Применение и использование боевого ручного стрелкового, служебного и гражданского огнестрельного оружия

Однако Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда приговор оставила без изменений.

Признав Поворова виновным в убийстве и покушении на убийство при превышении пределов необходимой обороны, суд первой и кассационной инстанции в обоснование своего вывода сослался на показания осужденного, потерпевших Шилова и Сухаревой, свидетелей Иванова, Зерекидзе и других, заключения экспертов.

Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений и прекращении дела за отсутствием в действиях Поворова состава преступления.

Президиум Московского городского суда протест удовлетворил 29 мая 1997 г., указав следующее. Оценивая приведенные доказательства[105 - См. подробнее: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998.] и давая квалификацию действиям Поворова, суд ошибочно пришел к выводу, что Поворов неправомерно применил оружие и превысил пределы необходимой обороны, не уточнив, в чем конкретно выразилось превышение.

В основу обвинения положены выводы судебно-медицинской и медико-криминалистической экспертиз, опровергающих показания Поворова о производстве выстрелов из положения полулежа. В то же время суд не дал оценки характеру опасности, угрожавшей Поворову, обстановке, при которой было совершено нападение: ночное время, численное превосходство находившихся в пьяном виде нападавших, их агрессивность. Поворов предупредил о применении оружия, однако пистолетом пытались завладеть. Табельное оружие было похищено, а затем подброшено к месту, где было совершено нападение на сотрудника милиции Поворова.

При таких обстоятельствах следует признать действия Поворова как совершенные в условиях необходимой обороны без превышения ее пределов, поэтому дело в отношении него подлежит прекращению за отсутствием состава преступления.

Следует заметить, что ни одна из названных судебных инстанций, решая вопрос о правомерности применения сотрудником милиции табельного огнестрельного оружия, ссылок на соответствующие статьи Закона «О милиции» не сделала.

Немаловажным при оценке правомерности применения огнестрельного оружия в состоянии необходимой обороны является и то, что по факту необходимой обороны сначала возбуждается уголовное дело и лишь в дальнейшем оно прекращается. Оборонявшийся фактически выступает в роли подозреваемого, а затем доказывает свою невиновность. Нападавший, напротив, подчас выглядит жертвой, а его общественно опасное деяние, послужившее поводом для защиты, лишь в редких случаях получает соответствующую уголовно-правовую оценку[106 - Рабаданов А. С. Применение уголовно-правовых норм о необходимой обороне и задержании преступников в деятельности органов внутренних дел: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М.: Академия управления МВД России, 1998, С. 18.].

На наш взгляд, именно указанными обстоятельствами можно объяснить нежелание и боязнь сотрудников милиции применять огнестрельное оружие, когда для этого имеются законные основания. Не случайно экспертный опрос слушателей Академии МВД СССР (лиц, имеющих достаточный опыт практической работы) показал, что подавляющее большинство будущих руководителей органов внутренних дел (более 90 %) в качестве одного из существенных мотивов недостаточно эффективного использования сотрудниками органов внутренних дел института необходимой обороны указали на боязнь уголовной ответственности за применение огнестрельного оружия[107 - Побегайло Э. Ф., Ревин В. П. Необходимая оборона и задержание преступника в деятельности органов внутренних дел. М.: Академия МВД СССР, 1987. С. 50.].

По мнению А. В. Мингеса, причиной таких опасений является недостаточно четкое и конкретное определение оснований применения оружия[108 - МингесА. В. Реализация конституционного права на неприкосновенность личности в сфере специального административного пресечения: Дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1990. С. 138.]. После принятия нового законодательства, в котором закреплен уточненный и расширенный перечень оснований применения огнестрельного оружия, ситуация стала меняться в лучшую сторону. Однако, как показывают результаты проведенного нами опроса сотрудников милиции, «синдром страха» преодолеть пока не удается.

Среди причин, которые удерживают сотрудников милиции от применения огнестрельного оружия при наличии законных оснований, названы:

1) недостаток времени для правильной оценки складывающейся обстановки;

2) невозможность полностью контролировать пределы поражающего действия огнестрельного оружия и предугадать последствия его применения или использования;

3) отсутствие достаточного опыта и тренировок по применению и использованию оружия в сложных ситуациях;

4) боязнь предвзятой оценки со стороны прокуратуры;

5) психологическая неподготовленность к применению оружия;

6) соображения гуманности.

Четвертый из указанных факторов – боязнь предвзятой оценки со стороны прокуратуры – оказался для опрошенных сотрудников милиции наиболее значимым. На первое место среди прочих его поставили 33,3 % респондентов, на второе – 19,8, на третье – 12,4, на четвертое– 10,6, на пятое– 10,6, на шестое– 13,3 %. Генезис указанной предвзятости видится нами в явно недостаточном уровне правовой подготовки сотрудников прокуратуры, которые по этой причине при анализе конфликтных ситуаций в основу принимаемого решения кладут не обстоятельно осмысленные положения закона, а выработанный за долгие годы шаблон (прецедент), суть которого в презумпции виновности сотрудника милиции, причинившего вред при применении оружия. Справедливости ради следует признать, что на таких же позициях стоят и многие руководители силовых структур, в том числе милиции, которые, как уже указывалось, под разными предлогами стремятся ограничить доступ подчиненных к табельному оружию[109 - Александров С. А., Милюков С. Ф. Кто защитит милиционера? // Криминальный вестник СПб, 1993, № 11; Милюков С. Сдаст ли бандит оружие… // Жизнь и безопасность. 1996. № 1. С. 22.].

Результаты опроса сотрудников милиции также показали, что 62,3 % респондентов считают самыми сложными при изучении правовых основ применения огнестрельного оружия нормы, устанавливающие пределы допустимого при этом вреда[110 - В связи с этим следует поддержать мнение Л. Л. Кругликова и А. Ф. Соколова о том, что «истоки опасений сотрудников органов внутренних дел надо искать в первую очередь в характере правовой регламентации института необходимой обороны (ст. 37 УК): ее признаки носят преимущественно оценочный характер, и, следовательно, их понимание во многом зависит от правоприменителя» (см.: Кругликов Л. Л., Соколов А. Ф. Оружие: вопросы ответственности за его незаконный оборот, неправомерное применение и использование // Юридическая техника и проблемы дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе: Сборник научных статей. Ярославль: Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова, 1999. С. 48).].

По нашему мнению, причина сложившегося отношения соответствующих должностных лиц к данной проблеме состоит в том, что действующее законодательство при определении правомерности причинения вреда в результате применения сотрудниками государственных военизированных организаций огнестрельного оружия требует учитывать не только специальные нормы, устанавливающие основания, условия и порядок его применения, но и нормы о необходимой обороне, причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, крайней необходимости, устанавливающие общие условия правомерности, относящиеся к защите от общественно опасного посягательства. Что же касается специальных норм, то они, закрепляя перечень случаев применения и использования оружия, не исключают тем не менее ответственности за возможные последствия, которые могут наступить в результате точного соблюдения их положений.

В этой связи следует более подробно проанализировать роль и характер взаимосвязи норм административного и уголовного права, а также определить иерархию данных норм в правовом регулировании применения сотрудниками государственных военизированных организаций огнестрельного оружия.

Большинство авторов правомерность применения сотрудниками милиции огнестрельного оружия связывают прежде всего с законодательством о необходимой обороне. При этом они игнорируют имевшиеся и имеющиеся различия в правовом регулировании общих начал необходимой обороны и правил применения огнестрельного оружия. Так, по мнению М. И. Якубовича, применение оружия допускается на основании законодательства о необходимой обороне. Нормативные акты, регламентирующие основания и порядок применения оружия, «издаются в полном соответствии с законодательством о необходимой обороне»[111 - Якубович М. И. Указ. соч. С. 37.]. Нормы, устанавливающие основания и порядок применения оружия, считают другие ученые, «лишь конкретизируют пределы необходимой обороны применительно к определенным ситуациям»[112 - Тишкевич И. С. Условия и пределы необходимой обороны. М.: Юрид. лит., 1969. С. 172.], устанавливают «процедурный порядок реализации предписаний уголовного закона»[113 - Барчуков В. П. Уголовно-правовой институт задержания преступника и практика его применения органами внутренних дел: Дис… канд. юрид. наук. М.: Академия МВД СССР, 1991. С. 151.]. Важно отметить, что законодательство о необходимой обороне признается правовой основой применения огнестрельного оружия специалистами как уголовного[114 -

Якубович М. И. Законодательство о необходимой обороне и применение оружия работниками милиции: Лекция. М.: ВШ МВД СССР, 1969. С. 5.], так и административного права[115 - Попов Л. Я, Иванов В. А. Применение оружия работниками милиции: Учебное пособие. М.: УМК МВД СССР, 1975. С. 5; Организация и тактика патрульно-постовой службы советской милиции: Учебное пособие / Под ред. Л. Л. Попова. М.: Академия МВД СССР, 1987. С. 166.]. Кроме того, отдельные основания его применения, как справедливо отмечают Э. Ф. Побегайло и В. П. Ревин, «опираются на нормы, регламентирующие институты задержания преступника и крайней необходимости»[116 - Побегайло Э. Ф., Ревин В. П. Указ. соч. С. 49.].

Таким образом, по преобладающему мнению, правовой основой применения огнестрельного оружия следует считать нормы уголовного законодательства о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании лица, совершившего преступление[117 - Данный вывод подтверждается результатами диссертационного исследования, проведенного В. А. Бикмашевым. Автор считает показательным тот факт, что «сотрудники органов внутренних дел, применяя (используя) огнестрельное оружие, в 45,4 % ситуаций находятся в состоянии крайней необходимости, 36,4 % – в состоянии необходимой обороны и 18,2 %– в состоянии причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление» (см.: Бикмашев В. А. Уголовно-правовые аспекты применения огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М.: Академия управления МВД России, 1997. С. 18). Сложение приведенных процентных показателей показывает, что перечисленными тремя обстоятельствами, исключающими преступность деяния, охватывается все 100 % случаев применения (использования) огнестрельного оружия.]. В свою очередь, специальные нормативные акты, как указывают В. А. Владимиров и Ю. И. Ляпунов, «учитывая степень общественной опасности посягательства, в обобщенном виде устанавливают точно определенный перечень обстоятельств и условий, при наличии которых работники милиции для устранения опасности, грозящей правоохраняемым интересам, вправе в качестве крайней меры применять оружие»[118 - Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния: Учебное пособие. М.: УМК УУЗ МВД СССР, 1970. С. 87.]. В целом приведенные положения не вызывают сомнения.

Вместе с тем суть рассматриваемого подхода сводится к тому, что эта исключительная мера, по словам Н. Т. Куца, может использоваться при любом из перечисленных трех оснований, «лишь бы она соответствовала условиям правомерности причинения вреда при возникшем состоянии»[119 - Куц Н. Т. Указ. соч. С. 5.]. Иными словами, в конечном счете определение правомерности применения огнестрельного оружия сотрудниками государственных военизированных организаций сторонники анализируемой точки зрения сводят к решению вопроса о правомерности причинения вреда в результате его применения. Причем за основу при этом, по их мнению, следует брать не специальные нормы, устанавливающие основания и порядок применения оружия, а нормы уголовного законодательства, исключающие ответственность за вред, причиненный в результате этих действий.

Таким образом, приоритет при определении правомерности причинения вреда в результате применения огнестрельного оружия сотрудниками государственных военизированных организаций здесь отдается законодательству о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании лица, совершившего преступление, а специальные нормы, устанавливающие основания и порядок применения огнестрельного оружия, рассматриваются лишь как дополнительные условия правомерности действий сотрудников государственных военизированных организаций в рамках конкретного обстоятельства, исключающего общественную опасность и противоправность деяния, предусмотренного уголовным законодательством[120 - По мнению В. А. Бикмашева, специальные нормы, устанавливающие правила применения оружия, закрепленные в Законе «О милиции» и других законодательных актах, «по существу конкретизируют общие положения законодательства» не только «о необходимой обороне, причинении вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании, крайней необходимости», но и «обоснованном риске, исполнении приказа или распоряжения» (см.: Бикмашев В. А. Указ соч. С. 12). По нашему мнению, нормы УК РФ об обоснованном риске и исполнении приказа или распоряжения могут применяться только в качестве обстоятельств, исключающих общественную опасность и противоправность действий сотрудников милиции, повлекших ранение людей в результате применения огнестрельного оружия в отдельных, закрепленных в ст. 15 Закона «О милиции» случаях, (когда имеет место либо состояние необходимой обороны, либо крайней необходимости либо задержание лица, совершившего преступление). Однако правовой основой таких действий институты обоснованного риска и исполнения приказа или распоряжения, на наш взгляд, не являются, что подтверждается результатами исследования, проведенного самим автором (В. А. Бикмашевым), о которых речь шла выше.].

Очевидно, что при таком подходе специальные административно-правовые нормы, закрепляющие основания, условия и порядок применения огнестрельного оружия, с одной стороны, теряют самостоятельное юридическое значение при определении правомерности причиненого вреда, поскольку им отводится всего лишь вспомогательная (дублирующая) роль, а с другой– рассматриваются как нормы, ограничивающие право сотрудников на необходимую оборону[121 - Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. С. 78.] и причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, с помощью огнестрельного оружия.

Другая точка зрения наиболее четко сформулирована Ю. В. Баулиным. Он исходит из того, что прерогативой уголовного законодательства является прежде всего определение правовых последствий преступного причинения вреда охраняемым законом общественным отношениям, поскольку лишь уголовный закон устанавливает, какие общественно опасные деяния являются преступлениями. Однако, если же речь идет о правовых последствиях правомерного причинения вреда объектам уголовно-правовой охраны, правомерность совершенного устанавливается не только и не столько с помощью уголовного, сколько иного законодательства, закрепляющего нормы, которые предоставляют право на совершение рассматриваемых поступков[122 - Баулин Ю. В. Уголовно-правовые проблемы учения об обстоятельствах, исключающих преступность (общественную опасность и противоправность) деяния: Дис… докт. юрид. наук. Харьков, 1991.С. 110.].

По мнению Ю. В. Баулина, большинство криминалистов все случаи правомерного причинения вреда, подпадающего под признаки преступления, пытаются «втиснуть» в рамки лишь тех обстоятельств, которые предусмотрены уголовным законом, хотя в реальной действительности имеют место другие поступки, характеризующиеся совокупностью своих специфических признаков, в целом отличающихся от необходимой обороны, крайней необходимости и задержания преступника[123 - Баулин Ю. В. Указ. соч. С. 81.]. К таким поступкам он относит, в частности, применение огнестрельного оружия сотрудниками милиции, выделяя его как самостоятельное обстоятельство, исключающее общественную опасность и противоправность деяния, и предлагает считать применение уполномоченным лицом огнестрельного оружия правомерным, если оно соответствовало основаниям и порядку, предусмотренным законодательными актами[124 - Баулин Ю. В. Уголовно-правовые проблемы учения об обстоятельствах, исключающих преступность (общественную опасность и противоправность) деяния: Автореф. дис… докт. юрид. наук. Харьков, 1991. С. 40.]. Схожую позицию занимает А. С. Князьков, предлагая закрепить в числе обстоятельств, исключающих преступность деяния, такое, как «действие, совершенное должностным лицом во исполнение закона»[125 - Князьков А. С. Применение и использование огнестрельного оружия сотрудниками милиции как мера административно-правового пресечения: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Томск: ЮИ ТГУ, 1998. С. 7, 17.].

Считая целесообразным рассматривать применение огнестрельного оружия в рамках самостоятельного, закрепленного в УК РФ обстоятельства, исключающего преступность деяния, данные авторы не связывают действия сотрудников милиции по применению огнестрельного оружия с реализацией институтов необходимой обороны и причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, регламентированных уголовным законом[126 - Баулин Ю. В. Уголовно-правовые проблемы учения об обстоятельствах, исключающих преступность (общественную опасность и противоправность) деяния: Дис… докт. юрид. наук. С. 89; Князьков А. С. Применение и использование огнестрельного оружия сотрудниками милиции как мера административно-правового пресечения: Дис… канд. юрид. наук. Томск, 1998. С. 82.].

Таким образом, если в первом случае приоритет отдается нормам уголовного законодательства о необходимой обороне, причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, крайней необходимости, то во втором случае за основу при оценке правомерности применения огнестрельного оружия предлагается брать нормы административного законодательства, устанавливающие правила его применения, которые рассматриваются в качестве самостоятельного обстоятельства, исключающего общественную опасность и противоправность данного деяния, закрепленного в Уголовном кодексе.

Появление и существование указанных двух различных подходов к решению вопроса о правомерности причинения вреда при применении оружия, уполномоченными на то должностными лицами, обусловлено еще и тем, что по мере совершенствования законодательства, регламентирующего правила применения сотрудниками государственных военизированных организаций огнестрельного оружия, четкой позиции официальных государственных органов по данному вопросу не прослеживается.

История нормативно-правового регулирования применения милицией огнестрельного оружия в советский период такова, что поначалу нормы, устанавливающие полномочия сотрудников милиции по применению оружия, закреплялись в ведомственных нормативных актах (инструкциях, положениях, уставах), т. е. в подзаконных нормативных актах, и не могли конкурировать с нормами о необходимой обороне и крайней необходимости, установленных законом.

Затем, указанные полномочия получили закрепление в Положении о советской милиции, утвержденном постановлением Совета Министров СССР от 17 августа 1962 г., в котором прямо указывалось, что сотрудникам милиции предоставляется право «в соответствии с законодательством о необходимой обороне принимать решительные меры для защиты от посягательств преступных элементов», а в качестве крайней меры допускается применение оружия[127 - Приказ МООП РСФСР от 14 сентября 1962 г. № 501 «С объявлением “Положения о советской милиции”».]. Правовой основой применения оружия здесь прямо указывалось законодательство о необходимой обороне.

После этого, в принятом 8 июня 1973 г. Указе Президиума Верховного Совета СССР «Об основных обязанностях и правах советской милиции по охране общественного порядка и борьбе с преступностью»[128 - Ведомости Верховного Совета СССР. 1973. № 24. Ст. 309.], закрепившем основания и пределы применения работниками милиции силы и огнестрельного оружия, ссылки на нормы уголовного законодательства о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании преступника не сделано. Равным образом отсутствовали какие-либо ссылки на это законодательство и в ст. 39 Основ исправительно-трудового законодательства Союза СССР и союзных республик[129 - Там же. 1969. № 29. Ст. 247.], предусматривающей основания применения оружия к лицам, лишенным свободы, а также в ст. 17 Положения о предварительном заключении под стражу[130 - Там же. Ст. 248.] и ст. 15 Положения о порядке кратковременного задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления[131 - Там же. 1976. № 29. Ст. 426.]. Необходимо отметить, что все перечисленные нормативные акты, имеющие силу закона, были формально равноценны с уголовным законодательством в части определения правомерности применения огнестрельного оружия.

В ныне действующем Законе «О милиции», наряду с тем, что на деятельность сотрудника милиции распространяются положения законодательства о необходимой обороне и крайней необходимости, установленные законодательством, в ч. 3 ст. 23 закреплено положение, в соответствии с которым «сотрудники милиции не несут ответственности за вред, причиненный правонарушителю применением в предусмотренных настоящим Законом случаях… огнестрельного оружия, если причиненный вред соразмерен силе оказываемого противодействия». Однако критериев соразмерности между «вредом, причиненным правонарушителю» и «силой оказываемого противодействия» закон о милиции не раскрывает.

Более четкие правовые рамки соразмерности установлены в п. 3 ч. 2 ст. 24 Федерального закона от 27 мая 1996 г. «О государственной охране» (с изменениями от 18 июля 1997 г.), в котором подобное положение изложено следующим образом: «сотрудники федеральных органов государственной охраны не несут ответственности за моральный вред, убытки и вред охраняемым уголовным законом интересам, причиненные ими в связи с применением в предусмотренных настоящим Федеральным законом случаях физической силы, специальных средств или оружия, если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны либо крайней необходимости, или превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, или совершение умышленного преступления во исполнение заведомо незаконного приказа или распоряжения, а также в условиях обоснованного риска. В иных случаях ответственность наступает в порядке, установленном федеральным законодательством»[132 - СЗ РФ. 1996. № 22. Ст. 2594; 1997. № 29. Ст. 3502.].

Отсюда следует, что правомерность применения огнестрельного оружия сотрудниками государственных военизированных организаций законодатель связывает не только со строгим соблюдением специальных норм, устанавливающих основания, условия и порядок его применения (т. е. норм, которые регламентируют сами действия сотрудника по применению оружия), но и со степенью тяжести наступившего при этом вреда (т. е. нормами, исключающими ответственность за последствия совершенных в соответствии с законом действий), не указывая, какие из них должны играть решающую роль.

Однако решение вопроса о роли и взаимосвязи норм административного и уголовного права при определении правомерности применения сотрудниками государственных военизированных организаций огнестрельного оружия имеет принципиальное значение для выбора наиболее оптимальной модели правового регулирования данной меры принуждения, характера и содержания корректировки административно-правовых норм, устанавливающих правила применения огнестрельного оружия.

Как уже отмечалось, огнестрельное оружие, как мера административного принуждения (защиты), применяется сотрудниками государственных военизированных организаций непосредственно на месте и в момент совершения наиболее опасных противоправных действий в качестве первичной охранительной реакции на противоправное поведение.

В связи с этим применение оружия сотрудниками в установленных законом случаях происходит, как правило, в сложных психологических условиях конфликтной ситуации, вызывающих эмоциональные состояния, которые резко сужают деятельность интеллекта и поражают волю[133 - МингесА. В. Обеспечение законности при применении специальных мер административного пресечения // Правовые средства обеспечения социалистической законности в деятельности органов внутренних дел: Сб. науч. тр. Минск: МВШ МВД СССР, 1989. С. 53, 54.]. В таких условиях довольно сложно с самого начала точно определить, представляет ли общественно опасное деяние и в какой степени угрозу для жизни или здоровья, т. е. предугадать, какие последствия наступят– смерть или тяжкие телесные повреждения[134 - Динека В. О применении оружия работниками органов внутренних дел // Партийно-политическая работа: Бюллетень политического управления МВД СССР. 1990. № 6(29). С. 62. – Впрочем, это не самая сложная ситуация, поскольку угроза причинения тяжких телесных повреждений (по ныне действующему законодательству – тяжкого вреда здоровью) равнозначна угрозе причинения смерти, поскольку создает у сотрудника милиции право на лишение жизни посягающего. Значительно труднее определить правомерность причинения вреда в тех случаях, когда посягающий стремится нанести менее значимый ущерб здоровью (средней тяжести или легкий).]. Трудно, далее, предугадать последствия, которые могут наступить от выстрела из табельного оружия в момент его производства сотрудником и сопоставить их с угрожающим вредом. Вполне очевидно, на наш взгляд, что сделать все это легче стороннему наблюдателю, нежели человеку, обязанному активно действовать в той или иной экстремальной ситуации, сопряженной с большими физическими и психологическими нагрузками. На сложность применения норм, определяющих правомерность применения огнестрельного оружия, в условиях реального инцидента не раз указывалось на страницах ведомственной периодической печати[135 - Бесперстов В. Семь выстрелов… предупредительных …II Криминальный вестник СПб. 1993. № 14. С. 3; Сидоров С. Преступник на мушке//Там же. № 11. С. 5.]. Поэтому очень важно, как справедливо отметил С. Донцов, «чтобы соблюдение условий правомерности применения оружия было реально достижимо в экстремальной ситуации»[136 - Донцов С. Правомерность причинения вреда в критических условиях борьбы спреступностью // Советская юстиция. 1990. № 6. С. 15. См. также: МингесА. В. Психологические условия применения огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел и необходимость их учета в нормотворческом процессе // Социальноправовые и психологические основы деятельности органов внутренних войск МВД России: проблемы теории и практики. Материалы Международной научнопрактической конференции. Санкт-Петербург, 20–21 марта 1997 г. Часть 4/ Под ред. О. М. Латышева, В. П. Сальникова. СПб.: Санкт-Петербургская академия МВД России, 1997. С. 6–8.].

Думается, не случайно Пленум Верховного Суда СССР в и. 4 постановления от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств», указал, что «судам следует строго соблюдать требования закона, направленные на защиту представителей власти… в связи с исполнением ими служебных обязанностей по пресечению общественно опасных посягательств и задержанию правонарушителей»; указанные лица «не подлежат уголовной ответственности за вред, причиненный посягавшему или задерживаемому, если они действовали в соответствии с требованиями уставов, положений и иных нормативных актов, предусматривающих основания и порядок применения силы и оружия»[137 - Бюллетень Верховного Суда СССР. 1984. № 5. С. 10–11.]. Эта позиция была конкретизирована в и. 4 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка», где разъяснялось, что «действия работников милиции… выразившиеся в причинении вреда лицу, посягающему на их жизнь, здоровье и достоинство… являются правомерными и не влекут ответственности, если они отвечали требованиям уставов и других нормативных актов, предусматривающих основания применения силы, специальных средств и оружия»[138 - Там же. 1989. № 6. С. 11.].

Таким образом, Верховный Суд СССР ориентировал суды при определении правомерности причинения вреда в результате применения оружия брать за основу специальные нормы, устанавливающие основания (случаи) и порядок применения оружия. Но поскольку в указанных постановлениях высшей судебной инстанции речь шла о подзаконных в то время нормативных актах, эти разъяснения расцениваются в качестве правовых предписаний, ограничивающих право сотрудников милиции на необходимую оборону правилами применения огнестрельного оружия[139 - Побегайло Э. Ф. Тенденции современной преступности и совершенствование уголовно-правовой борьбы с нею: Лекция. М.: Академия МВД СССР, 1990. С. 45.] и в этой связи подлежащих отмене[140 - Концелидзе Р.У. Правовая и социальная защита сотрудников милиции: Дис… канд. юрид. наук. М.: МВШМ МВД России, 1993. С. 158.].

Однако суть проблемы заключается именно в критериях правовой оценки вреда, причиняемого в результате применения огнестрельного оружия в установленных законом случаях. По нашему мнению, нельзя делить правомерность применения оружия на два самостоятельных элемента: а) правомерность производства выстрела (в том числе на поражение) из огнестрельного оружия, которая определяется на основе специальных норм, устанавливающих основания и порядок применения оружия, и б) правомерность причинения вреда, возникшего в результате применения оружия, определяемую в соответствии с положениями о необходимой обороне и крайней необходимости, установленными законодательством. Не следует рассматривать каждый из этих элементов в отдельности, поскольку они неразрывно связаны между собой.

Ограничивая возможность применения огнестрельного оружия в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости и при задержании лица, совершившего преступление, строго определенными случаями и установленной процедурой применения, законодатель исходит прежде всего из принципа соответствия мер защиты либо задержания характеру и степени общественной опасности противоправных действий. Поэтому если выстрел из огнестрельного оружия на поражение произведен сотрудником милиции в предусмотренных законом случаях и порядке (т. е. правомерно), то и любой вред, причиненный посягавшему или задерживаемому, вплоть до лишения его жизни, надо считать правомерным.

Сходная точка зрения уже была высказана в литературе в отношении применения приемов самбо. По мнению А. В. Мингеса, «если проведение приема было начато правомерно, то нельзя вменять в вину вред, причиненный в результате его исполнения», поскольку «правомерно начатый прием в силу сложности физических действий, его составляющих, может привести к нежелательным последствиям, которые нельзя ни предусмотреть, ни предотвратить»[141 - МингесА. В. Указ. соч. С. 57.]. В еще большей степени приведенный автором довод справедлив по отношению к применению огнестрельного оружия, которое, обладая большой поражающей способностью, влечет, как правило, наступление необратимых последствий. Возможность сотрудника милиции управлять поражающей силой огнестрельного оружия ограничена только выбором точки прицеливания, остальное зависит не от него, а от боевых характеристик самого огнестрельного оружия, его конструктивных особенностей, перемещения цели, ее экипировки, и других, зачастую случайных обстоятельств. Поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 37 УК РФ превышением пределов необходимой обороны могут быть только умышленные действия, причинение в таких случаях даже тяжкого вреда посягающему не может быть поставлено в вину сотруднику милиции.

Аналогичный подход просматривается в постановлении Верховного Суда СССР по конкретному делу, в котором указывается, что «при установлении факта совершения… действий, соразмерных интенсивности произведенного нападения… причинение телесных повреждений, явившихся результатом только применения мер по необходимой обороне, не может быть вменено в вину»[142 - Бюллетень Верховного Суда СССР. 1967. № 4. С. 18.].

Таким образом, правомерность применения[143 - Специально подчеркнем, что в данном случае речь идет только о «применении», а не об «использовании» оружия.]огнестрельного оружия, предназначенного для решения боевых и оперативно-служебных задач, как меры административного принуждения, должна устанавливаться в соответствии со специальными нормами, определяющими основания и порядок применения огнестрельного оружия сотрудниками государственных военизированных организаций. Если сотрудник, применяя огнестрельное оружие, не выходит за рамки ограничений, предусмотренных специальными нормами, регламентирующими основания и порядок его применения, то он не должен нести ответственность за вред, который причиняет при этом, каким бы этот вред ни был. Специальные нормы, закрепляющие основания (например, ст. 12, ч. 1 ст. 15 Закона «О милиции»), порядок и пределы применения огнестрельного оружия должны реально обеспечивать правовую защищенность сотрудников государственных военизированных организаций, а не выступать в качестве вспомогательного средства при толковании и применении законодательства о необходимой обороне, причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление, и крайней необходимости.

Учитывая сказанное, а также то, что пределы применения огнестрельного оружия различных видов необходимо установить в самом Федеральном законе «Об оружии», представляется целесообразным закрепить в нем следующие положения:

«Сотрудники государственных военизированных организаций не несут ответственности за моральный вред, убытки и вред охраняемым уголовным законом интересам, причиненные ими в связи с применением или использованием огнестрельного оружия, если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны либо крайней необходимости, или превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.