Ковидики

Разумеется, делалось это из самых благих побуждений. Возможно, я даже в некотором роде спасал мир. Но как-то легче не становится.

Где-то месяц спустя после потери жены и ребенка ко мне пожаловал военный чин. С места в карьер в ультимативной форме предложил участие в сверхсекретной операции «Бэтменятко». Добавил, что, ни много ни мало, на мои плечи, а точнее на стальные руки, возлагались надежды на спасение человечества.

Чин посчитал нужным поделиться, что моя любимая ни от какого пожара не погибла. Ее убил наш с ней ребенок. Точнее то, во что он превратился.

Ни для кого не секрет, что определенный процент людей прошли несколько этапов вакцинации от разных производителей. Уже давно доказано, что первые, на коленке сварганенные вакцины едва ли могли похвастаться идеальным составом, равно как и большим багажом исследований на предмет возможных последствий.

Но никому и в голову не могло прийти то, что вышло в итоге.

Оказалось, что девушкам, прошедшим вакцинацию одновременно американской, китайской и российской вакцинами, категорически не следовало беременеть. Сочетание этих трех вакцин вызывало кошмарный эффект на плод. С ним происходила необъяснимая, жуткая и мистическая трансформация. Формирующийся организм мутировал в гибридное существо, помесь человека и летучей мыши. Обретая зловещие и гадкие черты хищной птицы. Голова деформировалась и вытягивалась, скручивались и смещались кости таза и ног, превращаясь в короткие когтистые наросты. Ручки перепончато склеивались с туловищем, создавая уродливое подобие крыльев.

Мутация начиналась внезапно и спонтанно, зачастую в течение дня до начала схваток. И выявить ее на ранних этапах было невозможно.

Подобное чудовище, заверил чин, вырвалось из живота моей супруги. Будучи по натуре агрессивным и голодным вампиром, оно набросилось на медицинский персонал.

Потому их приходилось убивать. Сразу и на месте.

Вот что именно возлагалось на мои плечи. На мои стальные руки.

Я убивал новорожденных гибридов около года. Почти каждый день. Мой личный рекорд – восемь за смену.

Операцию проводили во всех регионах, где раньше регистрировали и применяли одновременно три вакцины. Государства действовали скрытно и жестко. Всех беременных, когда-то привившихся тремя вакцинами, насильно помещали в стационар на крайних сроках. Их тщательно, круглосуточно обследовали. Медицинский персонал был заменен на обученных военных, чтоб операция проводилась в условиях строжайшей секретности.

Меня же, как и прочих исполнителей, поселили в одной из палат родильного дома. Когда у плода обнаруживались первые мутации, беременную тут же усыпляли и отвозили ко мне.

Сами же бэтменята были крепкими орешками, крайне живучими и стойкими. Глубоко заснувшую роженицу крепко фиксировали к койке, койку поднимали вертикально и прижимали к стене.

И я начинал работу.

Я бил и бил. Выпуклый живот сотрясало от ударов. Плоть краснела, отекала, воспалялась, затем багровела и синела. Подавляя отвращение, я продолжал со всей силы вминать натруженные кулачища в растянутое, как барабан, пузо. Работал апперкотом по пигментированной полоске, тянувшейся от лобковых волос. Работал хуком по оплывшим, выпирающим бокам. Вминал джебом вывернутый пельмешком пупок внутрь.

И я чувствовал, как, несмотря на град сыплющихся ударов, в животе продолжало нарастать копошение. Чудовище, расправляя слипшиеся крылья, норовило распороть кожу. И я ускорялся, прикладывался сильней и размашистей.

Когда в животе наконец замирало, подходил военный в халате и проверял жизнедеятельность плода. Иногда он утвердительно кивал, я облегченно вздыхал, а женщину везли в реанимацию. Операция заканчивалась. Иногда же он махал головой, показывая, что плод еще жив и сопротивляется – и я снова вколачивал кулаки в разбитый живот роженицы.

Бывало, бэтменятко истощало меня раньше, чем я мог его умертвить. В таких случаях задействовался протокол «Джокер» – и плод взрывали. К животу крепили гранату и срывали чеку. Я работал до изнеможения, лишь бы предотвратить это. От женщины ведь тоже ничего не оставалось.

Вот и все, что помогало от тварей. Кулаки и гранаты.

Военных же в протоке «Джокер» заботила другая сторона медали. Что наплести родным, как и под каким соусом подать, сколько ресурсов подключить. Чтоб чисто и без лишнего шума замять. Гибель плода еще можно было худо-бедно обставить, но исчезновение беременной без сучка и задоринки не так-то просто проделать.

Но меня мало заботили их проблемы. Мое дело было бить. Одного за другим превращать в месиво жутких мутантов, которых затем осторожно кесарили и уничтожали. Так я работал до тех пор, пока не закончились женщины, привившиеся тремя вакцинами.

И я отчаянно старался не смотреть вверх, на лица с трубками во рту, что сотрясались от толчков, кривились от боли сквозь глубокий сон. И теперь, спустя столько лет, я вспоминаю, с каким остервенением, распаляя в себе ненависть и ярость, я колотил в беременные животы. Я представляю, что то, засевшее внутри, гадкое и нечеловеческое, погубило мою семью – я так до сих пор и не в силах дать себе ответ на один единственный вопрос.

Вминал бы я стальные кулаки в округлый живот собственной жены?

В ОФИСЕ

– Итак, начнем, – властным голосом сказал босс.

На его розовом, сальнощеком, откормленном лице играла легкая усмешка. Он аккуратно отложил респиратор, замерший лодочкой. Склонился перед черным кожаным креслом, обхватил руками спинку и выверено продолжил:

– Я рад, что наконец-то все в сборе. Как видите, карантин нам не помеха. Я дико устал торчать дома и не иметь возможности провести пятиминутку вживую. Не буду скрывать, я очень соскучился. В связи со сложившейся ситуацией весьма проблематично организоваться, но я нашел выход. Причина, по который вы здесь, щепетильного характера. Рабочие моменты мы решаем в долбанном зуме, засоряем отчетами почту. Переписка, мессенджеры и прочая современная мура. А чтоб поговорить по душам, как в старые добрые времена, уже кишка тонка. Паникуем, боимся заразиться, прячемся! – повысив голос, босс степенно унял вздох. – Хочу обсудить следующее. Наши межличностные отношения.

Босс замолчал и ехидно осклабился. В конференц-зале стояла гробовая тишина.

Миролюбиво хихикнув, босс отступил от кресла и медленно, вальяжно ступая, направился вдоль овального стола. Там бездвижно сидели все, кого он собрал.

– Людмила, – кошачьим голоском замурлыкал босс пиар-директору, склонившись над изголовьем ее кресла. – Начнем с вас. Наш последний корпоратив припоминаете? Нет? А я отлично припоминаю. Вы, оказывается, еще та поблядушка, Людмила. Ладно Петя, у него мозгов, как у муравьеда. Но как вы не сообразили дверь в туалете закрыть? Жаль, я самолично не застал этого. Говорят, вы так чмокали его причиндалом, будто помидорами объедались. Нехорошо, очень нехорошо. А с тебя, Петя, спрос, конечно, малый.

Босс убрал лукавую ухмылочку и брезгливо взглянул через овальный стол.

– Я знал, что ты тормоз. Это видно по успеваемости твоего отдела. Но ты, оказывается, к тому же и полнейший кретин. Ты вообще в курсе, что твоя прибацанная женушка на короткой ноге с моей секретаршей? Которая, между прочим, первое радио в городе. А то, как ты на новогоднем корпоративе, чмо пьяное, норовил ей в курилке палец в жопу засунуть – помнишь? Она зуб на тебя имеет. Но это, я полагаю, не отвернуло тебя от желания загнать Людмиле за щеку. Но ведь есть и другой подводный камень. У Людмилы, нашей милейшей губатенькой строчилы, кстати, губы отвратно сделаны, так и хочется их иглой проколоть, – так вот, у Людмилы ведь есть еще в домашнем загоне очень ревнивый и непредсказуемый муж. Он владелец ресторана на Подоле. А в связи с карантином – злючий владелец ресторана. Сечешь, Петюня? Два плюс два сложишь? Прикидываешь, какой пашот он может с твоих яиц приготовить?

Босс рывком отдернулся от кресла пиар-директора. Никто не проронил ни слова. Прицокивая и заложив руки за спину, босс ступал по мягкому ворсу ковра, задумчиво смотря под ноги.

В зале повисла черная тишина.

Босс внезапно остановился, будто вспомнил что-то, и спокойно заметил:

– Ну, с тобой, Вадимович, разговор короткий. Ты жалкий мудак.

Вадимович, как и все, воды в рот набрал.

– Уверен, ты сам это знаешь. Или, по крайней мере, догадываешься. Или просто чуешь. Какой бы ты ни был мудак, чуйка у тебя не барахлит.

Кресло под Вадимовичем скрипнуло. Это босс, подойдя вплотную, примостился кряжистым задом на краешек стола и задел коленом кресло.

Он долго и с укором смотрел на Вадимовича.

– Не того ты поля ягода, понял, чучело пресное? – назидательно, с нотками злости в голосе, сказал босс. – Закорефаниться хотел? На рыбалку набивался? В гости зазывал? А что, может, еще и дочь свою шлюшную под меня положишь? Может, прямо сейчас уже штаны мне приспустить, чтоб очечко вылизал? Твое счастье, что я человек воспитанный и интеллигентный. Но зачем меня изводить дружбой своей? Не моя ты компания. Ты – тупой баран с провинции, запомни это. Чтоб впредь мы к этой теме не возвращались. Иначе выгоню, как собаку паршивую.

Строго кивнув, босс валко сполз со стола. Тут же, взглянув в сторону, с острым раздражением махнул рукой.

– С тобой, жирная завистливая корова, вообще не хочу разговаривать. Небось каждую ночь мечтаешь, как бы меня подсидеть, а? Хоть иногда пальцы свои колбасные вытирай от майонеза, а то смотреть тошно. Вот честно – если б не идеальная, без сучка, работа твоего отдела, вытолкал бы твою тушку за минуту. Еще и на ход бы дал. Представляю, сколько времени твое сракатое гнездо будет колыхаться после пинка.

Босс хмыкнул, довольный и ядовитый. Подошел к боковой, зауженной части овала, остановился и по-отцовски прочистил горло.

– Что ж, Скувич, с тобой тоже разговор серьезный. Всем известно, что ты мне нравишься. Впрочем, я и сам не особо скрываю свою симпатию. Хитрый ты жук, Скувич, гибкий, точный, это высший класс. И ум у тебя живой, на лету схватываешь. Не зря дослужился до начальника отдела., хоть и молокосос еще. Только вот присутствует у тебя одна черта, Скувич, которая ну совсем тебе не к лицу. Ты жлоб, Скувич. Неухоженный, махровый жлоб. А это очень нехорошо. Знаешь, как тебя называют за спиной? Скунсович. Ты нормально зарабатываешь, я плачу тебе немалые бабки – так за каким хреном ты жлобишься на новую и чистую одежду?

Босс укоризненно покачал головой, мягко похлопал по спинке кресла.

– Ладно, не беда. Захомутает баба – живо из тебя человека сделает.

Задумчиво отвернувшись от стола, босс подошел к стене и долго разглядывал картины.

В конференц-зале не раздалось ни звука.