Письма к незнакомцу. Книга 5. Красота

Вот и другой гоголевский персонаж, незабвенная Агафья Тихоновна, занималась глупостями: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколь-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась. А теперь – поди подумай!»

Жалко-то как, что не было Вас, Серкидон, среди женихов, а то начала бы придирчивая невеста так: «Эх, кабы к носу Серкидона…»

Ох, девоньки, ох, раскрасавицы, вам бы задуматься, а главное ли внешность жениха? Надо ли вам искать счастья в отдельных органах мужчин? Может быть, главное разобраться: а начал ли он соображать, нарядный наш, соображением своим? Окреп ли он разумом? Знает ли, а зачем он нужен, муж? Или рано пришёл женихаться, или он – вылитый Бальзаминов, прости господи, такой же придурок…

Ну что же, прощаясь с гоголевскими героями, выдадим Агафью Тихоновну за Бальзаминова, крикнем им «горько» и сопроводим новоиспечённую пару в свадебное путешествие. Куда? В солнечную Италию, по гоголевским местам…

Молодым – в Рим, а мы рванём в тихий итальянский городок Прато, где заждались нас старые знакомые – милейший Фиренцуоло и озорник Чельсо. Автор и главный герой труда «О красотах женщин», с коим и ознакомимся. Чельсо развлекает четырёх красоток. Как я завидую ему! Чистота небес, лоно природы, четыре очаровательных создания и один затейник-Чельсо среди них. Рискованную, но весьма занятную для дам игру ведёт Чельсо. Подмечайте, Серкидон!

Первым делом ведущий напомнил легенду о древнегреческом живописце Зевксисе.

По приглашению жителей острова Кротон художник приехал для работы над портретом Елены Троянской. Он попросил привести к нему самых красивых девушек острова и выбрал из них пять наикрасивейших. Затем, имея перед глазами прекрасные черты и формы, написал портрет, взглянуть на который было неземным наслаждением. Полагают, что у одной из девушек взяты были руки, у другой глаза, у третьей лоб и т д.

А мне кажется, живописцу нужна была только атмосфера женственности. Молодостью и здоровьем вдохновился он, приступая к работе, а в конечном продукте ни одна из девушек не нашла ничего похожего на свои руки, глаза, лоб, ибо великий мастер (по словам Сенеки) придаёт свой чекан всему, к чему прикасается.

Но игривый Чельсо словами скажем с натяжкой – земляка пренебрёг и легенду о живописце Зевксисе использовал как отправную точку. Он заявил, что, используя красоты четырёх имеющихся в его наличии дам, он намерен создать идеальную женщину – «химеру».

Для начала для порядкаЧельсо решает взять для «химеры» волосы у Вердеспины. Тут же Сельваджа, обращаясь к служанке, восклицает:

–Лена, принеси сюда ножницы, чтоб она их остригла…

– Нет, – отвечает Чельсо, – ножницы не понадобятся, достаточно будет «лезвия воображения. «Химера» – красавица, которую можно только представить, но не повстречать.

Ну а затем с шуточками и прибаутками Чельсо продолжает «отбирать» у женщин их красоты: у Лампиады оказалась совершенная форма рта, но губы хороши у Сельваджи, самые лучшие зубы у Аморрористки, а у Вердеспины – десны и язык. Так потихоньку-полегоньку, с миру по нитки, с красавицы по красотинке. Случаются и препирательства со стороны прекрасных дам: помните, как засмущалась и мило заартачилась Сельваджа, когда на алтарь красоты потребовалась её грудь? Наконец Чельсо последними мазками наделил идеал прелестью Лампиады, королевской величавостью и весёлостью Аморрориски, изяществом Сельваджи и грацией Вердеспины.

Химера была изготовлена, но… истаяла она быстрее Снегурочки прекрасным солнечным днём… Вы скажете, что лишена она была материальной основы. Подумаешь! Мало ли придуманных людьми несуществующих в материальном мире химер живут и скребут когтями сердца создателей своих многие, многие годы…

Нет, Серкидон, химера быстро истаяла потому, что была начисто лишена индивидуальности. Тут же она была забыта, и собрание, возглавляемое Чельсо, разбрелось по домам.

Ответственному за проведение дамского досуга сеньору по итогам мероприятия поставим оценку «хорошо». Почему не «отлично»? Он стал грузить женщин сложными философскими понятиями, в которых сам разобрался не вполне.

По мнению Чельсо (Alterego Фиренцуоло):

«Красота – не что иное, как некое правильное согласие и как бы гармония, скрытно возникающая из композиции, соединения и сочетания частей тела, разных, если взять их розно и самих по себе, в присущих им особенностях и требованиях, но весьма соразмерных и на определенный лад прекрасных … Я говорю о «скрытности», потому что нам не уразуметь, почему этот белый подбородок, красные губы, чёрные глаза, это пышное бедро, эта маленькая ступня, почему они вместе возбуждают красоту или ведут к ней; и всё-таки мы видим, что это так».

Тут Чельсо с попустительства Фиренцуолы путает красоту и гармонию. Впрочем, сделать это совсем не мудрено, так они близки. Отношения красоты и гармонии передаю строчки Лермонтова: «Обнявшись, точно две сестры, //Струи Арагвы и Куры…» Так и красота с гармонией, «обнявшись точно две сестры», они живут в тесном взаимодействии, в нежном согласии. Пушкин начал стихотворение «Красавица» строчкой: «Всё в ней гармония, всё диво…» Но чтобы увидеть красоту, необходим наблюдатель, и желательно – Пушкин. Ибо красота – есть переживание…

А вот гармония…Если попытаться навести порядок бегло, то договоримся считать гармонию согласием разногласного, единением многого. Она стремиться упорядочить, части различные по природе, и является источником красоты…Гармония – удачная взаимозависимость и взаимоотношение вещей.

Глубже копнул философ-мистик В.П. Шестаков,[210 - Шестаков Вячеслав Павлович, р.1935, российский философ, эстетик, искусствовед.] определив так:

«Гармония – это всегда новая целостность, которая гораздо больше составляющих её элементов. Поэтому возникновение гармонии всегда в известной мере тайна, тайна рождения нового, которую нельзя объяснить и измерить чисто математическим способом».

Карл Марк называл бы это волшебство прибавочной стоимостью и очередным опиумом для пролетариата. И опять был бы в корне не прав…

А во всём ли прав женолюб Чельсо?.. Если он где-то что-то и напутал, то простим ему. Он развлекал дам, говоря об их достоинствах…Стараясь не обидеть остальных, подбивал колья к Сельвадже… Вам, Серкидон, есть чему у Чельсо поучиться. А философия никуда не убежит. Это дама степенная. Годы молодые – дело другое, раз – и нет их.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-35-

Приветствую Вас, Серкидон!

Чем занимается женщина у зеркала, примеривая, подкрашивая, расчёсывая? «Наводит красоту», – скажете Вы. Ну как-то Вы сказали очень обыденно. Так можно сказать про домохозяйку, которая собралась в булочную и решила облагородиться по-быстрому.

Женщина продвинутая создаёт образ. Образ – щит, о который разбивается критический взгляд мужчины. Это – искусная драпировка. Дымовая завеса, за которой не видны – ни возраст, ни форма носа, ни разрез глаз, ни число зубов.

Иногда образ становится профессией… Так бывает у кинозвёзд.

Первый муж знаменитой француженки Роже Вадим в книге с нахальным и рискованным в русском переводе названием – «От звезды звезде» – с волнением вспоминал и себя двадцатипятилетнего, и восемнадцатилетнюю Брижит Бардо:

«Сначала из морских глубин появилась длинная прядь волос, затем лицо в капельках воды, блестевших на солнце подобно бриллиантам. Невинный, но чувственный рот, идеально прорисованные глаза, маленький носик, щёки, ещё сохранившие детскую округлость, – всё это словно было создано для наслаждения. Две породистые ручки ухватились за борт моторной лодки, и вот уже морская богиня предстала перед восхищёнными взорами со своей лебединой шеей, покатыми плечами, высокой грудью и осиной талией, которую можно было обхватить пальцами обеих рук, с круглыми, дерзкими ягодицами,великолепными бёдрами и мускулистыми ногами балерины. Ничто, кроме бикини, не скрывало это чувственное и гордое тело».

Если талию молодой жены Роже Вадим, сын русско-подданного, охватывал восхищёнными пальцами обеих рук, то удачу, птицу счастья, он всегда хватал двумя руками и удержал, как бульдог. Учитесь, Серкидон!

Ему ли, этому сластолюбивому бульдогу, было не знать, какой чувственной может быть Брижит?! Он – её первый мужчина. В его руках бесшабашная и безбашенная школьница стала воплощением чувственности. Роже Вадим увидел в ней эротическую дубинку, за которую крепко ухватился и ударил мир ниже пояса.

– Почему на ней так мало надето?

– Какой смысл на неё что-то надевать? Сколько ни надень, мужчины всё равно видят её голой.

Так оправдывался перед критиками новоявленный Пигмалион.

Образ дебютантки кинематографа – свободная от запретов сексуальность. Брижит в бикини – знамя, которое каждому мужчине хотелось подхватить и нести-нести, а уж если целовать-целовать…То совсем не так, как целуют знамя…Ну а причёска «бабетка», платья в клеточку, туфли без каблуков – всё это уже дамские штучки.

Серкидон! Чем мы с Вами занимаемся? Ладно ещё, когда я пытаюсь донести до Вас мысли о философах, сдобрив это шутками-прибаутками, но когда я читаю за Вас книжки о киноактрисах… Согласитесь, могли бы и сами…

Дальше ничего лишнего, только образ, окруживший диву. Опять-таки, образ в моём представлении, Вы можете с моим восприятием не согласиться. Про образ француженку Бардо сказано, побежим по киноактрисам дальше.

Американка Мэрилин Монро.

Роскошная женщина, женщина-карнавал, а в ней секрет счастья, которым она вот-вот поделится, всё для чувственной любви, всё, что зовёт и манит мужчину. Стопроцентная эротизация образа. Она пришла, чтобы остаться навсегда: на обложках, на плакатах, в душах и сердцах. Почему? Потому что она интуитивно открыла многие тайны женской прелести. Одна из них: симметрия убивает красоту. Чтобы не стать безжизненной куклой, Мэрилин посадила родинку на левой щеке.

Итальянка Софи Лорен.

Страстная, зовущая в омут сексуальности. Вулкан страстей. Страсть и темперамент. Коварная, переменчивая, мстительная Кармен. Тёмные волосы – тёмные страсти. Рискни, если ты смел и пылок, как Хосе.

Немка Марлен Дитрих.

Икона стиля, колдовское озеро, нездешняя лунная дива, взгляд очаровательного удава, роскошь: драгоценности, меховые боа, пуховые мантии, экзотика, публичное купанье в роскоши. Платье из двух тысяч лебедей не самое дорогое из одеяний дивы.

Что роднит этих разнонациональных актрис? Все они девочками считали себя некрасивыми. И они имели на то все основания. Это – четыре гадких утёнка. И что?! Пришёл добрый волшебник и махнул волшебной палочкой? Нет, никто ничем не махал. Каждая из них сама себя сделала. Упорный и самоотверженный труд.

Брижит Бардо.

Если говорить только об осанке и посадке головы. Брижит с шести до семнадцати лет занималась балетом. Строгий балетмейстер русского императорского театра больно бил линейкой по коленкам: «Не так, не так…» Балетмейстер не был садистом, просто тело лучше запоминает через боль. Дома Брижит носила на голове стакан с водой. Вода ни разу не пролилась на дорогой паркет буржуа. Иначе бы буржуазный папенька свернул бы дочери гордо посаженную голову.

Мэрилин Монро.