Семьи: книга третья

– Канарейка умерла! – выпалила она, и с этими словами губы ее сложились в широкой импульсивной нервической улыбке.

Пару секунд Ольга в радостном оживлении смотрела на мужа. Рот ее, все мышцы лица улыбались, и только в широко распахнутом неморгающем взгляде явственно отражался охвативший ее испуг. Всей душой она ждала, что муж тоже встрепенется, улыбнется в ответ или, наоборот, встревожится, скажет, сделает что-нибудь, побежит на кухню, но только не оставит ее один на один с действительностью, с тем ворохом внезапных незнакомых ей прежде глубинных пугающих переживаний, которые окутали сейчас ее нутро. Но Юрий молчал, сохраняя спокойное и серьезное выражение лица, и такая реакция супруга (вернее, полное ее отсутствие) тут же разрушила всю ту нервическую веселость, которой Ольга в отчаянном бессознательном порыве из последних сил отгоняла нависший над ее существом ужас: в мгновение улыбка и оживление бесследно исчезли с ее лица, и один только чистый испуг остался в увлажнившихся глазах.

Юрий же продолжал внимательно глядеть на супругу. В лице его не шевельнулся ни единый мускул, но сознание пришло в полное смятение. Известие оказалось для него столь неожиданным, волнующим, необычным, интересным, шокирующим, пугающим, что он совершенно опешил. Проявившаяся же у супруги улыбка еще больше сбила его с толку: на секунду он даже решил, что это розыгрыш; взглянув же в глаза жены и почувствовав, что она ни капли не шутит, вконец смутился ее абсолютно неуместной веселостью.

Множество самых разных, порою противоречивых эмоций поднялось, забурлило в Юрии: ему захотелось удивиться, оживиться, вспыхнуть и тоже улыбнуться, начать расспрашивать Ольгу, подскочить, побежать посмотреть и вместе с тем не бежать ни в коем случае, чтобы не воспринимать жуткого зрелища мертвого питомца, лежащего сейчас где-то там, в одной из комнат. Эти желания в доли секунд одно за другим проносились в его сознании, но он сдерживал каждое из них, чувствуя, что все они были неприемлемы сейчас. Некоторое время Юрий, потерявшись в собственных мыслях, с каменным выражением лица глядел на супругу, не находя возможности ответить ей, не зная, что говорить, как реагировать, вести себя.

– Ясно… Ты иди, я сейчас подойду… – наконец произнес он, движимый все усиливающимся бессознательным желанием остаться в одиночестве.

Как только супруга ушла, Юрий вновь развернулся к компьютеру и, взявшись за мышку, машинально уставился в экран, но уже не помня про игру, вообще не замечая застывшего на паузе изображения. С полминуты он приходил в себя, а когда поднявшийся в душе ураган эмоций стал стихать и разум несколько прояснился, встал из-за стола и вышел из комнаты.

Пройдя на кухню, Юрий нашел Ольгу у клетки: она отцепляла поддон, на котором лежала мертвая птица. Приблизившись к жене, он посмотрел на канарейку, но не узнал ее. Птица лежала на боку, каменно-недвижимая, с торчащими растопыренными лапками, открытым клювиком и мутными, будто заплывшими бельмом глазками. Юрий никогда не видел и не мог видеть ее в таком неестественном положении, и оттого у него сложилось впечатление, что это была не их канарейка, а нечто совершенно, качественно другое.

«Сколько прошло времени? Она прилетела в прошлом октябре. Чуть больше года всего», – принялся размышлять про себя Юрий под действием вдруг охватившего его совершенно им не сознаваемого чувства вины.

– Ты не знаешь, сколько канарейки живут? – поднял он на Ольгу кроткий, какой-то даже молящий взгляд.

– Не знаю.

«Может, она уже старая к нам прилетела? – не получив поддержки от супруги, попытался успокоить себя Юрий. – Я и внимания на нее последнее время не обращал. Забыл о ней совсем… А вдруг она болела? И летать по квартире перестала. Когда она последний раз в детскую залетала?» – напрягся он, но, не сумев вспомнить ни единого момента своего общения с питомцем за последние несколько месяцев, впал в еще большее уныние.

– Может, ей йода не хватало? – вновь обратился он к Ольге.

– Йод для попугаев, по-моему.

– Надо было ей витамины какие-нибудь покупать, – задумчиво продолжил вслух Юрий. – Наверняка же есть специальные витамины для канареек?.. Ты что, ее в мусор собралась выкидывать? – в недоумении произнес он, увидев, что супруга достала из шкафа заправленное пакетом ведро.

– А куда еще? – поняв причину замешательства мужа, с каким-то тоже вдруг проявившимся смущением уставилась на него Ольга.

– …Да, наверное, – тихо согласился Юрий.

Убрав канарейку в пакет, Ольга быстро переоделась, и супруги, не задерживаясь в квартире больше ни минуты, отправились за дочерью.

– Не надо говорить Саше, что канарейка умерла, – чуть развеявшись на улице, заметила Ольга.

– А что ты ей скажешь?

– Нужно придумать что-нибудь… Скажем, что улетела.

– Улетела? – скептически переспросил Юрий. – Это нелепо. Саше девять лет. Она все поймет, и ты будешь выглядеть глупо.

– Ничего она не поймет. А говорить ей о том, что канарейка умерла, совершенно ни к чему. Поэтому скажем, что улетела, – ультимативно заключила Ольга, внимательно посмотрев на супруга, как бы желая по реакции в его лице прочитать согласие с ее решением.

– Говори что хочешь, – спокойно ответил муж.

Юрий знал: Саша непременно почувствует ложь матери и, скорее всего, попытается поймать ее на несоответствиях своими вопросами. Подобные ситуации он наблюдал уже не раз и всегда в такие моменты ощущал неловкость, происходившую от глубинного чувства стыда. Куда ближе его убеждениям было сказать Саше правду, какой бы жестокой она ни была: во-первых, чтобы у дочки не возникло чувства, что ее обманывают, и сохранялось полное доверие родителям, а во-вторых, чтобы у нее формировалось объективное представление об окружающей действительности. Но, несмотря на желание быть честным как перед дочерью, так и перед самим собой, в этот раз Юрий не стал противиться супруге: сам он не собирался касаться данного вопроса и в то же время знал, что Саша, наверняка раскусив обман матери, не позволит себе «проверять» его.

Скоро супруги оказались у мусорных баков, и Ольга отошла к ним, чтобы выкинуть пакет с канарейкой, а как только они двинулись дальше, Юрий, не глядя на нее, задумчиво произнес:

– А мы с Кристиной в детстве, когда у нас голубь умер, устроили ему похороны.

– У вас голубь жил?

– Месяц всего, – продолжил Юрий с вдруг вспыхнувшим в нем энтузиазмом. Сам факт того, что жена спустя десяток лет супружества еще что-то не знала из его жизни, порядком изумил его, и одновременно воодушевил на рассказ. – Кристине тогда лет двенадцать было, а я вообще в садик ходил и только отрывками помню. Мы с ней на улице нашли голубя с подбитым крылом. Он летать совсем не мог, и мы притащили его домой. Сносили к ветеринару, начали лечить; мазями мазали и даже, по-моему, что-то типа шины на крыло наложили. Он на лоджии у нас жил, и как-то мы оставили окно открытым, а он выпрыгнул и разбился, хотя квартира всего на втором этаже находилась. Мама рассказывала, что такая трагедия у нас с Кристиной была… Похоронили его под окнами. Гробиком стала коробка из-под обуви, а Кристина даже одежку ему погребальную сшила из вещей своих кукол. Но я про одежку не помню. Помню только, как закапывали с отцом коробку эту…

– Как раз и Кристина звонит, – смотря в экран телефона, сказала Ольга. – Привет, Кристина. Мы уже к тебе подходим. Минут через пять будем, – быстро проговорила она в попытке предвосхитить возможное недовольство золовки, которая, как ей казалось, хотела справиться, когда они наконец заберут Сашу.

Но Кристина звонила совсем по другой причине. Несколько минут Ольга внимательно слушала ее, почти ничего не говоря в ответ, а только время от времени громко взволнованно восклицая: «Да ты что?!! Кошмар!!!», своей пылкой реакцией будоража сознание идущего рядом супруга.

– Что случилось? – спросил Юрий, только жена убрала телефон от уха.

– Вика в больницу попала, – отрешенно проговорила Ольга.

– Почему?

– Встретила на улице Рината с любовницей, и на нервной почве срыв произошел.

– Ой, да ладно, – в каком-то усталом раздражении поморщился Юрий, совершенно забыв про беременность Вики. – Увидела Рината с любовницей, и срыв у нее произошел. С лишним девять лет вместе живут, и за это время в каких только ситуациях она его не наблюдала. Вспомни хотя бы, как он дома у нас до Алены домогался, когда она с детьми в соседней комнате спала… Да о чем говорить, если она его со всеми своими подругами успела самолично застукать? Что здесь для нее неожиданного стало? Девять лет сплошных измен и вдруг срыв. Очередной ваш женский спектакль. Изобразила жертву, чтобы сыграть на чувствах, как вы обычно делаете.

За все время, что Юрий говорил с ней, Ольга ни разу не взглянула на мужа, задумчиво смотря куда-то вниз перед собой, будто вовсе не слыша его, а когда он замолчал, тихо отрешенно проговорила:

– Ребенок умер.