Шаман

Филиппов с Кошко переглянулись и разом взорвались громким, продолжительным хохотом.

Пётр поддержать их смех не осмелился. Он собранно вспоминал лицо ожидающего его на улице нойда, колдуна, отчего-то уже начиная понимать, что ранее непозволительно легкомысленно относился к его описываемым сверхчеловеческим способностям. Дыма ведь без огня не бывает? Если кто-то описывает в детских сказках потусторонний колдовской мир, значит, в какой-то мере он вокруг нас присутствует? И даже если все эти истории придуманы человеческим воображением, откуда-то сведения о них воображением берутся, откуда-то воруются?

Утерев платком проступивший на лбу пот, Филиппов отдышался.

– М-да, с тобой не соскучишься. Молодец, хохмить умеешь. Однако это дело не подразумевает юмора. Всё очень серьёзно. Государь Император потребовал от нас разобраться с достоверностью сведений, изложенных вот в этом письме. – Филиппов извлёк из кармана сюртука вчетверо сложенный лист дорогой жёлтой бумаги. Лицо его опять стало серьёзным, даже жёстко требовательным. Кошко тоже нахмурился.

Пётр внимательно смотрел на письмо, заинтригованный его загадочным содержанием. Бумага была очень дорогой, на такой написать письмо мог только очень обеспеченный человек – или купец, или высокопоставленный чиновник.

Филиппов протянул письмо ему в руки:

– Читай!

Пётр взял лист, аккуратно раскрыл его и внимательно прочитал изложенный на нём текст, составленный аккуратным, каллиграфическим почерком:

«Его Императорскому Величеству Государю Императору.

Ваше Императорское Величество, считаю своим долгом донести до Вашего сведения следующее.

Мною, Вашим покорным слугой, Моллериусом Иваном Петровичем, за время своего государственного пребывания в городе Иркутск Иркутской губернии, в должности губернатора, в период с 1897-й по 1907-й годы были неоднократно услышаны истории, идущие из сёл и деревень реки Ангары и из пушных факторий реки Подкаменной Тунгуски, о якобы появляющихся в небе над Подкаменной Тунгуской странных летающих телах.

Эти тела, якобы, имеют материальную природу, излучают свет самых различных цветов и двигаются на высоте выше облаков с высокой скоростью, до нескольких десятков вёрст в одну секунду.

Считаю своим долгом Вашему Императорскому Величеству о таких слухах сообщить. При этом прошу Вашей милости великодушно простить меня за то, что не сделал этого ранее.

Вам вечно преданный Ваш покорный слуга тайный советник[27 - Тайный советник – чин 3 класса Табели о рангах, соответствующий генерал-лейтенанту в армии.] Моллериус Иван Петрович.

7 марта 1908 года».

Пётр несколько раз перечитал письмо, обращая внимание на каждое изложенное в нём слово. Филиппов с Кошко терпеливо ждали.

– Это изложение всего лишь слухов, – осмелился допустить он, когда этот текст уже буквально запомнил наизусть.

Филиппов молча взял у него из рук письмо, сложил его вчетверо, убрал во внутренний карман сюртука. В кабинете долгую минуту продолжалась томительная тишина. Оба начальника молчали. Пётр уже успел пожалеть, что произнёс вслух своё самое первое предположение. Возможно, начальники сочли это невиданной дерзостью. Но это было не так.

– Отсюда, из Петербурга, – задумчиво произнёс Филиппов, – это может показаться чем угодно: вымыслами, слухами, сплетнями, сказками, бредом. Государь потребовал от Петра Аркадьевича Столыпина в этой истории разобраться. А Пётр Аркадьевич поручил это дело нам: мне – начальнику петербуржского сыска, – Аркадию Францевичу Кошко – начальнику московского сыска – и тебе, Петру Васильевичу Суворову – надзирателю сыскной полиции.

– Мне?! – Пётр опешил.

– Да, тебе.

Филиппов полез в свой другой внутренний карман сюртука и аккуратно извлёк из него вчетверо сложенный другой лист бумаги. Он повелительно протянул его Петру.

Пётр, повинуясь той осторожности, которую продемонстрировал начальник, осторожно взял новую бумагу и аккуратно её раскрыл. Это был бланк из дорогой министерской бумаги, на котором стояли водные знаки герба Российской империи и герба Министерства внутренних дел.

Вот что уже на нём было написано машинописным текстом:

«17 апреля 1908 года, Санкт-Петербург, Министерство внутренних дел

Российской империи.

Доверенность.

1. Я, Столыпин Пётр Аркадьевич, премьер-министр Российской империи, министр внутренних дел Российской империи, данной доверенностью удостоверяю Суворова Петра Васильевича, полицейского надзирателя Санкт-Петербургской сыскной полиции, губернского секретаря, своим доверенным лицом, выполняющим по моему личному поручению дело государственной важности.

2. Всем губернаторам, градоначальникам, полицмейстерам, всем полицейским, всем чиновникам Российской империи приказываю оказывать всяческое содействие Суворову Петру Васильевичу в исполнении моего поручения. Мною категорически запрещается воспрепятствование его деятельности.

3. Если требования моего доверенного лица Суворова Петра Васильевича не исполняются, всякий чиновник, вне зависимости от статуса, будет представлен мною, Столыпиным Петром Аркадьевичем, к дисциплинарному взысканию, мера которого будет зависеть от ущерба, нанесённого исполнению моего поручения.

4. По любым ситуациям, если Суворов Пётр Васильевич явно превышает переданные мною полномочия или злоупотребляет ими, всем чинам связываться со мною напрямую, в Зимний дворец по телефону 101 либо телеграфированием на моё имя в Зимний дворец. При этом до моего рассмотрения жалоб всем чинам строго исполнять пункт 2 данной доверенности.

5. Данная доверенность выдана мною Суворову Петру Васильевичу с 17 апреля 1908 года по 31 августа 1908 года.

17 апреля 1908 года, премьер-министр Российской империи, министр внутренних дел Российской империи, Столыпин Пётр Аркадьевич».

Осмотрев министерскую печать и размашистую роспись Столыпина в правом нижнем углу документа, выполненную широким, дорогим пером, твёрдой, уверенной рукой, Пётр окончательно понял, что вне зависимости от своего желания и своего отношения он оказался участником очень серьёзной истории, явно попахивающей мистицизмом. Дата на документе говорила о том, что он был подписан премьер-министром вчера.

– Эта доверенность твоя, – тихим, но требовательным голосом сказал Филиппов. – Всегда держи её при себе и пользуйся ею с величайшей осторожностью – лишний раз никому не показывай, только тогда, когда тебе потребуется помощь какого-либо служивого лица. Не вздумай ею размахивать перед случайными людьми! Она тебе выдана не для баловства, а для утверждения статуса в проведении секретного расследования, которое тебе государевой милостью доверено.

– Почему именно я? – осмелился спросить Пётр, не решаясь убрать особеннейший документ во внутренний карман своего сюртука.

– Ты утверждён мною и Аркадием Францевичем. С нашим совместным представлением согласился Столыпин, у которого мы вчера были на приёме в министерстве. С твоей личностью он знаком по «делу Шамана». Дело-то по всему министерству прогремело.

Кошко чуть подался вперёд, к Петру, пересев ближе к краю своего кресла. Взгляд его сейчас был строг и требователен, как и всегда, когда он служил в соседнем кабинете.

– Будем говорить с тобой откровенно, без недомолвок, – тихим, но твёрдым голосом сказал он. – На текущий день ты являешься самым образованным надзирателем Петербурга и Москвы. «Дело о СЛТ» исключительно неординарное, выходящее за границы сыскной службы. Для производства по нему расследования требуется подходящий человек, молодой, сообразительный, эрудированный и такой же дерзкий, как ты. Наравне с очень хорошей сыскной хваткой у тебя блестящее гимназистское образование. Ты знаешь несколько языков, неплохо разбираешься в современных науках, в частности, в физике и астрономии. Я согласен с доводами Владимира Гавриловича, что лучшей кандидатурой, чем ты, мы не располагаем.

«Дело о СЛТ», инициируемое самим Императором, только на первый взгляд выглядит смешным, нелепым. Если присмотреться к нему вдумчиво, станет очевидно, что оказаться оно может сложнейшим и для империи опаснейшим. Если сведения по СЛТ не выдуманы невежественными простолюдинами сибирской глубинки, а являются достоверными, то мы имеем дело с загадочными проявлениями космоса. Поэтому расследованием, инициированным Императором, недостаточно установить или опровергнуть факт существования СЛТ, требуется установить, по возможности, их природу. То есть попытаться их увидеть, рассмотреть и попытаться произвести по ним выводы; там, на месте, в сибирской тайге.

Пётр, окончательно смирившись с уготованной ему участью, убрал столыпинскую доверенность во внутренний карман сюртука. Его разум уже рисовал перед собой чёрные силуэты вековых деревьев бескрайней тайги, над которыми, на фоне таинственного звёздного неба, со стремительной скоростью двигались сверкающие искрами света непонятные шары – странные летающие тела.

– Столыпин даёт на расследование время до первого сентября текущего года, – произнёс Филиппов, с удовлетворением пронаблюдав, как доверенность скрылась в кармане. – Тебе на командировку в Иркутск он выделил восемьсот казённых рублей.

Филиппов тяжело поднялся из кресла, прошёл к своему сейфу, расположенному у рабочего стола, полязгал в замке ключами, приоткрыл массивную дверцу и достал большой конверт, от своего содержимого толстый и тяжёлый. Вернувшись к Петру, он протянул конверт ему.

– Деньги большие, не потеряй и трать с умом. Потом по расходам мне отчитаешься.

Пётр быстро поднялся из кресла, шагнул к Филиппову и принял из его руки увесистый, плотный конверт.

Филиппов внимательно Петра осмотрел, прощупал напоследок своим цепким взглядом его комплекцию, до лоска надраенный сверкающий медалями и петлицами мундир и в очередной раз рассмотрел черты его лица. Пётр был на голову выше своего начальника, но при этом опустить голову не смел, ждал окончательных инструкций.

К ним шагнул Кошко, остановился возле Филиппова. Так же внимательно и пристально осмотрел статный вид любимого ими обоими лучшего надзирателя сыска.

Филиппов откашлялся.

– С этого часа ты командируешься в Иркутск. По делу будешь работать один. Здесь, по делу убитого купца, мы тебя кем-нибудь заменим, это уже не твоего ума заботы. Из Иркутска обо всех важных деталях расследования немедленно телеграфируй мне. Я должен быть в курсе всего, что ты там делаешь. В случае нужды мы с Аркадием Францевичем окажем тебе всяческую помощь. Просить не робей. Если где-то будешь не справляться, немедленно ставь меня в известность. С Аркадием Францевичем я уже сам буду поддерживать контакт по делу. Если со мной, не дай бог, что-то случится, связь будешь держать с Аркадием Францевичем напрямую. По делу тогда он станет твоим непосредственным начальником.

Помни о секретности расследования. Никому о нём ни слова, даже если тебя арестуют жандармы и начнут пытать. Ты доверенное лицо премьер-министра, выполняешь порученное им дело государственной важности – это всё, что ты можешь сообщить о себе людям. О расследовании по СЛТ никто не должен узнать, это твёрдое требование Столыпина.