Черные сны

– Постойте, – послышался сзади сухой требовательный голос, – пройдите в холл.

Она долго молчала, стоя у большого чистого окна, вглядываясь в солнечный ясный день. Прямая, жесткая, волевая с царской осанкой, с аккуратно собранным пучком волос на затылке. Из дальней комнаты доносился щебет канарейки.

– Я перечисляю деньги в фонд помощи инвалидам и пенсионерам. Исправно каждый месяц на его счет вношу немалую сумму. Лидия Марковна меня… Вы правду сказали о доме престарелых? Что там живут очень плохо? Где он находится?

– Совсем рядом, – Егор скрестил пальцы рук и зажал между коленей. Его колотило. – За мыловаренными цехами в здании бывшей фабрики. Там раньше валенки валяли. Сами можете съездить и посмотреть.

– Хорошо, – голос вдовы стал мягче. – Я так и сделаю. – Помолчала, а затем сказала. – С девяти до десяти это не прихоть – это порядок, необходимость, если хотите. Сбивается один вагон, под откос летит весь состав. Вы не думайте, если я старуха, то мне и заняться нечем. Все взаимосвязано, только пожилым людям в отличии от молодых, надо считаться со своим здоровьем и временем для приема лекарств. Единственное, что я могу придумать в сложившийся ситуации это ваш звонок. Если опаздываете или не можете, набираете мой номер и мы договариваемся. Все ясно?

– Вполне.

– Замечательно. – Вдова говорила в своей властной манере, приподняв подбородок и выпрямив спину. – Больше я вас не задерживаю.

У самой двери она остановила Егора.

– И вот еще, что, – помолчала, словно набиралась мужества их произнести, – спасибо за помощь. В тот раз вы меня здорово выручили. А теперь идите.

Егор шел по яркому городу, жмурился от солнца. «Что же получается? В тот раз она из-за меня в обморок грохнулась? Не приняла лекарства или приняла не так как надо. Меня ждала… Я сбил ее график и пустил состав под откос? Так получается? Господи, час от часу не легче. И она еще меня благодарит».

Он не заметил, как оказался перед знакомым домом. Не вполне понимая, зачем ему это надо, он неуверенно открыл дверь и шагнул в подъезд. Здесь было сумрачно и влажно, пахло известкой и кухней. Он поднялся по ступеням и остановился у двери с номером «19». Окрашенный рыжей краской косяк и оргалитовую дверь того же цвета соединяла белая полоска бумаги с синим штампом. Не зная для чего это делает, Егор поддел ногтем мизинца бумажку, просто так, не надеясь, что она поддастся. На удивление она легко отклеилась от косяка, словно держалась на мыле. Егор с опаской, положил ладонь на дверную ручку и надавил. Послышался щелчок, и дверь качнулась. Он сразу вспомнил о жалобах Сивкова на сломанный замок. Егор быстро обернулся и прислушался. В подъезде было тихо, а глазок в двери напротив, светился белой точкой. Он осторожно приоткрыл дверь и юркнул в квартиру. Бесшумно закрыл ее за собой и остановился в коридоре, на затертом половике. Пол был затоптан, только еще больше, чем в памятный траурный день.

– Какого черта я здесь делаю? – вполголоса спросил Егор у тишины. «Я ведь не убийца, чтобы меня тянуло на место преступления. Я ему только один раз по лбу треснул, но резал -то не я. Когда уходил, он еще жив был и к двери, я точно слышал, он подходил».

Несколько минут Егор топтался возле двери в нерешительности. Он знал, был уверен на все сто процентов, что пенсионера увезли в морг, но его терзало непонятное, с родни навязчивой идее, желание, даже потребность, убедиться, что трупа в квартире точно нет. В помещениях стояла мертвенная, подстерегающая тишина. Если верить фильмам, то именно в такую тишину из-за угла вдруг вываливается зомби или выскакивает монстр. Егор почувствовал неприятный щекочущий страх, волосы на затылке зашевелились, а руки покрылись мурашками. Что-то в квартире незримо присутствовало. Может смерть «подчищала» остатки жизни? Егор осторожно ступал по половицам, слышал, как под подошвами скрипят песчинки, как в ушах бьется кровь, как шуршит куртка. Раньше эта квартира с разговорчивым и суетным хозяином не казалась такой беззвучной.

Он крался мимо кухни, когда в узкой полоске дневного света под дверью заметил движение. Сердце екнуло, парализующая волна прокатилась по телу. Егор замер, уставился на светлый отблеск. Несколько секунд наблюдал, как тонкие лапки с другой стороны двери, отбрасывая тень. Неторопливо прошли вдоль порога, остановились на секунду, снова пошли и затем скрылись за косяком. «Крыса чертова», – промелькнуло в голове. Одним движением он распахнул дверь, повернул голову вправо, взгляд судорожно забегал по полу. Он ожидал увидеть усатого альбиноса с красными глазками, шустро перебирающего лапками. Но крысы нигде не было. Самое удивительное, что деться ей было некуда. В полуметре от входа, стояла мойка, она плотно прилегала к стене. Дальше шли нижние панели кухонного гарнитура, стыкующиеся вплотную друг к другу. Егор окинул кухню подозрительным взглядом. Здесь было как всегда: сумрачно, неаккуратно и пыльно.

Егор распахнул дверцу шкафа под мойкой, вытащил мусорное ведро, быстро осмотрел содержимое. Затем распахнул дверцу соседнего шкафа. Со второй полки выпал бумажный пакет, грузно упал на пол и просыпался мукой. Прозрачное облачко белесой пыли поднялось вверх. Егор действовал все быстрее, суетливее. Злость на хитрого зверька зрела, заставляла быстрее работать руки. Он уже не сомневался, что сделает в следующий момент, как только обнаружит крысу. Он встал на колени и заглянул в шкаф. В темных недрах ничего не было видно, более того мешали разные банки, пакетики перехваченные резинками, консервы, бумажные упаковки с хлебцами, брикеты. Он едва не поддался порыву резким махом выгрести содержимое на пол.

Тем не менее, старался производить, как можно меньше шума. Сдвинул запасы вправо, очистив часть полки. После того, как убедился, что крысы там нет, поочередно переставил баночки, пакетики влево. Тоже самое он проделал с нижней полкой, после чего переключился на соседний шкаф. От усердия у него вспотел лоб, руки мелко дрожали.

– Нет, мне не показалось, – шептал он, прерывисто дыша. Неудобно было стоять на коленях, мышцы спины начинали ныть.

– Черта с два, здесь она. Только попадись. – Перед глазами возник Сивков с распаханным лицом, каплями загустевшей крови на усах, матово поблескивающей, словно крашенный воск. Егор знал, кто это сделал и только хотел убедиться, что не ошибся. «Именно такое расстояние между коготками, как расстояние между порезами». Думал Егор и с опаской запускал пальцы в полумрак шкафа.

Справа услышал тихий цокающий звук, похожий на скрежет коготков по линолеуму и резко повернул голову, одновременно замахиваясь, готовый прихлопнуть мерзкого грызуна. Его расширившиеся глаза судорожно бегали по пластиковому покрытию, выхватывая фрагменты. Крысы нигде не было. И когда он уже был готов поверить в звуковую галлюцинацию, на бежевом хорошо сохранившемся рисунке возле самого шкафа, рядом с белым пятном рассыпанной муки, он увидел удаляющуюся цепочку белых следов. Но не это ввергло его в ужас и шок, а то, что они продолжали быстро появляться. Они тянулись вдоль нижней панели по направлению к шкафу с мойкой. У Егора глаза выскакивали из орбит. Он перестал дышать и превратился в статую. Быстрая семенящая поступь, теряющая по мере удаления от мучного пятна цвет, остановилась возле открытой двери, на долю секунды замерла, а в следующее мгновение исчезла в шкафу.

Он стоял неподвижно на коленях с занесенным кулаком, приготовленным для мести, минут пять. Ужас волнами расходился по его телу, дыбом поднимал волосы на затылке, запускал по спине мурашки, сжимал сердце и впрыскивал в кровь лошадиные дозы адреналина. У Егора не сразу получилось подняться с колен. Ноги затекли и отказывались слушаться. Пришлось ухватиться за край стола и помочь себе встать. Прижимаясь к стене, не сводя взгляда с распахнутой дверце, он медленно вышел. Едва оказался в коридоре, как резко рванул дверь и захлопнул злосчастную кухню. Несколько секунд соображал, затем в два быстрых шага достиг входной двери в квартиру и через мгновение уже стоял на лестничной площадке, бешено вращая глазами. Убедившись, что его никто не видел, сбежал по ступеням и выскочил на улицу. «Что это было?», – спрашивал он себя и не находил ответа.

День померк, хотя солнце светило так же ярко. Холодный воздух выдувался изо рта белесым парком. Лед на лужах стал таять, истончаться и уже хрустел не так звонко, как с утра, подобно сухой вафле. Иней растаял, волшебство пропало, и стекла, рамы, бордюр, трава блестели влагой. Рыба медленно перебирала плавниками…

С Советской Егор свернул на Королева и узкой дорожкой между заборами детского сада и пожаркой вышел на площадь Космонавтов. С минуту он стоял на тротуаре, поводя головой по сторонам, словно не знал, куда идти дальше. На площади было людно: гуляли молодые мамаши с колясками, в парке играли дети, бабушка-дворничиха метлой сгоняла лужу от крыльца магазинчика «канцтовары». Два парня сидели на спинке лавочки, водрузив ноги в грязных кроссовках на сиденья. Несколько человек на остановке ждали автобус.

Егор осмотрелся и среди людей почувствовал себя лучше, появилось хрупкое ощущение защищенности. Страх, который он испытал несколько минут назад, стал отступать, таять, как иней на подоконнике, лишь оставляя влажный след. Егор достал сигареты, вынул одну и поднес к губам. Взгляд задержался на дрожащей руке. Мысли снова с поразительной четкостью возвратились в пустую квартиру, к крохотным следам, к таким как, если бы их оставила крыса. Но крысы не было. В этом – то все и дело. Черт побери, ее не было. Егора бросило в жар, лоб покрылся испариной. Он мотнул головой, сунул сигарету в зубы, прикурил и быстро зашагал через площадь.

Остановился возле остановки, рядом с женщиной в сером ратиновом пальто. Он не смотрел расписание, не спрашивал у ожидающих, давно ли был последний автобус. Не смотрел на часы. С озабоченным видом, какими-то механическими движениями, словно не замечая этого, он подносил сигарету к губам, делал затяжку. Опускал руку, выдыхал дым, затем снова подносил руку к губам. Остекленевшим взглядом смотрел прямо перед собой. Со стороны напоминал нервного, с полным ворохом проблем типа. Женщина в малиновом берете и голубой смесовке недружелюбно покосилась на него. Несколько секунд придирчиво рассматривала, после чего развернулась и медленно, словно прогуливаясь, пошла прочь. Отошла на пять шагов, остановилась и снова пристально стала подозревать.

Ничего этого Егор не замечал. Его заботили собственные мысли. Неожиданно он бросил сигарету и быстрым шагом, с решительным видом пошел обратно. Пересек площадь, а когда оказался на дорожке между заборами, бежал уже вприпрыжку. Через пять минут он был возле знакомого подъезда. Сердце натужно, гулко колотилось в груди. Он секунду помедлил. Затем ухватился за дверную ручку и открыл дверь. Из прохладного полумрака подъезда до его слуха донеслись разбавленные коротким эхом женские голоса.

Низенькая, полная женщина, одетая в халат канареечного цвета, которая в тот день стояла с остальными зеваками у входа в комнату с покойником и на вопрос Егора ответила: «Умер», сейчас, услышав вибрирующий звук растягивающей пружины, замолчала. Ее соседка долговязая дама с сухим лицом и полотенцем на голове, стоявшая спиной к двери, опечатанной местным УВД, тоже умолкла. Не услышав звука шагов, она обернулась и отклонилась назад, выглядывая из-за лестничного марша. Вторая сделала широкий шаг вперед и вытянула голову, чтобы посмотреть, кто там такой робкий? Но они никого не увидели, кроме темноты. Блеклые, серые женщины затушеванные полумраком, переглянулись.

Егор быстрым шагом удалялся в сторону городской управы. Пройдя вдоль кирпичной трехэтажки с захламленными балконами, он свернул направо. Через триста метров остановился возле детской площадки с покосившимся грибком, перешагнул через низкую ограду и сел на лавочку, не замечая насыпанного на нее песка. Посидел с минуту, нервно пощипывая подбородок, достал сигареты. Не прикурив убрал, поднялся и пошел. Он бродил по улицам и переулкам и все о чем-то думал. Несколько раз порывался позвонить Женьки Козубу, но останавливал себя мыслью о том, что он на работе и поговорить с ним, скорее всего, не получится. Егор набрал номер Варвары.

– Алло, слушаю, – после третьего гудка донесся из динамика ее мягкий приятный голос.

– Варь, привет! Это я, Егор.

– Ой, привет, Егор. А у меня номера твоего нет. Думаю, кто звонит?

– Слушай, Варь… – Егор мялся, не зная с чего начать, – у меня тут неприятности. Да нет, не неприятности. – Он смущенно закинул руку за голову и поводил ладонью по затылку, ероша короткие волосы. – Просто…просто мне надо с тобой поговорить.

– Что-то по роботе? – голос девушки стал напряженным.

– Нет, нет не по работе… Понимаешь, по телефону… не то. Давай встретимся, мне очень поговорить надо. Хотя нет, забудь. Я просто… Извини, что потревожил.

– Егор, да в чем дело? Объясни. – Варвара отняла от уха телефон, из которой доносились гудки, и с недоумением посмотрела на него.

Егор еще минуту стоял, сжимая в руке трубку, потом с досадой ударил себя по бедру, сунул телефон в карман и пошел по тропинке, ведущей мимо полусгнивших деревянных гаражей и сарая с обвалившейся крышей. Переломанные лаги и обрешетка в лохмотьях рубероида, казались ребрами полуистлевшего трупа.

Бесцельно он бродил по городу пока не вспомнил, что сегодня еще надо зайти к Кокушкину. Егор посмотрел на часы, стрелки показывали без десяти четыре. От удивления он присвистнул. «Получается, прошатался три часа?».

Егор постучал в дверь. Ответили не сразу.

– Кого черти носят, – послышался грубый бас, явно не принадлежащий Кокушкину. «Вот и свиделись», – подумал Егор, догадываясь, что нарвался на главу прайта. Вспомнились слова Паршина: «И лучше навещай Кокушкина в первой половине, пока главный алкаш на бойне».

– Это из соцзащиты.

Послышался щелчок замка и дверь распахнулась. В прихожей босой в застиранных синих «семейниках» с вывалившимся через резинку брюхом, стоял детина двухметрового роста с фиолетовым подбородком и прямым, идущим прямо от лба без переносицы носом, который заканчивался шишкой, словно его специально плющили. Злые глаза смотрели из-под полуприкрытых, ленивых век с вызовом, а пухлые губы пренебрежительно кривились. От него несло крепким, перекисшим потом. «Быдло», – подумал Егор, глядя на мясника.

– Чё надо? – жевал детина слова.

– Мне к Софье Петровне, – глядя снизу вверх, проговорил Егор.

– Это к маме, – за спиной мясника маячил Кокушкин.

– Усохни, – мясник немного повернул голову вправо. – Без сопливых разберемся. Так, – он снова обращался к Егору. – Какого рожна надо?

– Лекарства принес.

– Давай сюда, я передам.

Детина протянул руку и раскрыл ладонь. Она была огромной. Бело-желтые мозоли буграми возвышались над испаханной морщинами ладонью с невымываемой из них грязью, или может быть кровью. Егор с минуту смотрел на могучую пятерню и прикидывал – долетит ли он до двери напротив или приземлится раньше, если детина его треснет этой вот «колотушкой»?

– Ну, – мясник потряс ладонью перед носом Егора. Он напомнил Егору тупого дылду в детдоме, который больно щипал младших за соски. Он несколько секунд колебался, а затем сказал:

– Мне нужно, чтобы пенсионерка Софья Петровна лично, – на слове «лично» он сделал ударение. Упрямо наклонил голову, его взгляд стал холодным, – расписалась в ведомости, что лекарства получены.

– Ты что новенький? Старуха никогда не расписывается, за нее ееный чмырь закорюки ставил. Подтверди, Кока, – верзила слегка повернул голову, требуя подтверждения, не сводил с Егора глаз.