Семьи: книга третья

Слова жены многократно усилили душевное волнение Юрия, а когда она возвысила голос, ему вдруг сделалось совсем не по себе от пришедшей на ум мысли, что Саша слышит из зала их разговор.

– Зачем ты кричишь? – укоризненно обратился он к супруге.

– Она все равно не слышит, – с ходу поняв, что подразумевал в своем вопросе муж, ответила Ольга.

– Да как не слышит-то?! – воскликнул Юрий, вставая из-за стола. – Пойдем поговорим в детской.

Глава VIII

Пройдя вслед за Ольгой в детскую комнату, Юрий закрыл дверь и, развернувшись, сразу же обратился к жене:

– Ты говоришь, отцы больше любят дочек?

– Да! Все отцы больше любят дочек! Меня папа любил больше, чем брата. Да и у вас в семье, я знаю, твой папа в детстве баловал Кристину, а мама тебя.

– Все верно. Но ты понимаешь, почему так происходит?

– Просто. Отцы больше любят дочек, а матери сыновей.

– «Просто». Ха-х-ха! – громко и язвительно усмехнулся Юрий.

– Ха-х-ха! – зло передразнила мужа Ольга. – Меня бесит, когда ты так смеешься!

Эту деланную усмешку, заключавшую в себе один посыл – подчеркнуть крайнее пренебрежение к услышанному суждению, – Ольга наблюдала у мужа только в отношении себя и больше никого и оттого особенно сильно раздражалась ею.

– Ты абсолютно верно сказала, что отцы больше любят дочек, а матери сыновей, – вняв замечанию супруги, серьезно продолжил Юрий. – Но происходит это совсем не просто так. Данная закономерность прослеживается повсеместно. Она настолько очевидна, что не требует доказательств, и так же очевидно, что она является следствием некой объективной, а главное – общей причины. Причина же состоит в том, что на поведение родителей влияет их бессознательная симпатия к субъекту противоположного пола.

– Ты хочешь сказать, что отцы больше балуют дочек потому, что они девочки? Имеешь в виду, что здесь присутствует сексуальная подоплека?

– Да.

– Это ерунда! Мой папа точно не испытывал ко мне сексуального влечения!

– Оля, я не говорю, что твой отец испытывал к тебе сексуальное влечение. Я говорю, что на отношение отца неизбежно накладывалась его естественная внутренняя расположенность к тебе как к девочке.

– Конечно! – подхватила Ольга. – Ведь девочкам нужна ласка и внимание, так как мы по природе более нежные и чувственные.

– То есть ты считаешь, он делал это потому, что ты как девочка требовала больше ласки, чем брат? Правильно?

– Да. Именно так.

– А твоя мама? Почему она больше баловала брата? Исходя из твоей логики, она тоже должна была быть более нежной с тобой, чем с ним, ведь он мальчик и ему не требуется столько ласки, как девочке. Но ты сама говоришь, что она баловала его даже сильнее, чем тебя… Суть в том, что мы бессознательно проявляем большую симпатию к субъектам противоположного пола. Подумай, если это влияет даже на отношение взрослых людей к собственным детям, в какой мере это сказывается на поведении детей, которое по большей части обусловлено именно бессознательными стремлениями? До самого совершеннолетия для девочки отец является единственным по-настоящему близким человеком противоположного пола. Она контактирует с ним каждый день в самых различных ситуациях и невольно начинает идентифицировать его как потенциального полового партнера.

– Глупости! – воскликнула Ольга.

– Совсем нет! – тоже возвысил голос Юрий. – Когда мы валяемся все вместе, Саша постоянно пытается дотронуться до меня там, делая это с поразительным упорством. То ногу положит, то локтем коснется. Ты этого не можешь видеть, но я-то чувствую, как она настойчиво лезет туда. Она, конечно, и сама не осознает своих намерений, но проявляются они столь явно и часто, что исключают любую случайность.

– Да это тебе все кажется, – усмехнулась Ольга.

– Ничего мне не кажется! – раздраженно выпалил Юрий. – Зачем, по-твоему, она лезет между нами, когда мы валяемся вдвоем?!

– Просто. Ей скучно одной, и она тоже хочет с нами полежать.

– Да не хочет она с нами лежать! – все более распалялся Юрий. – Хоть раз было такое, чтобы она предложила поваляться?! Было такое, чтобы вы лежали вдвоем?! Ей это не нужно! Я предлагаю, чтобы она лежала с твоей стороны, а ты в серединке, но ее же и это категорически не устраивает. Лежать возле тебя ей вообще не интересно. Она настойчиво лезет между нами до тех пор, пока ты не выходишь из себя и мы не встаем. Именно этого она добивается! Не валяться она хочет, а разделить нас! Как ты этого не видишь?! Это же совершенно ясно! В такие моменты ею движет одно-единственное желание – не дать нам быть вместе, и, удовлетворив его, она полностью успокаивается!

– Все это ерунда!

С силой зажмурив глаза, Юрий тяжело выдохнул и в какой-то отчаянной досаде опустил голову, но через секунду встрепенулся.

– Сейчас. Подожди.

Подойдя к столу и достав из шкафчика книгу со множеством вкладок, он некоторое время листал ее по отмеченным страницам, а затем, остановившись на одной, эмоционально обратился к супруге.

– Слушай: «Восьмилетняя девочка одних моих знакомых пользуется случаем, когда мать выходит в кухню из-за стола, и провозглашает себя ее преемницей: “Теперь я буду мамой! Карл, хочешь еще зелени? Возьми, пожалуйста!”» Или вот тоже: «Одна способная, очень живая девочка восьми лет, обнаружившая особенно ярко признаки этой детской психологии, говорит даже прямо: “Пусть мамочка умрет, папочка женится на мне, я буду его женой”». Понимаешь?! Во всех приведенных случаях ясно прослеживается желание дочки занять место матери!

– Это не про нашу семью.

– Как не про нашу-то?! Помнишь, мы ехали с Сашей в машине, и она увидела на улице плакат, на котором были изображены принц, принцесса и тигр. Помнишь, что она сказала?! Она сказала, что я принц, она принцесса, а ты тигр!

– Я ничего такого не помню.

– Ха. Конечно, не помнишь, – усмехнулся Юрий. – Ты наверняка вообще не придала значения ее словам… А вот недавно было (тоже, по-моему, при тебе): она высказала сожаление, что ее назвали Саша. Я спросил, какое имя она бы хотела, и она сказала – Оля.

– У меня иногда такое ощущение возникает, будто ты нас изучаешь. Как каких-то зверьков подопытных… Что это за книга? Ее американец написал?

– Какая разница? – растерянно посмотрел на супругу Юрий.

– Американской ерунды начитался.

– Нет. Не американец, а немец. Ну, вернее, австриец… К чему ты это вообще?! По-твоему, если книгу написал американец, значит, это непременно какая-нибудь ерунда?! Ты непробиваема! Вся твоя жизнь – один сплошной стереотип!

Рьяно пытаясь донести до супруги свою точку зрения, Юрий уже почти кричал от переполнявших его эмоций, но, подняв взгляд на жену, вдруг совершенно смешался: смотря прямо на него, Ольга широко и весело улыбалась всеми мышцами разрумянившегося лица. Не понимая почти ничего из того, что говорил муж, и в то же самое время видя, как предельно серьезно, настойчиво и пылко он тщетно пытается ей что-то растолковать, она вдруг испытала неконтролируемый прилив смеха, так что вот-вот уже готова была прыснуть самым задорным хохотом.

При взгляде на супругу Юрий вконец оторопел, словно сверху на него вылили ушат холодной воды. Внезапно ясное сознание того, что жена не только совершенно не понимает, но и не хочет его понимать, что все так волнующие его мысли и переживания для нее не имеют ни малейшего значения, а приводимые им доводы просто наталкиваюся на ее автоматические отрицания, в момент отрезвило его. Несколько секунд он молча отрешенно глядел на супругу, а затем, медленно опустив плечи и голову, еще некоторое время тупо пялился вниз, в пол.

– Оля, ну так же невозможно, – наконец проговорил Юрий, подняв на жену потерянный отчаянно-бессильный взгляд. – Ты меня совсем не слышишь. Даже не пытаешься услышать.

– Пойдем есть. Наверняка уже все остыло, – подходя к двери, сказала Ольга, но не успела она еще договорить, как из коридора послышался отчетливый топот быстрых детских ног.

Следуя за женой на кухню, Юрий по пути заглянул в зал: Саша сидела возле телевизора, но по ее неестественной напряженной позе, по предельно сосредоточенному лицу было ясно, что она только-только вбежала и пытается сделать вид, что не переставала смотреть мультики. Поняв, что дочка могла слышать из коридора все, о чем он так громко говорил с женой, Юрий ощутил сильнейшую досаду на себя за свою неосторожность: чувство вины сдавило ему грудь, и тут же в ответ на возникший эмоциональный дискомфорт подсознание услужливо предоставило ему удобный объект для вымещения напряжения.

– Долбаные советские дома, – пройдя на кухню, раздраженно проговорил Юрий. – Шестьдесят квадратных метров – и это называется трехкомнатная квартира?

– Радуйся. Люди в однокомнатных с детьми живут. А иногда еще и с родителями.

– Хах. Да знаю я, – поняв истоки своей внезапной озлобленности, рассмеялся Юрий. – Я злюсь на наши советские квартиры, потому что иначе мне пришлось бы злиться на Сашу за то, что она подслушивала, или на самого себя за то, что говорил громко, не подумав, что она может все слышать. На дочку я не могу злиться: ее любопытство к нашему разговору вполне естественно, и мне следовало бы предвидеть это; злиться же на себя тяжело, и потому злюсь на квартиру.

Глава IX