятно быстро двигавшихся, так, что вместо рук и ног оставались видны лишь какие-то неясные тени-контуры, мутантов, пропорол ему горло! После этого сержант смог только упасть на колени, а затем и на бок, и невнятно хрипеть, пытаясь зажать хлещущий поток чёрной в полумраке крови. И думать, что не зря этих тварей создали именно для боёв: чего-чего, а скорости и силы монстрам не занимать!

И ему оставалось лишь наблюдать – недолго, впрочем! – как два совсем ничем не вооружённых, кроме зубов, когтей и броневых пластинок, монстра, быстро и эффективно уничтожают его людей. Которые даже не могут стрелять, боясь попасть друг в друга!..

Затем темнота навалилась на сержанта изо всех углов, кто-то невидимый придавил его голову в каске к полу, и конец боя потонул в обрывках выкриков и стонов.

Конец сержанту.

Конец порядку и чёткости.

Ускользающим краешком сознания он успел подумать, что льготная пенсия за добросовестную службу ему теперь уж точно не…

– Неплохо для четвёртого боя. Двенадцать, тринадцать…

– Восемнадцать. Стандартные два отделения.

– Откуда знаешь?

– Это – его воспоминания, – броненосец постучал по виску, – Похоже, мой-то был… Кадровым военным.

– Ага. Отлично. Тогда обучишь нас тактике и стратегии. Потому что мой был всего-навсего вором. Сталкером. Потрошил заброшенные дома да разные склады. В зоне взрывов. Наверное, от радиации в конце-концов и погиб.

– Понятно. Но как я посмотрю, навыкам рукопашного боя твоего было… Обучать не надо. Ты уложил одиннадцать, включая бравого сержанта. Причём его – первым! Отлично, учитывая то, что после этого «крутые» ребята совсем растерялись, и даже стрелять не стали.

– Ну, положим, стрелять они просто побоялись. Мы же свалились точно в центр. А «рассредоточиться» тут – некуда! Пространство площадки – три на три.

– Ага. Короче: мы молодцы. А что это у тебя течёт? – броненосец указал на живот Мартена, в котором Мартен только сейчас обнаружил здоровенную прореху. К счастью, неглубокую, не больше человеческого ногтя: до конца брюшину нож одного из морпехов всё же не прорезал. Но крови вытекло прилично: вся правая нога оказалась покрыта липким чёрным потёком, да и на пол успела набежать небольшая лужица.

– Чёрт! (Тьфу ты! Вот я уже выражаюсь, как они!) Я и не заметил.

– Это ты в угаре боя не заметил. Но зашить-то надо! А то ты так кровью истечёшь.

– Не истеку. У меня раны закрываются быстро. Правда, это – в покое. А покой нам сейчас…

– Только снился! Поэтому идём-ка наверх! Вернее, чтоб ты не дёргался, теряя кровь, давай я тебя донесу, и мы посмотрим, как тебя лучше заштопать. И не забудь: без тебя тут ничего не провернётся!

Ты у нас сейчас – за главного!

Доктор Сэвидж не совсем понимал, почему двое сотрудников СВБ бросили его именно в одиночку. Да ещё в такую холодную! Впрочем, он, конечно, лукавил сам перед собой: отлично он всё понимал.

«Охлаждённый и вразумлённый» он скорее «расколется».

А уж в том, что его будут – вот именно – допрашивать с пристрастием, а не «беседовать», как недавно, почти доверительно! – Сэвидж не сомневался.

Потому что явно произошло что-то уж совсем из ряда вон выходящее.

Не иначе, как питомец доктора Лессера поднял в Питомнике бунт!

Хреново. Значит, скоро его начнут «трясти» всерьёз.

Холодная – цветочки.

Не хотелось бы дождаться и «ягодок»!

Доктор Лессер стоять или прыгать, как он пытался вначале, чтоб хоть как-то заставить руки и ноги двигаться, уже не мог. И сейчас просто сидел, подложив под тощий зад нелепо смотрящиеся домашние шлёпанцы, чтоб действительно не схлопотать простатит, и старался сжаться в плотный комок, обхватывая себя руками. Зубы у него буквально выбивали чечётку, и, хотя он пытался дышать заложенным носом, клубы пара говорили о том, что он всё равно очень быстро теряет драгоценное тепло. Скоро закончатся запасы питательных веществ и глюкозы в крови, которые его организм сейчас бросает на борьбу с холодом, а запасов жира под кожей у доктора особо никогда и не было. Так что если в ближайшие полчаса никто за ним не придёт, тут он и грохнется на пол.

И попросту окочурится…

С первого, самого верхнего уровня Лабиринта можно оказалось попасть в промежуточный, а затем и верхний коридор, где и стояли баки с целебными растворами, и находились огромные помещения с непонятной пока аппаратурой. А уж из этого коридора-уровня – в Большой Мир. На свободу. Вернее, как понял Мартен – всё же не совсем на свободу, а куда-то в те места, где и жили сами Хозяева. В тёплое место, где всего вдоволь: пространства, воздуха, еды…

Мартен, проведший пятнадцать минут в баке с любимыми многоножками, споро «заделавшими» дыру в его животе, с отрядом тех, кто лучше всего приспособился нажимать спусковые крючки, взяв половину трофейного оружия, шёл по огромным светлым пространствам коридоров и переходов: здесь свет имелся. Значит, то, что свет выключили там, в их тюрьме, было просто одним из способов испугать их. Или помочь их врагам подавить бунт.

Мартен повёл пятнадцать из выживших повстанцев ещё выше: на уровень, где, похоже, жили и работали сами люди: уж слишком широкие и светлые коридоры тут имелись. Да ещё и с картинами на стенах. Его напарник броненосец повёл свои два отделения направо – по ещё более длинным коридорам. Третий отряд, возглавляемый человеко-львом, Паулем, победителем четырёх схваток, пошёл налево. Там имелось нечто, издали, сквозь огромное застеклённое окно, похожее на сад. Или оранжерею.

Увидали они всё это, выбравшись за огромные двери, похожие на ворота, вот именно – тюрьмы, после того, как Мартен и человек-краб, Борис, вскрыли ящик у ворот, явно служивший для управления их механизмами, и вручную прокрутили имевшееся там огромное колесо-штурвал. Створки ворот медленно, буквально по сантиметру за оборот, разъехались – Мартен решил, что одного метра им вполне хватит. А обратно в Лабиринт их больше никогда не загонят, даже пулями и электрическими полями – они готовы сражаться за свои жизни до смерти. Про себя Мартен ухмыльнулся – но только про себя, потому что такой вот каламбурчик получился у него во время его жаркой и страстной напутственной речи там, перед дверью, за которой лежало огромное и отлично освещённое пространство Большого Мира.

Мира Хозяев.