Так и есть. Книга вторая

Следом пришла вторая оторопь.

Кто эти люди?

Но времени на раздумья Теме решили не оставлять. Огромная лапища вчерашнего неприятного знакомого сгребает его за шиворот и легко, как щенка, поднимает на ноги. Словно этот как из-под земли вновь выросший неожиданный оппонент не только владеет приемами дзюдо, но и запросто выполняет норматив мастера спорта по поднятию тяжестей. Впрочем, скорее всего, так оно и есть.

– Будешь еще бодаться, как баран на новые ворота?

Тема немного расслабляется и старается съехидничать:

– На новые ворота баран смотрит, а не бодается.

– Двасать две минуты, – вдруг выкрикивает афророссиянин и подкрепляет свой возглас легким, но довольно обидным пинком под зад, сразу после хватая Тему за рукав и увлекая за собой.

Поневоле Тема делает шаг следом и вся компания («гоп-компания» мрачновато поправляет он сам себя) быстро выдвигается куда-то наружу из этого злосчастного двора.

По пути бугай-дзюдоист деликатно, но очень крепко придерживает Тему под локоток. Сзади буравят спину глаза двух его спутников – чернокожего балагура-культуриста и белобрысого азиата.

Они кружат дворами. Редкие прохожие отводят взгляды и деликатно жмутся к стенам, пропуская странную компанию.

Кажется, что сейчас они выйдут на улицу и Тему посадят в автомобиль. А потом его бренное тело найдут где-нибудь в песчаном карьере под Люберцами с кляпом во рту и паяльником в заднице. То, что помощи ждать неоткуда, понятно стало сразу. Никто из граждан не спросит: «Что происходит, куда вы ведете этого приличного молодого человека?», никто не позвонит в полицию, никто даже не попытается отбить его.

Вот так люди и пропадают средь бела дня с оживленной городской улицы. Тихо, буднично, незаметно. Никто не обратит внимания. Никто не вспомнит. Отведет взгляд и сам себе внушит, что ничего не происходит. А если вдруг потом, во время организованных поисков пропавшего и вспомнит что-то, то предпочтет промолчать, чтобы самому не переживать заново это гаденькое чувство собственной ничтожности. Не рассказывать никому ценную информацию, дабы не признаться мимоходом в своей маленькой трусости.

«Врет, как очевидец», – любят говорить журналисты и следователи. В реальной жизни все гораздо хуже – очевидцы предпочтут не говорить вообще ничего. Кому хочется прослыть малодушным трусливым обывателем, косвенно поспособствовавшим пропаже человека, своим равнодушным бездействием допустившим его мучительную смерть?

Самое противное, что Тема сам ощущает страх. Подгибаются ноги, немеют колени. Ему бы улучить момент, да вновь вырваться и броситься наутек, но тело парализовано. И это самое отвратительное – осознавать, как разум порой до обидного эффективно подавляет тело.

– Живешь-то где?

Тема мрачно молчит, ясно, что вопрос риторический. Так, для поддержания разговора. И еще он понимает, что эти люди знают о нем все.

Стоп.

Вдруг схема разворачивается своей богатой палитрой перед ним во всей красе.

Ну конечно!

Вчера его выследили и загнали в нужное место. Правильно подготовили психологически. Дальше он сам пришел и сам все подписал. Салтычиха даже паспорт не спросила, а он, поддавшись ее цыганскому гипнозу, не глядя подмахнул какие-то бумажки. Вот так и работают черные риэлторы.

Каким-то образом эта банда узнала, что он живет один уже пять лет в Крылатском, в просторной квартире, доставшейся ему в наследство от любимой бабушки. Он один, он безработный и беззащитный. Его выследили, подобрали правильный код к мозгам и очень технично обработали. Он сам все подписал. САМ ВСЕ ПОДПИСАЛ.

А они уже все знали наперед. Вписали в договор паспортные данные, спровоцировали его визит к нотариусу, прикинувшемся эксцентричной теткой и, ловко объегорив подавленного недавним стрессом Тему, подсунули нужные документы.

Ничего даже делать принудительно не пришлось. Он заигрался, увлекся и исполнил все, что от него требовалось. А теперь его можно просто стереть. Взять в охапку и увезти куда подальше, лишь бы не мешал закончить сделку. Теперь все произойдет без его участия, ведь он уже отработанный материал и больше никому не нужен.

Теперь ему стало по-настоящему холодно.

Тема понял, как одним росчерком любезно поданного пера он сам, своими руками, перечеркнул всю свою прежнюю жизнь и себя, как личность.

В этот момент они вышли из переулка на еще не просохший после дождя тротуар и двинулись в сторону огромного черного внедорожника, похожего на катафалк.

***

Не люблю этот момент, когда ты понимаешь, что задушевный разговор за бокалом пива превращается в обрывочный обмен спутанными фразами.

В принципе, мы и раньше с дядьСережей набирались преизрядно. И оба понимали, что уже хватит, и утро красит нежным светом стены древних питерских зданий, а, значит, лучшее решение – разойтись. Проснувшись от жажды, дома в мягкой постели несколько часов спустя, мы похвалим себя за мудрый поступок и почти что своевременное отступление с поля алкогольных баталий. Через неделю, окончательно отдышавшись, обменяемся несколькими добродушными фразами в мессенджере и вновь забудем друг о друге на полгода.

Но сегодня мы явно перебрали и, стало быть, начинается долгий бессистемный диалог. Это плохо, потому что я уже не смогу контролировать себя дальше, а Сергей, однозначно, уже даже перешагнул границу осознания этого факта и ушел в абстракции. Я же балансирую на границе, но разум мой понимает, что сейчас отключится и напоследок отчаянно сигнализирует о грядущем апокалипсисе. Но поздно. Химические процессы в мозгу сейчас протекают быстрее, чем я могу сконцентрироваться и попытаться вяло распрощаться, капитулировав с поля алкогольных баталий.

Дальше все будет происходит по известному каждому, хоть раз крепко выпивавшему человеку, сценарию.

Мозг отключится, и только подсознание продолжит исподтишка наблюдать за происходящим, пытаясь если не контролировать, то хотя бы получать удовольствие от созерцаемого абсурда.

На этом моменте мой мозг и отключается. Вам слово, товарищ Подсознание!

Сергей, тем не менее, продолжает смотреть мне в глаза.

Мучительно напрягшись, я вспоминаю, о чем он только что спросил меня.

«Ты знаешь что такое „эмиссар“?» – гулким эхом прокатывается на смутных задворках сознания.

Морщу лоб, пытаясь сформулировать в ответ, что речь шла вовсе не об этом, но понимаю, что это уже выше моих сил и, мысленно махнув рукой, сдаюсь и капитулирую. Теперь надо максимально тактично слиться. А, значит, я подыграю, выслушаю ответ и раскланяюсь. Время плыть по течению.

– Вообще – знаю, а так – нет!

Почему я не могу ответить на простой вопрос односложно?

Обрывки сознания пихают меня в метафизический бок, как бы хихикая: зачем ты начинаешь выпендриваться и вечно цитируешь непонятно какими ассоциациями подброшенные шутки?

«– Гиви, ты помидор любишь?

– Кушать люблю, а так – нет».

Понимаю, что только что приговорил себя к увеличению количества обсуждаемых тематик вдвое, значит – минимум вдвое дольше мы будем прощаться. Так всегда бывает у выпивших людей – любое лишнее слово вызывает очередной виток бурных диалогов по новому поводу. Но поздно, дело сделано.

Сергей хмыкает и только:

– Да, хороший анекдот.

Мысленно я благодарен ему сейчас. Он вычеркивает случайно поданный мною повод продолжать беседу в сторону бесконечности.

– Но давай еще раз. Ты знаешь, что такое «эмиссар»?

– дядьСереж…

– Сергей

Каждый раз, когда я увлекаюсь – теряю контроль над собой. Вот и опять у меня включился режим «дядьСережи». Ну, в самом деле, попробуйте пообщаться с этим матерым человечищем на равных – сами поймете, что в какой-то момент внутренние резервы исчерпаются и, незаметно для себя, вы начнете переходить на «Вы» и это вот детское «дядьСереж». Скажу больше: каждый раз, вступая в нечастую переписку с Сергеем, я думаю, как его называть и пролистываю историю диалогов в прошлое, пока не увижу, какие обращения к нему я себе позволял. Это забавно, так как на самом деле я знаю, что мы вполне узаконено и санкционированно общаемся на равных, но у каждого – свои комплексы. Мой комплекс в том, что мне трудно переключаться в режим «Андрей и Сергей», когда я испытываю такое благоговение перед столь тучной личностью.