Инга ложится спать

******

Солодовников пропустил бабу в прихожую и вошёл следом, машинально растирая за ней тапком следы слизи на паркете. Кот сидел на старом сундуке, в который отправлялось все, что не влезало на антресоль.

– Фу-фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано. Нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится! – Сказал кот и зажмурился.

Солодовников замер и выпустил ведро, которое глухо стукнулось об пол, покачнулось и упало на бок.

– Не говори ерунды, он наполовину татарин, – баба стояла в дверях комнаты и обтирала слизь сиреневым пледом, которым Солодовников накрывался, усаживаясь смотреть телевизор.

– Кто наполовину татарин? – спросил Солодовников.

– Я. – съязвил кот и трусцой побежал в туалет, откуда тут же раздался звук скребущих по лотку лап.

******

– … и когда ты вынес ведро, а Моня сбросил цветок, в твой мир попала часть другой реальности. То есть я.

Солодовников сидел на кухне с голой бабой, одетой в его старый спортивный костюм, и слушал, как она говорит, прихлёбывая со свистом горячий чай из оранжевой кружки.

– А Моня? – он посмотрел на кота, дремавшего на подоконнике.

– А Моня всегда и там и тут. Только есть одна проблема: кроме меня пришло кое-что еще, – баба шумно отхлебнула на чай. – И теперь это твоя проблема.

– Наполовину твоя, а наполовину татарина, – добавил кот с подоконника.

******

Через час Солодовников с котом в переноске и бабой в спортивном костюме вышел на перрон станции «Сосново».

– Как до Красного озера доехать, не подскажешь? – спросил Солодовников у щетинистого мятого мужика, курившего на перроне.

– Эт самое, я-имею-в-виду, на шестьсот сорок пятую маршрутку. Щаз направо, а за круглосуточным – прямо и на остановку, я-имею-в-виду… – мужик кашлянул, порылся в кармане куртки и достал старый нож для резки бумаги с янтарной ручкой. – Триста рублей, я-имею-в-виду.

– Что триста рублей? – не понял Солодовников.

– Нож триста рублей. Квариат, я имею в виду… – забубнил мужик.

– Нет, спасибо, наверное не надо, – ответил Солодовников и перехватил переноску с котом в другую руку, собираясь уйти. Кот зашипел и вцепился лапами в решетку дверцы.

– Купи нож! – сказала баба, наклонившись над солодовниковским ухом.

Солодовников поставил кота на перрон, порылся в заднем кармане, достал мятые деньги и, копаясь в купюрах и не поднимая головы, сказал:

– Есть двести пятьдесят.

Мужик громко почесал щетину на подбородке, швырнул окурок в сторону урны, не попал и ответил:

– Эт самое, не вопрос… – он протянул нож Солодовникову янтарной ручкой вперёд. Платформу перерезал оглушительный визг гудка прибывающей электрички. Кот протяжно заныл, а баба резким движением взяла нож и сунула его в карман Солодовникову.

******

Вода вяло билась о пологий, заваленный высохшими водорослями, песчаный берег. Солодовников сидел на небольшом камне и чертил на песке кривые круги веткой. Кот уселся у открытой переноски и молча боролся с желанием броситься на крутящуюся палочку. Голая Баба, скрипя кроссовками по песку, прохаживалась рядом, скручивая копну волос в толстенный серый жгут.

– И долго еще его ждать? – спросил Солодовников.

Кот чихнул и прижал уши, испугавшись самого себя. Баба остановилась и недовольно цыкнула языком:

– Тц… Я же говорила: когда два раза ухнет сова и земля затрясётся, из пучины выйдет Нежить Водяная… Что непонятно-то?

– Да всё понятно… – Солодовников бросил палку в сторону. Кот тут же прыгнул за ней, но одумался и, потряхивая лапками, важно пошёл обратно к переноске.

– Ну вот, допустим, ухнула сова, земля затряслась, вышла Нежить из пучины. Дальше-то что? Мне ножом её надо ударить? Как вы себе это представляете? Какого она роста-то? Куда тыкать? Анатомия какая у неё? – стал рассуждать Солодовников.

– У него, – поправил кот. – Нежить – это он. И анатомия у него обычная. Рёбра, селезенка, надпочечники. Но целься не в них, а в шею.

– Меч с огненной рукоятью, – добавила баба, – сам подскажет, куда бить. Тебе главное поближе подойти, чтобы он тебя хвостом по пояс в землю не вбил.

– Нельзя никого по пояс вбить по законам физики… – запротестовал Солодовников.

– Татарина наполовину можно… – вмешался кот. – Когда вобьет, учебники полистаем. Вот в прошлый раз, когда Сидор-пекарь на Непрядве…

Моню прервал протяжный тонкий крик совы, похожий на писк резиновой игрушки со свистулькой. На секунду над озером повисло тоненькое эхо, и тут же раздался второй писклявый вопль. Солодовников вскочил с камня и стал копаться в кармане в поисках ножа. Кот вспрыгнул бабе на руки и спрятал нос в складки рукава, откуда стал неразборчиво шептать что-то похожее на «господи, господи, господи». Вместе с гудком приближающейся электрички по земле прокатилась легкая дрожь, нараставшая вместе с сигналом несущегося электровоза.

– Это считается, что земля затряслась? Чисто технически это просто электри… – стал рассуждать Солодовников, но тут в метрах двадцати от берега вздыбился огромный водяной пузырь, озеро вспенилось и ударило вверх мутной струей, полной тины, водорослей и пластиковых пакетов.

Вместе с фонтаном ила и грязи из воды появилась дуга позвоночника с острыми выступающими костями, в бурунах у берега завозились толстые змеиные кольца, и на песок, поднявшись на задние лапы, вышло трёхметровое существо, похожее на длинную ящерицу. У него были короткие и крепкие задние ноги, напоминавшие кроличьи, длинный и толстый, утыканный роговыми шишками, хвост и пара полутораметровых рук, заканчивающихся почти человеческими ладонями с тонкими когтистыми пальцами. На узкой змеиной морде со свисающим мясистым носом, блестели крупные навыкате глаза, каждую секунду скрывающиеся за полупрозрачными белесыми веками.

– Бля-а-а-а-а-ять… – просипел Солодовников и невольно сделал несколько шагов назад.

– Господи-господи-господи!!! – в голос орал Моня из-под рукава бабы.

Солодовников вытащил нож с янтарной ручкой, расставил ноги пошире и, развернув туловище, выбросил вперед трясущуюся руку с ножом – так в фильмах гардемарины вставали перед боем. Тварь сделала два грузных шага, наклонилась и резко махнула хвостом. Солодовникова пронзила тупая боль в плече, и его ноги по щиколотку погрузились в плотный песок. Он попытался вытащить ступни, завалился на бок, выронил нож и задёргал коленями, стараясь отползти от наступающей твари. Змей уже зацепил острым когтем рукав куртки и наклонился над ним. Солодовников почувствовал сырую вонь из раскрывшейся пасти. Вдруг в налитый багровым свисающий нос змея с мокрым шлепком ударился белый кроссовок «Пума». Солодовников боковым зрением увидел, как баба стягивает с ноги второй и размахивается, чтобы снова бросить в змея. Правую руку Солодовникова что-то защекотало: кошачья морда тряслась рядом с пальцами, дотрагиваясь усами до ладони. Когда второй кроссовок шлёпнул по змеиной морде, Моня выпустил из пасти нож и, поджав хвост, стал отползать задом, оставляя на мокром песке неглубокую борозду.

Солодовников вцепился в янтарную ручку, от которой вдруг разошлось тёплое желтое сияние, зажмурился и наугад ударил куда-то вверх. Что-то громко булькнуло и в лицо Солодовникову брызнуло густое и липкое. Через секунду на грудь тяжело и холодно навалилось. Солодовников открыл глаза и увидел светящуюся рукоятку, торчащую из пульсирующей шеи.

Он выполз из-под шевелящейся еще туши и сел на песок, стирая с лица коричневую слизь. Трясущийся кот что-то нервно закапывал, перебирая лапами у искореженной переноски. Голая Баба стояла на песке босыми ногами, засунув руки в карманы спортивных штанов.

– Всё. Можете ехать. – сказала она и начала стягивать с себя спортивный костюм.

– Как это «всё»? Так просто – «можете ехать»? И всё? – Солодовников снял ботинки и вытряхивал из них песок.

– Да, так просто. А в сказках разве что-то сложно? – ответила голая баба и сбросила детской розовой стопой штанину, оставшись совсем без одежды. – Всё просто. Добро победило, можно ехать.

Баба развернулась и пошла в воду, уверенно рассекая полными колыхающимися ногами усилившуюся прибрежную волну. Солодовников и кот молча смотрели, как она заходит в озеро. Волосы уже расплылись вокруг неё серым пятном, ягодицы почти скрылись в темной воде. Баба обернулась, посмотрела на Солодовникова через плечо и, взмахнув руками, нырнула. Последнее, что увидел Солодовников, был большой блестящий хвост с крупной серебристой чешуёй.

– Стой! Слышишь! А вот это вот всё! – заорал Солодовников, тыкая рукой в сторону мёртвого змея. Обернувшись, он увидел на месте убитой твари только вмятину на песке. – Так! Куда она делась! Куда ОН делся! Моня, отвечай!

– Мя-а-а-а-у! – заорал Моня и стал тереться о ногу Солодовникова. – Мя-а-а-а-а-у!