Да здравствует Герберт Уэллс!

– Да очень просто. У меня камеры тут понатыканы вокруг заведения везде. Так, на всякий пожарный. Мало ли! Так что вашу вчерашнюю «индивидуальную разборку» я заценил. Вот это было круто! И красиво! Куда там каким «художественным» боевичкам-мочиловкам и прочим голливудским подделкам! Реал! Да и слышал я тоже – всё. И очень хотел посмотреть на групповую.

Так что подготовился. Расчистил проходы и тоннель от ящиков с барахлишком… Которого не нужно видеть налоговой и прочим санэпидемстанциям. Смазал все петли. Проверил, как запираются замки дверей. Перчиком мелкодроблёным все полы присыпал. Мало того: я и переулочек наш оснастил дополнительными камерами. Ещё вчера вечером. Так что уж не сомневайся: видео получится – м-м, пальчики, как говорится, – он действительно чмокает себя в щепоть этих самых толстеньких и весьма ухоженных пальчиков в навороченных перстнях. Не могу не усмехнуться, – Оближешь! Мы с корешами и компаньонами вечерком обязательно насладимся! И не один раз! И не волнуйся за ОМОН: им мои компы и видеомагнитофоны ни в жись не найти! Так что против вас материала не будет. Ну а сам я надеюсь от назойливых представителей правоохранительных органов к обеду… Отмазаться! Я же сейчас, – он подмигивает мне через стойку, – в своём особняке на Рублёвке, с женой и детьми!

И за то, что произошло тут в моё отсутствие, никакой ответственности не несу!

– Спасибо ещё раз, Рафик Сурэнович! – снова нервно усмехаюсь, – Вы явно – руководитель и организатор от природы! Божьей, так сказать, милостью!

– На том и стоим, Ривкатик! Ну, удачи тебе! И всем твоим!

Поскольку он ясно дал мне понять, что пора сваливать, не вижу смысла задерживаться. Улыбаюсь ещё раз на прощанье, коротко киваю, и выхожу на улицу.

А длинный, получается, у Сурэновича подземный ход. Вижу я машины ОМОН-а и подъехавшие к ним ментовские аж в трёх кварталах от входа в пиццерию. Отлично. Заворачиваю в неприметный поперечный проулок, и иду себе к ближайшему входу в метро. Пластимаску в кармане ощупываю аккуратно: всё с ней в порядке. Не порвал. Но для следующего раза нужно бы заморочиться заказом новой. С мордой поприятней.

Эта, наверное, уже в сводках и ориентировках примелькалась…

Дома всё в порядке.

В-смысле, никакого наплыва ментов, и мать смотрит ящик.

Однако рано я радоваться начал. Выходит моя родительница ко мне в коридор:

– Ривкат! По каналу новостей столицы сейчас какие-то жуткие страсти показывали… Как будто возле какого-то армянского, что ли, ресторана, произошли разборки китайской мафии. Массовая драка. Семьдесят четыре человека серьёзно пострадало, тридцать восемь госпитализированы… С переломами и травмами разной степени тяжести. Правда, смертельных случаев нет. – она замолкает, и выжидательно на меня смотрит.

Не совсем понимаю: она что же, всерьёз думает, что я сейчас на чём-нибудь глупо проколюсь?! Или вот так прямо и скажу: «Да, наша работа! Как мы их, а?!» Делаю абсолютно равнодушный вид:

– Ну и что? Тоже мне, оригинальная новость. Они там дерутся чуть не каждую неделю. За место под солнцем. И клиентов. Ну, или бабки делят…

– Они-то дерутся… Да только в записях с видеокамер наблюдения ясно видно, что они дрались не между собой. Хоть лиц их противников и не видно хорошо, но они уж точно – не китаёзы. А наши.

Снимаю кроссовки, почти не посматривая на неё, однако боковым зрением наблюдаю, как она выдерживает «драматическую паузу».

А ничего. Нормально так выдерживает. Как, впрочем и я выдерживаю паузу, которая должна символизировать, что мне все эти новости до лампочки. Мать не выдерживает первой:

– Ривкат! Я же – твоя мать! Как ты не понимаешь?! Я переживаю за тебя!

Качаю головой, усмехаюсь:

– Ма! Хватит впутывать и впихивать меня во все конфликты, разборки, и драки, которые происходят в нашем двадцатимиллионном городишке. Мне, конечно, неприятно тебя разочаровывать, но я у тебя – вовсе не Бэтмен, или, там, Супермен, защищающий граждан города от всякой швали! Поэтому если там кого-то и побили – я тут абсолютно не при чём. Я у тебя очень мирный и незлобливый мальчик. И был в музее, если хочешь знать.

– Да-а?! Ты – в музее?! – вижу, заулыбалась, подбоченившись. Думает – подловила наконец-то на вранье. – И в каком же это музее ты был в воскресенье?

– В музее Федора Шаляпина. Мне это нужно было как доп. занятия по культуре. Да вот: если не веришь – как раз проспект. – даю ей флайер-фигнюшечку, которую на такой случай озаботился спрятать в боковой карман чёрных треников, в которых всегда хожу по городу, когда не нужно в школу. Фигнюшечкой этой я озаботился разжиться ещё во вторник, когда проходил случайно мимо означенного общественного заведения, выяснив заодно часы его работы и выходной: понедельник! Подумал тогда, что не помешает. И точно: не помешало.

Но мать так просто не проведёшь:

– И это он у тебя в кармане так сильно протёрся и помялся за эти три часа?

– Ну… – чешу репу, – А почему – нет? Я же не в папке его носил. Подумаешь, чуть помял: буквы и фотки – видно же. Заинтересует – сходи и сама. Как нибудь.

Мать, конечно, не поверила, но в лицо мне высказывать свои обвинения и подозрения не хочет. Вместо издёвок и «фи» спрашивает:

– Так что: мне эту версию преподнести Васильпетровичу, если придёт?

Вот тут она меня подловила, конечно. Василий Петрович – наш участковый. Мужик, в принципе, хороший, но уж больно «правильный» и дотошный. И если ему сверху пришлют, и правда, разнарядку проверить алиби всех неблагонадёжных малолетних подопечных на его участке – припрётся ведь. А видеокамеры в музее наверняка есть. И там моя морда сегодня не фиксировалась. Значит – нету алиби… Поэтому говорю:

– Нет. Ему ты лучше скажи, что я всё утро резался в компьютерные игры.

– Ладно, поняла. – вижу, просияла, довольная своими шерлокхолмовскими способностями, и резко меняет тему разговора, – Я обед варить только поставила. Будет через часа два. Потерпишь?

– Понятное дело. Ладно, если ты на кухне, я – к ящику.

– Нет. К ящику – я. Потому что борщ варится прекрасно и сам.

– Ладно, тогда я – в натуре – за комп. Позовёшь, когда будет готово?

– Позову.

Чувствую, что удаляется она на кухню, откуда слышу звук от громыхания ложкой по металлическому борту, то есть – помешивания в кастрюляке какого-то густого варева, мысленно посмеиваясь. И вижу я внутренним взором, вот всеми фибрами своего сверхобострившегося инстинктивного восприятия объективной действительности, что довольна она. С одной стороны тем, что не попался я опять в лапы к какому-нибудь антитеррористическому подразделению, или просто – полиции. А с другой – гордится, что её сынуля, пусть и в компании таких же упёртых юных радикалов, от души навалял «понаехавшим» и «совсем распоясавшимся» узкоглазым.

Вот и славно. Что у нас в семье столь гармоничное взаимопонимание, и покой.

Иду к компу, снова включаю. Время ближе к двенадцати. Значит, даст Бог, обедать сядем часа в три. (Знаю я, что означает материн прогноз «два часа»!) Слышу, как мать снова скрипит пружинами потрёпанного дивана, на котором и спит, и проводит, когда не ходит по гипермаркетам, большую часть выходного дня. Звук прибавила так, что можно слышать, что идёт очередная передача про здоровье. Я, конечно, не против задуривания голов податливых в этом плане домохозяек, работниц, и прочих пенсионерок этой чушью. Но на мой, теперь чертовски критичный, взгляд, уж слишком часто то, что пропагандируют в одной передаче, противоречит тому, что втуляется людям в другой. Я понимаю, конечно, что у каждой передачи – свой спонсор и работодатель, и производимые, или закупаемые ими лекарства или бады нужно как-то сбывать… Но почему нужно вешать развесистую лапшу людям на уши – не понимаю. Это же – Здоровье! Нации.

У официальных представителей так называемой «медицины» даже то, сколько нужно в день пить воды – два литра, или три, или уж четыре – вызывает массу разногласий, и повторяется, и повторяется… Чуть не каждый месяц. А уж про то, какие витамины, или овощи, или каши нужно для здоровья есть – так и говорить стыдно: дурят нашего брата, ох, дурят! Про соль, сахар, обезжиренные йогурты, и разные там ГМО уж и упоминать смысла нет. Вот поэтому в том числе я и не верю, что медицина – наука. Нет. Она, скорее, средство выколачивания денег из лохов и лохнесс, для поддержания доходов фармацевтических компаний, явно спонсирующих этих самых «профессоров-советчиков».

Ладно, нам с матерью пока «поправление» здоровья – не актуально. (Тьфу-тьфу!) Что не мешает ей тратить на просмотр всей этой бодяги пару часов каждое воскресенье. Да и наздоровье.

Едва включил комп – трезвонит телефон. Невольно вздрагиваю: домашний у нас звонит крайне редко. И обычно только в случае, если есть изменения в графике материнской работы. Или кто-то из родственничков заболел… Или уж – …!

Мать берёт. Слышу её тоже невольно напрягшийся голос:

– Алло? Здравствуйте. Ривкат? Да, дома. Сейчас. – кричит, – Ривкат! Тебя.

Подхожу, полный дурных мыслей и предчувствий. Чувствую, что пальцы, берущие старинную затёртую пластмассовую трубку, чуть вспотели:

– Да.

– Ривкат. Это Владимир. Ты сможешь после обеда подойти к клубу?

Прикидываю, что в холодильнике ещё осталась колбаса и сыр, и «обеда» дожидаться, и ещё обжигаться о горяченный свежий борщ – это я раньше четырёх туда ну никак не попадаю. Говорю:

– К скольки?

– Ну, давай к трём. Встретимся снаружи, у фонтана.

– Хорошо. Буду.

Владимир кладёт трубку, не вдаваясь в подробности. Я тоже ничего лишнего стараюсь не спрашивать. Раз возникла необходимость – значит, нужно идти. Просто так на внеплановую тренировку, или встречу, не позовут. А сообщает о таком обычно как раз Влад. Он у нас – старший по званию.