Лицемеры

– И ты один из этих бедолаг? – усмехнулась Жаклин. – Тебе ли не знать, что на твое место метят другие, не в обиду тебе, не менее талантливые художники?

«Чтобы стать художником в конторе Боба, мне понадобилась ложь, а не талант», – весело подумал Дик, вспомнив, какого труда ему стоило в сжатые сроки осваивать все прелести современного графического дизайна.

– Мне повезло, да. Но везение работает не без осечек… В отличие от красоты.

– Просто признай, – потеряла терпение Жаклин. – Ты попал, куда хотел. Так же, как и я. Так к чему все эти рассуждения про красоту?

Дик не нашелся, что ответить, его внимание отвлекал очень толстый мужчина в футболке, шортах, кепке и… длинном цветном галстуке. Он стоял напротив терминала для автоматических заказов в двух шагах от них и листал своим жирным пальцем меню. Дик не сомневался, что толстяку не до них, и все же он всегда нервничал и начинал слышать свой голос как бы со стороны, если кто-то шел или стоял рядом с ним и его собеседником.

– Так к чему?

– К тому, что тебе… тяжело живется с ней, должно быть.

– С чего это вдруг? – удивилась Жаклин.

– Все смотрят только на твое лицо, а не на то, что ты говоришь, разве это не тяжко?

– Это ты за всех решил? – улыбнулась девушка.

– А что, я не прав?

Она пожала плечами.

– В обоих случаях смотрят, а это главное. А ради чего именно уже не так важно.

– Тебе все равно? – не сдержал возмущения Дик. – Заглядывают тебе в рот, притворяясь, что слушают, а на самом деле, чтобы пофантазировать… или чтобы не пропустить слова, которые из него звучат?

– Грубовато, – произнесла девушка, отложив недоеденный кусочек бургера, – но даже если так… Какая разница, если внимание будет при любом раскладе?

– Как какая разница? Это же притворство.

– А оно мне вредит? – усомнилась она. – Завладеть вниманием человека – разве не это залог социального взаимодействия?

– Завладеть искренним вниманием.

– Оно в любом случае искреннее.

– Но не повод, которым его объясняют!

– Мне все равно, – маска слезла с лица Жаклин еще больше, обнажив какую-то совершенно неожиданную и неприятную Дику натуру. – Если я заинтересована во внимании конкретного человека, мне неважно, по какому поводу его получу. Мне важен результат.

– Какой результат? Ты так говоришь, будто люди для тебя лишь средства для достижения цели…

– Ты драматизируешь.

– Нет, – Дик засмеялся. – Постой, Жаклин, нет. Я не думаю, что ты такая. Я же вижу, что ты всего лишь хочешь такой казаться, но зачем?

Жаклин медленно подняла брови.

– Зачем мне кем-то казаться? Ты же сам предложил чего-то настоящего, пригласив меня сюда. Чего тебя так удивляет?

– Вот именно это и удивляет. Какая же у тебя тогда могла быть цель, чтобы завладеть вниманием… такого, как я?

– Да не было никакой цели. Ты сам же со мной заговорил.

– Да. Но ведь и Шон тоже с тобой заговорил.

Жаклин вздохнула.

– Может, сменим тему?

– Почему? Ответь.

– Я не хочу, – напряглась девушка.

– Почему? – Дик подался вперед, впиваясь в нее взглядом. – Ответь.

– Слушай, – она пару раз коснулась губ салфеткой и засобиралась, – извини, мне пора идти.

Дик еле сдержался, чтобы не схватить ее за руку. Шона она к себе не подпустила, но Дику сделала исключение. Дала проявить к ней внимание. И раз она утверждает, что делает это только с какой-то целью, то что ей нужно было от него? Почему она уходит от ответа…

– Прости, я не хотел загонять тебя в тупик, это бестактно с моей стороны, вынуждать тебя признаться…

– В чем признаться?

– Ты и сама знаешь. Но если я скажу вслух, ты, как и любая порядочная девушка, будешь отрицать.

– О чем ты вообще? – спросила девушка, но в ответе она явно не нуждалась. Золотистые волосы уже подскакивали с каждым шагом на ее удаляющейся спине.

– Да-да, о чем это я… Жаклин, я все понимаю… – повысил голос Дик ей вдогонку. – Но ты ведь уже знаешь, как я не люблю все эти притворства, но признаю, это моя вина, я не должен был об этом спрашивать прямо…

Дверь в бургерную за ней захлопнулась, но тут же открылась снова, зашли другие, гогочущие люди. За ними еще. Дик сходил с ума, сжимая виски ладонями. Жаклин хотела его, а он все испортил, подначивая ее признаться в этом вслух. Это удар по ее достоинству, но почему? Что в этом такого? Дик ненавидел эти игры.

А может, он просто возомнил о себе? Он же видел, что она зачем-то хочет казаться беспринципной, хладнокровной, пользующейся чужим вниманием как средством достижения цели. Какую еще цель она могла преследовать, общаясь с ним, ведь с него нечего брать, кроме… Нет, нет, она не может быть такой… легкодоступной. Эта маска, очередная маска, специально для него…

Этой маской она хотела его проверить? Узнать, начнет ли он цепляться за эту возможность, полезет ли к ней сразу, почувствовав легкую добычу?

Нет! Она просто говорила, что думала и не ожидала, что Дика понесет куда-то не в ту степь. Что же он наделал… Она всего лишь пошла с коллегой на ланч, а он возомнил невесть что…

Но почему же она ушла от ответа, когда он прямо спросил, почему Шон остался в пролете, в отличие от него? Почему?

– В корне неверный способ выяснять правду, – пробормотал толстяк, водя пальцем по терминалу. – На что ты вообще надеялся, сидя напротив нее и спрашивая мнение о себе?

Дик не поверил своим ушам.

– Тебя это вообще касается? Какого черта ты подслушивал наш разговор? Заняться нечем?

Толстяк, все еще не отрывая глаз от терминала, хохотнул, отчего его складки на боках неживописно сотряслись.