Тени холодного солнца

– Аннушка, ты же знаешь что я люблю тебя больше собственной жизни.

– Теперь уже сомневаюсь.

– Это так, моя радость. Поверь, я просто не предполагал что ты питаешь такие чувства к молодому Хагендорфу. Признаю я совершил ошибку. Но и ты, должна меня понять. Ты же знаешь, два года назад умер мой добрый друг, князь Альфред Виндишгрец

…

– Знаю. Твой добрый друг, князь Альфред это палач. И не спорь, он палач, убийца, душитель свободы! У него руки по локоть в крови невинных жителей Праги и Вены!

– Замолчи, Анна-Мария! – в голосе графа зазвенел металл. – Ты не справедлива к нему. Эти невинные жители, на самом деле – озверевшая чернь, преступники! Ведь ты сама знаешь что они убили жену и старшего сына князя.

_____________________________________________________________________

1. Альфред Кандид Фердинанд цу Виндишгрец (1787—1862), князь, австрийский фельдмаршал. Жестоко подавил революцию 1848г. В Праге восставшие 11 июня, убили его женуи ранили старшего сына. За это преступление Виндишгрец подверг Прагу артиллерийскому обстрелу а затем расстрелял т. н. инсургентов. Потом возглавил все войска империи кроме корпуса Радецкого. Взял Вену и жестоко расправился с революционерами. После этого сдал командование генералу Вильдену.

_____________________________________________________________________

– Возможно это действительно совершили какие-нибудь убийцы и мародёры. А твой князь расстреливал всех подряд не разбираясь, – возразила девушка. – Я же говорю что он палач.

– Ладно, ладно не будем спорить. И вообще я не о том… Ты знаешь что ещё много лнт назад, мы с князем Виндишгрецем решили породниться. И его младший сын, молодой князь Виндишгрец, по моему, был бы для тебя прекрасной партией.

– Он старый и нудный, – Анна-Мария смешно сморщила носик. Граф сначала удивлённо поднял брови а затем рассмеялся.

– Солнце моё, помилуй, у тебя все старики кому слегка за тридцать. Молодому князю всего тридцать лет.

– Вот я и говорю, старик! – не уступала девушка.

– Но тогда, позволь спросить, кто же я, в свои пятьдесят четыре? Наверно для тебя, я что-то наподобие высушенных мощей.

– Но ведь ты мыслишь действительно как старик. Устраиваешь судьбу своей дочери, даже не спросив её мнения.

– Но так было всегда. Родители устраивали судьбы своих детей. Так вот и я, слово данное моему, уже почившему другу, счёл священным и обязательным для исполнения.

– Неспрося меня. Вот и видно, папенька, что мои чувства ничего для тебя не значат. – Анна- Мария сокрушенно вздохнула. – Захотел меня насильно осчастливить.

– Ох, перестань, дочь. Я же сказал, признаю что был неправ. Не знал что для тебя так дорог этот лощёный, напыщенный мальчишка.

– Не смей так говорить о нём! – голос девушки задрожал а глаза, казалось, метали молнии. – Ты совсем его не знаешь! Он прекрасный, благородный человек, с очень тонкой и ранимой душой!

– Неужели? – граф притворно изобразил удивление. – Мне, напротив, казалось что я знаю его даже очень хорошо, с самого его детства. Но никакой тонкой душевной организации я в нём не заметил. Уж извини. На мой взгляд твой избранник – типичный солдафон.

– Не говори так, отец, Людвиг на самом деле очень ранимый человек. А ты, так жестоко, так ужасно оскорбил его. Что если на войне он начнёт искать гибели. А я люблю его, люблю! – Казалось Анна-Мария вот-вот разрыдается. Расстроенный отец лишь хмурил лоб да поглаживал усы.

– И чем же я мог оскорбить, их благородие, господина капитана?

– Ты сам это прекрасно знаешь, отец. Зачем ты сказал ему что их семья нам не ровня. По-твоему это не оскорбление? И всё из-за чего? Из-за того что их род менее древний чем наш. На какую-то сотню лет.

– На двести, – поправил граф свою дочь. – Более чем на двести, моя девочка. Ты же знаешь, что Хагендорфы раньше служили наёмными ландскнехтами. Да и потом… уже получив дворянство одна часть этого семейства служила и воевала за нас, а другая за наших тогдашних соседей: сначала Витковичей, а затем фон Розенбергов. Но в любом случае это уже не имеет значения. Я намерен изменить свое решение относительно твоего замужества.

– То есть? – грациозно как кошка, девушка повернула шею и вопросительно уставилась на отца. – Что ты ещё задумал, папочка? – голос Анны Марии, при этом, наполнился вкрадчивым очарованием.

– Дочь, ты у меня одна. И поэтому, живая и счастливая, пусть и совершенно непослушная, ты устраиваешь меня несравненно больше чем мёртвая и послушная. Я решил не препятствовать твоему браку с молодым бароном Хагендорфом, хотя и не считаю это достойной для тебя партией.

Издав радостный визг Анна- Мария повисла на шее отца, покрывая его щёки поцелуями. От неожиданности, граф пошатнулся.

– Ну наконец-то, наконец-то! – тараторила она без умолку. – Я так счастлива, папочка! Спасибо тебе! Я же знала что ты не отдашь единственную и любимую дочь на заклание этому мрачному Виндишгрецу. – Граф поцеловал дочь в лоб и опустил на пол.

– Я сегодня же отправлю барону письмо, где уведомлю его о своём решении. Думаю что следует пригласить его сюда, мне необходимо с ним многое обсудить, – сказал он задумчиво, глядя поверх головы Анны-Марии, словно говорил сам с собой. Его дочь, радостно подпрыгнув, завертелась и захлопала в ладоши. Но потом, с некоторой растерянностью спросила:

– Но сможет ли он сейчас приехать, ведь идёт война, а для Людвига долг перед Родиной важнее всего?

– Ну, будем надеяться, что важнее всего для него – ты. Да и война с Данией это всё же не война с Наполеоном, и не венгерское восстание. Думаю скоро всё закончится. Насколько я помню, последние газеты сообщали о приостановке боевых действий, датские войска прекратили сопротивление и объявлено перемирие.

– Значит он сможет к нам приехать? – с надеждой спросила девушка.

– Пусть только попробует не приехать. Только… в этот раз ты увидишься с ним немного позднее и не здесь.

– Не понимаю. Разве Людвиг приедет не в наш замок?

– Это не важно… Дело в том что ты завтра же отправляешься к тёте Элизабет, это совершенно необходимо, и не спорь пожалуйста.

– К тёте Элизабет?! Ничего не понимаю… Зачем это нужно?! Что мне делать в Дрозендорфе? Да я там сойду с ума от скуки, в этом салоне моей занудливой тётушки, и её не менее занудливого муженька.

– Анна-Мария, я бы тебя попросил…

– Ничего подобного, папенька, никуда я не поеду, – категорически заявила девушка. – Я буду ждать Людвига здесь.

– Об этом и разговора быть не может! Всё уже решено! – граф пытался придать своему голосу твёрдость, но он всё равно звучал излишне взволновано. – Ты едешь завтра с утра. И, прошу тебя, дорогая, не спорь. Я слишком устал за сегодняшний день.

– И не подумаю, – сказала дочь, слегка обиженным тоном. – Да это безумие какое-то, Людвиг приедет сюда, в замок, а я буду где-то у твоей сестрицы. Не понимаю, что ты задумал, дорогой папенька.

– Так надо, Анна-Мария, – в голосе графа появилось раздражение. – Так надо, и это не обсуждается.

– Нет! Я никуда не поеду и буду ждать Людвига здесь! – медленно с расстановкой произнесла девушка, сделав ударение на последнем слове.

– Дочка, – граф опустился перед ней на корточки и взял её ладони в свои. – Ты не поняла. Это не просьба, это приказ. – Но Анна – Мария, с негодованием, вырвала свои руки и гневно сверкнув глазами ответила:

– Отдавай приказы своим слугам. Я никуда не поеду, и прекрати этот разговор, а то мы опять поссоримся. – Лицо графа приняло совершенно растерянный вид, на лбу выступили капли пота.

– Да что же это такое?! Анна-Мария, дочка, – граф нервно зашагал туда- сюда перед окном, раздраженно теребя волосы. – Ради тебя я пошёл на всё! Я расторгаю договор с Виндишгрецем, соглашаюсь на твой брак с Хагендорфом. И взамен, я всего лишь прошу тебя на время покинуть замок, всего лишь, пару месяцев пожить у своей тёти. Поверь мне, это не какая-то блажь, это действительно необходимо.

– Но почему это необходимо? – глаза девушки округлились, она покачала своей прелестной головкой. – Для чего тебе, папочка, понадобилось так срочно отослать меня отсюда? Ты что-то задумал?

– Я не могу тебе всё рассказать… пока не могу. Но поверь мне, просто поверь. – У расстроенного отца затряслись руки.

– Боже мой! Невероятно! – Анна-Мария картинно всплеснула руками. – Неужели мой прекрасный, благородный, умный папочка, мой образованный, просвещённый папочка, тоже поверил в дурацкую легенду о каком-то демоне живущем в старинном портрете! – Граф закашлялся, на его лице появились красные пятна.

– Так ты уже слышала? – спросил он.