Перед грозой так пахнут розы

И опять-таки, решающую роль, подвигнувшую меня окультуриваться, сыграла именно она.

В тот день в оперном театре на улице Владимирской, в честь которого названы Театральная площадь и станция метро Театральная, должна была состояться премьера. Не только я, живший в Киеве без году неделю, но и потомственная киевлянка Наталья, не припоминали случая, чтобы на Украине ставили Вагнера. И вот, 22 ноября 13 года украинские меломаны дождались оперы «Тангейзер».

По правде, я предпочитал хэви-метал и панк-рок, и эту поездку в оперу, главным образом, собирался использовать, чтобы пофотографировать историческое здание театра изнутри и снаружи, опробовав полупрофессиональный фотик «Фуджи», что я купил на днях вместо старенького «Панасоника». Но и против симфонической музыки ничего не имел. Например, я с интересом слушал, как Виктор Зинчук играет на электрогитаре марш из оперы Верди «Аида». Что ж, можно и Вагнера послушать для разнообразия. Тем более, и Вагнер, и Верди в тринадцатом году юбиляры – обоим исполнилось бы двести лет.

Проехав мост, мы увидели направляющуюся к правительственному кварталу по набережной толпу молодёжи с национальными флагами. Поначалу мы не придали этому значения, но перед перекрёстком с Крещатиком нам преградил дорогу милицейский патруль и направил мою машину в объезд. Вглядевшись в темнеющее вечернее небо, мы заметили впереди ещё бОльшую толпу молодёжи, чем на набережной. И вели себя они явно неадекватно. Многие шли с факелами. Почти все вразнобой распевали речёвки на державной мове, одна агрессивнее другой. Я решил не искушать судьбу и, подчинившись требованию милиционера, свернул к станции метро «Золотые ворота» в поисках объезда.

По приходе в театр, Наталья сразу устремилась в зал, а я побежал по коридорам с фотоаппаратом, чтобы успеть отщёлкать хоть что-нибудь из интерьеров, потому что время на фотосессию существенно сократилось из-за виляния по центру города.

В зал я вбежал незадолго до третьего звонка, и когда отыскал наши места в амфитеатре, он уже звенел, а рабочие сцены тушили свет. Но ещё в гардеробе я успел рассмотреть свою ненаглядную, помогая ей снять пальто.

Если на предыдущих свиданиях она выглядела как пацанка, то сейчас при ней был полный набор – вечернее платье, высокий каблук, причёска от парикмахера-стилиста. С изысканным вкусом, но без гламурной пошлости. Настоящая аристократка. Впрочем, мне она в любом амплуа была милее всех на свете.

Я удобно опёрся о подлокотники кресла и приготовился кемарить. Но, едва оркестр заиграл увертюру, дрёму как рукой сняло.

Когда закончился первый акт, Наташа закричала «Браво» во всю мощь голоса, не слабее, чем у певиц театра, и неистово захлопала. Я же продолжал сидеть, как пришибленный. Но это только со стороны казалось, что я заморожен. На самом деле, я был зачарован. Я сливался с музыкой и без остатка растворялся в ней.

Опера шла без перевода. На немецком языке, в котором мы оба ни бум-бум. Да и не было необходимости переводить арии. Лучше получать эстетическое наслаждение от исполнения, максимально приближенного к оригинальной постановке 19 века во дворце короля Людвига Баварского.

А кому было важно узнать содержание сюжета, предлагались за копейки буклеты с подробным переводом либретто на украинский язык и комментариями искусствоведов об истории создания произведения.

У Натальи было время перед началом спектакля, и она прочитала всё до конца. Я же мог уделить внимание чтению только во время двух антрактов, когда на короткое время зажигался свет. Да ещё и читал по-украински медленнее, чем по-русски. И поэтому осилил только историческую справку о создании оперы и самое начало пересказа сюжета.

По окончании спектакля, бросив артистам на сцену цветы, что я купил в фойе между вторым и третьим актом, мы подошли к гардеробу, когда там уже собралась приличная очередь.

Стоя в ней, я поделился мыслями о главном герое и его историческом прототипе. Что я сам, как рыцарь Генрих Тангейзер. Он метался между удовольствиями этого мира и любовью к Богу и даме сердца. И я разрывался между обильно поставляемыми индустрией развлечений столичными соблазнами, которых было ещё больше, чем на курортах Крыма. И только любовь к Богу и к Наташе удерживала меня от того, чтобы пуститься во все тяжкие.

Когда мы уже застёгивали верхнюю одежду, направляясь к выходу, я обернулся к Наташе, следовавшей чуть позади, и спросил:

– Совсем забыл. Я ведь не дочитал либретто до конца, в отличие от тебя. Чем там всё кончается?

– Красивая история с грустным концом, – ответила она, – влюблённая девушка в конце умирает.

Оперный театр совсем близко от Майдана, где перед спектаклем собирался митинг. За время, пока шла постановка, молодчики с факелами разбрелись по окрестным улицам. Они уже успели чем-то подогреться, и когда зрители выходили из здания, из митингующей толпы в них полетели камни.

Накрыв любимую мягким кожаным плащом с меховой подкладкой, пригибаясь как под обстрелом, я во весь опор потащил её на парковку. Пока я разворачивал свой Мерседес, один кирпич успел попасть в форточку на водительской двери. Добротное немецкое стекло не разлетелось, но покрылось сеткой мелких трещин. Пришлось его заменить.

Это был мой первый ущерб от действий путчистов. Не считая того, что романтический вечер был безнадёжно испорчен.

* * *

Мне кажется, пора сделать небольшое отступление от линейной хронологии происходящих с нами событий.

С моих слов может показаться, что отношения у нашей пары были идеальными.

И читатели, что хотя бы закончили школу и имеют сколько-нибудь жизненного опыта, воскликнут, мол, так не бывает.

Знамо дело, взаимоотношений между мужчинами и женщинами без косяков не бывает.

Я просто не хочу выплёскивать негатив на публику. Тем более, о своей единственной и ненаглядной. Тем более, при таких обстоятельствах, о которых вы узнаете позже.

А так мы, конечно, ссорились. Иной раз так ругались, что стены дрожали. Природная вспыльчивость Наталки ещё и отягощалась тем, что она оказалась КМС по ПМС.

Ничего, я тоже не подарок.

Например, моё настроение сильно зависит от наличия или отсутствия проблем на работе.

И некоторые из моих бывших подруг стали бывшими именно потому, что их шокировало, как всегдашний весельчак и балагур внезапно превращается в УГ.

Раньше мне фатально не везло с характером избранниц.

Я всегда был вспыльчивым, но отходчивым. И придерживался мнения, что лучший способ погасить ссору – сразу же выяснить отношения. Поорать друг на друга, высказав всё без цензуры. Я бы позволил любимой женщине даже немного себя побить. А минут через 10-15, когда иссякнет запал, обняться и снова помириться.

А они начинали сутками, а то и неделями лезть в бутылку, играя в ненавистную мне игру «Угадай, на что я обиделась».

Но Ната совсем не такая.

Не завидую я ей. Ох, не завидую. Ведь её характер – почти точная копия моего. А у меня тяжёлый характер.

И я молил Господа ниспослать ей терпения, которого у меня самого катастрофически мало.

Припоминаю одну задушевную беседу с будущим тестем.

В начале октября мы вместе ходили на футбольный матч «Динамо» – «Шахтёр». Он болел за «Динамо», я, соответственно, за «Шахтёр». Победила дружба – игра закончилась со счётом 1:1, устраивавшим обе команды. И мы пошли довольные в ближайший паб в шотландском стиле, испить шотландского же пива. Через кружку-другую обоих потянуло шутить, и Степан Сергеевич, дружески похлопав меня по плечу, заметил:

– Вы с Наткой – два сапога пара. Холерик холерика видит издалека. Когда вы будете жить вместе, я вам набор пластиковых тарелочек подарю. Но не потому, что он дешевле – мне бы хватило средств и на серебряные блюда. А потому, что так безопаснее для вас – кидаться друг другу в голову серебряным блюдом опасно для жизни.

Я деликатно умолчал о том, что уже получал от возлюбленной по лбу серебряной ложкой.

* * *

Как понятно из написанного выше, к середине осени я уже знал обоих родителей невесты.

Знакомство невесты с родителями жениха состоялось уже в наступившем четырнадцатом году, будь он не ладен.

Если на корпоративе 27 декабря мы позволили себе выпить, то в новогоднюю ночь оставались трезвыми.

Чтобы вылететь из Жулян полупустым рейсом Киев-Луганск в полдень первого января.

Луганский аэропорт расположен в непосредственной близости от Лутугино, поэтому мы поехали на такси прямо ко мне домой, без заезда в областной центр.

Если б я знал, как всё обернётся, я бы непременно сделал фотографии областного центра, ещё не тронутого бомбёжками и обстрелами. А то последние снимки, что у меня есть сейчас – это сканы с отпечатков плёночных фотографий, и их оригиналы, сделанные ещё 11-12 лет назад. Я ходил по привычным до мозга костей городским кварталам, ни разу не задумываясь о том, чтобы увековечить эти виды. Многим, если не всем людям свойственно начинать ценить что-либо только когда возникает угроза это потерять. Теперь у меня есть только фотографии Луганского аэропорта, также превратившегося в пожарище после начала войны.

В Лутугино мы отдыхали душой и телом.

Мама, сколько я себя помню, любила стоять у плиты, щурясь, чтобы прочесть старые и новые рецепты. Не изменила она своим привычкам, и приготавливая кушанья к новогоднему столу.

Пока мама расставляла блюда, извлечённые из холодильника, я оглядел квартиру, где не был целый год. Ничего не изменилось. В этом интерьере стиль не менялся, наверно, с моего рождения.