В поисках себя

– О чем ты говорила с папой? – нетерпеливо спросила она.

Коллин не ответила. Она плюхнулась в кресло, стоящее в углу, и разрыдалась. Ничего не понимающая Эльза подошла вплотную к сестре, взяла обеими руками ее за голову и прижала к своему животу. Коллин, не переставая горько плакать, обняла Эльзу, а та, говоря что-то успокаивающее, нежно гладила сестру по ее волосам и спине…

***

По случаю приема иностранных послов из пяти сопредельных с Ретонией государств, примыкавших к ней со стороны запада, король Фарий организовал званый ужин, на который, помимо самих послов, были приглашены важные и влиятельные особы, приближенные к правителю Ретонии. К пяти часам вечера в приемном зале королевского дворца собралось много народа. В ожидании выхода короля люди, сбившись в небольшие группы в зависимости от личного знакомства друг с другом и общих интересов, обсуждали различные темы, связанные с вероятностными факторами будущего развития собственного государства и его возможными взаимоотношениями с соседними странами. Гости, кто где, расположились немного поодаль огромного длинного стола, на котором были расставлены многочисленные закуски и вина разных сортов, ожидающие своего применения. Одеяния людей, собравшихся в этом помещении, соответствовали принятой современной моде, отличаясь одно от другого лишь мелкими штрихами в виде различной расцветки камзолов, длиной платья и качества разнообразных украшений, выставленных напоказ. Между гостями сновала нарядная прислуга, предлагая желающим пригубить один-другой стаканчик освежающего напитка в качестве небольшой, но приятной оплаты за ожидание скорого часа, когда все же начнется основное застолье, ради которого все они здесь и собрались.

В дальнем правом углу зала стояли шесть старших магов Ретонии во главе со своим верховным магом. Это был высокий мужчина, на вид которому можно было дать от силы лет сорок пять, несмотря на то что на самом деле он был одним из самых возрастных магов Ретонии. Впрочем, его истинного возраста почти никто не знал. Знали одно. Господину Тиберию, так звали верховного мага, было более тысячи лет. Точная цифра в каких-то пару-тройку десятилетий уже не имела особого значения. Верховный маг был очень красивым мужчиной. Статный, черноволосый, практически без морщинок на гладковыбритом лице. Одет он был в белоснежную, по случаю важности данного мероприятия, мантию. С его шеи на серебряной цепочке, тонкой, но достаточно прочной, свисал не слишком броский кулон в виде многолучевой звезды, точно такой же, какие носили все маги, подчиняющиеся ему. Взгляд господина Тиберия был строгий и пронизывающий собеседника насквозь. Во всем его облике сквозили непререкаемая властность, воля и сила, а также полная уверенность в своих помыслах и поступках. Однако, манера его разговора с людьми, кем бы они ни были, была достаточна мягкой и почти всегда приветливой.

Остальные маги, стоявшие возле господина Тиберия, трое мужчин и две женщины, были его самыми ближайшими соратниками. Все они не только возглавляли магическое сообщество государства, но являлись и главными советниками короля. Ни одно серьезное решение в королевстве не обходилось без их непосредственного участия. Маги в ожидании начала званого ужина негромко разговаривали друг с другом, изредка кивком головы и легким поклоном приветствуя того или иного гостя, оказавшегося в поле их зрениями.

– В последнее время, друзья мои, меня стали необычайно утомлять все эти собрания, – проворчал господин Кранст, маг земли, очень полный седовласый мужчина, на вид которому было около пятидесяти лет. Одет он был, как и остальные его собеседники, в белую мантию, ничем не отличающуюся от одеяния господина Тиберия. Он поставил свой опустевший стакан на поднос проходящего мимо него слуги, – Неужели же недостаточно обычных светских бесед в уединенной обстановке со всеми этими важными господами, прибывшими на прием к нашему королю для лживых уверений в своем искреннем желании продолжать мирное и взаимовыгодное сосуществование с государством, которое они на самом деле мечтают разорвать на мелкие кусочки? – во время своей длинной тирады господин Кранст, не меняя своего спокойного, даже где-то равнодушного выражения лица, как ни в чем ни бывало, произвел легкий поклон в сторону посмотревшего в его сторону иностранного посла из Плавии, стоявшему в окружении еще трех послов из Герии, Сицении и Анаглии, западных соседей Ретонии, непосредственно граничащих друг с другом и потому тесным образом связанных между собой политически и экономически, – Так нет же. Королю Фарию обязательно необходимо показать свое радушное гостеприимство, удивить, по сути, всех этих недостойных людей своей щедростью и приветливостью, – господин Кранст отсалютовал послам своим стаканом с соком.

– Не ворчи, Кранст, – примирительно проговорила госпожа Велина, маг огня, красивая, невысокая, но очень изящная женщина, с иссини черными волосами, убранными в роскошную прическу. Ее возраст несведущий человек мог бы определить примерно в тридцать пять лет. Она дружески погладила Кранста по толстому плечу, глядя в ту же сторону, что и ее товарищ, – Знаю тебя уже более трехсот лет, а ты все не меняешься. Твоя правда. Но грамотная политика не предусматривает откровенного отторжения даже от кажущихся мирных намерений кого бы то ни было.

– Без подобных мероприятий, действительно, не обойтись, – вступил в разговор господин Меклит, маг воздуха. Это был очень высокий, худощавый человек, на вид лет шестидесяти, хотя недавно он отметил свое восьмисотлетие. Он единственный из мужчин их группы носил длинную окладистую бороду, такую же седую, как и его редкие волосы на голове.

– Да все я понимаю, – вздохнул господин Кранст, – Но мне все равно жалко казенных средств, тратящихся на такие вот обеды. И ладно, когда такие застолья устраивались бы после запланированных переговоров и встреч, да и только с теми, кто сумел доказать свои добрые намерения. А так: ублажать и одаривать подарками того, кто еще неизвестно в каком тоне завтра будет высказывать нам свои позиции и взгляды на ближайшее будущее во взаимоотношениях между нашими государствами, – это, на мой взгляд, излишне расточительно и преждевременно.

– Ах, ты наш бережливый, – хохотнула полная госпожа Талия, маг воздуха. Она выглядела ровесницей Меклита и казалась добрейшей женщиной, ухаживающей за множеством маленьких внучат. Сколько ей было лет на самом деле, знал, пожалуй, лишь господин Тиберий, – Но не нам с тобой менять сложившиеся правила этикета.

– А я полностью согласен с Кранстом, – вставил свое слово господин Тран, маг воды, мужчина атлетического сложения. Ему было около пятисот лет, но выглядел он сорокалетним воином, с широченными плечами, мускулистыми руками, мощными ногами, могучей шеей, удерживающей на себе голову, обрамленную густыми кучерявыми волосами каштанового цвета. Его красивое волевое лицо с правой стороны пересекал небольшой рубец, полученный в давние времена во время одной из кровопролитных войн между Ретонией и одним из тех государств, чьи послы сегодня присутствовали в этом зале, – Не по мне все эти притворные любезности.

– Знаем мы тебя, – добродушно улыбнулся господин Тиберий, посмотрев на могучего мага, – Будь твоя воля, ты сам бы первый начал военные действия против каждого, кто показался бы тебе причастным к помыслам сотворить нечто недоброе по отношению к Ретонии.

– По мне, – пробурчал господин Тран, – всегда нужно действовать на опережение. Иначе, все оборачивается большими потерями для тебя лично.

– Вот-вот. Хочешь мира – готовься к войне, – приободрился господин Кранст от поддержки товарища, – А лучше предвосхищать большое сражение рядом молниеносных, пусть и мелких атак на противника. Чтобы все знали, с кем им предстоит иметь дело.

– А все и так знают, с кем они имеют дело, – сказал господин Меклит, – Историю человечества учат не только в нашей стране. И помнят, чем для каждого заканчивались войны против нас.

– Учат-то учат, да только каждый перекраивает реальные исторические события под свой лад, удобный ему, – вздохнула госпожа Велина, – Людской век короток. Простой народ принимает свершившееся в прошлом так, как им это представляют маги, участники тех событий.

– Да, – согласилась с ней госпожа Талия, – А каждый маг, действуя в собственных интересах, в конечном итоге может все перевернуть таким образом, что и не сразу поймешь, где кроется истина.

– Тем не мене, – заметил господин Тиберий, – приходится мириться с тем, что имеем. Мы преподаем свое собственное видение прошлого, настоящего и будущего своим соотечественникам, другие – своим. Так было, так есть и так будет всегда.

– Да, – господин Меклит погладил свою густую бороду, – И до тех пор, пока все, кто знает истинную историю, не объединятся в едином, похожем друг на друга, взгляде на должность развития общества, пока не решат, что некоторые вещи необходимо оставить в том виде, в каком они пребывают ныне, не пытаясь вернуться к ушедшим временам, абсолютно мирного сосуществования между государствами не предвидится.

– Однако ж, – вставила госпожа Талия, – некие разногласия во взглядах на все это не должны становиться поводом для междоусобиц.

– Но тем не менее, они становятся этим самым поводом, – возразил господин Тран.

– Ну, а как по-другому? – удивился господин Кранст, – Как? Кто, как не маги, помнят то, что происходило в последние века, как на самом деле строились государства?

– И почему мы все должны мириться с нынешним положением дел? – господин Тран сжал-разжал свои огромные кулаки, – Именно мы помним и знаем, как все складывалось в этом мире. Каждому мнится, что он когда-то кем-то чего-то был лишен, что его в чем-то обделили. Вот и зреют в головах ученых мужей коварные планы по возврату утраченного. А наряду с этим рождаются и идеи о расширении своих владений. А у кого, как не у Ретонии, их потребовать?

– Ты прав, Тран, – согласился господин Тиберий, – Прав. Прав в том, что мы не должны мириться с этим. Но, с другой стороны, с этим не желают мириться и наши соседи. У каждого своя правда. И пока все, и мы, и они, не сумеют расстаться с личными сожалениями о некоторых потерях в прошлом, пока не лишатся реваншистских идей, прочного мира не настанет никогда.

– Ох, мужчины, – глубоко вздохнула госпожа Талия, – Все бы вам решать силой.

– А как иначе-то? – спросил ее господин Кранст, – Как иначе? Какими бы мы на сегодня не были с нашими миролюбивыми взглядами на дальнейшее развитие государств, на наше взаимовыгодное сотрудничество с ними, в прошлом мы сами вели довольно агрессивную политику по отношению ко всем. Я имею в виду времена начала становления Ретонии, как могучей страны.

– Я понимаю, о чем ты, – грустно проговорила госпожа Талия.

– Все начиналось с малого, – не успокаивался господин Кранст, – Наша страна была такой же, как и наши соседи. Не очень большой и не очень богатой. Развитие общества, рост населения требовал все больше и больше новых ресурсов. Внутренних уже не хватало. Взять у соседей с запада нам недоставало сил. Вот мы и обратили свой взор на восток. Где небольшими войнами, где политическим убеждением склоняли небольшие, менее развитые, чем мы сами, народы, живущие в тех краях, присоединяться к нам. Да, мы не уничтожали эти народы, а несли им лишь развитие их отсталой цивилизации. Но все же это было принуждением в том или ином виде. Время все расставило по местам, и уже почти ни у кого их этих малых народов нет сожаления, что они являются частью большого единого государства.

– Ни у кого, кроме лидеров западных стран, лишенных этих самых ресурсов, – подтвердил господин Тиберий.

– Мелочная зависть, – пробормотала госпожа Велина.

– Зависть, породившая ненависть ко всему ретонскому, – добавил господин Тран.

– Отсюда и многочисленные военные походы на нас с запада, когда нам самим уже хотелось лишь одного: спокойствия и мира со всеми, – господин Меклит думал, что закончил тему разговора.

– А как иначе-то? – вновь вскинулся господин Кранст, – Население запада и их потребности тоже росли и с каждым годом продолжают расти. Теперь уже и им собственных ресурсов не хватает. А где их взять? Да вот она, Ретония! Рядом. Богата. Сильна, но растянута своими силами на многие сотни километров. Почему не попробовать вторгнуться в ее пределы, попытаться оторвать от нее немного для себя? Сколько за последние только двести лет они воевали с нами? А? – господин Кранст обратился ко всем собеседникам.

– Много, – ответил господин Тиберий, – Много. И каждый. Некоторые по несколько раз.

– Да только всякий раз получали от нас по полной программе, – сквозь зубы процедил господин Тран.

– Да, было дело, – согласился господин Меклит, – Доходило до того, что мы, неся огромные потери среди мирного населения, воинов и магов, каждый раз одерживая победу, полностью занимали территорию неприятеля. Некоторые мы, подписав мирное соглашение, полностью оставляли на их собственное усмотрение, некоторые присоединяли к себе, сделав равноправной частью Ретонии. Вон, например, взять ту же Плавию, – господин Меклит кивнул головой в сторону посла этой страны, весело смеющемуся от какой-то шутки своих собеседников-послов, – Да что толку-то? Даже таким странам мы в конечном итоге всегда, спустя некоторое время, по доброте своей душевной предоставляли право на полное самоопределение и жизнь собственным государством в независимости от нас.

– Не скажи, – возразил господин Тран, – Это случалось не по нашей, магов, доброте душевной, а по недомыслию некоторых наших правителей. Они, правители наши, видите ли, всегда тянулись ко всему западному. Всегда видели в нем начало цивилизованного развития. Всегда им казалось, что их культура выше и лучше нашей. Вот и шли на уступки им. Отдавали западникам честно завоеванное своими предками. А чего ради? Чтобы, спустя некоторое время, с нами поделились своими новыми разработками, новыми технологиями производства? А они делятся? А? Продают, да и то понемногу. Чего самим не особо-то и нужно. Но при этом всегда строят коварные планы на недалекое будущее, как бы самим что еще попытаться у нас отобрать силой. Бесконечный круговорот какой-то.

– Ты, Тран, прям-таки бунтарь какой-то, – засмеялась госпожа Велина, – Сетуешь на недальновидность некоторых наших правителей. Наш внутренний устав хочешь перекроить? Ведь по нему мы не имеем возможности напрямую руководить страной. Мы лишь являемся советниками верховной власти. А конечное решение в судьбе государства, нравится нам это или нет, принимает только король. И мы вынуждены всегда соглашаться с его решениями. Порой, скрипя сердце.

– А разве Тран не прав? – возмутился господин Кранст.

– Прав, прав, – успокаивающе произнес господин Тиберий, – Но и мир сегодня таков, что стоило бы оставить все, как есть. За некоторым исключением, разумеется.

– Это какое же такое исключение? – не понял верховного мага господин Меклит.

– И что именно ты желаешь оставить, как есть? – спросил господин Тран.

– Да хотя бы то соотношение пределов государств, в которых они находятся здесь и сейчас. Ведь и нам уже лишнего не особо надо. Все, что необходимо, у нас имеется. Природные ресурсы, ископаемые, обширная территория. Что нам еще нужно? Всего мира не завоюешь. Силенки не те. Одно дело присоединить к себе малочисленные племена с их отсталой культурой, подняв их жизнь на новый для них самих уровень. Совсем другое дело попытаться вмешаться в дела древнего государства с его устоявшимися ценностями, с его великим культурным наследием, которое, надо признать, далеко не ниже, а то и, наоборот, выше нашего.

– Так уж и выше? – проворчал господин Кранст.

– Смотри смелее правде в глаза, – укорил товарища господин Меклит.

– Признаться, – серьезно проговорил господин Тиберий, – думаю, что было бы неплохо немного изменить наш устав, чтобы у нас с вами появилось моральное право некими магическими способами принуждать королей принимать более, как нам кажется, верные решения, касающиеся судьбы нашей страны. Хотя бы иногда.

– Ты и вправду так думаешь? – испугалась госпожа Талия.

Все маги с изумлением посмотрели на своего лидера.

– Да. Я так думаю. Но успокойтесь, друзья, успокойтесь. Я никогда не пойду на это. По разным причинам. Но главная из них – люди сами должны принимать конечные решения относительно своей жизни. Я искренне верю в эту заповедь. Людям и так отмерен недолгий срок в сравнении с нами, магами. Было бы несправедливым лишить их воли собственноручно вершить свою судьбу. Тем более, что простой народ и так чаще всего лишен возможности делать это по собственному усмотрению. За него, за отдельных его представителей их судьбу решают, по сути, правители тех стран, в которых и живут эти люди.