Инквизитор

– Это верно. Даже не собирался тебя уговаривать. Просто решил снизить градус напряжения, так сказать. А то ты так крепко сжал рукоять эфеса, что, боюсь, случайно погнёшь его. Или ненароком убьёшь невинного человека…

Так как народ уж изрядно был ситуацией подогрет, Реммет решил, что затягивать больше не стоит. Тут же вынул палаш из ножен, в левую руку взял пистолет и зарядил.

– Именем ордена Пресвященной Инквизиции, Йоффа Гундланг, я беру тебя под стражу. Даже не вздумай сопротивляться. Магия тебе не поможет. Иди вперёд к восточным воротам, и без глупостей. Если учудишь что-нибудь, убивать буду так медленно, что сам, страдая от боли, о смерти станешь молить. Я тебя предупредил.

– Сопротивляться я не посмею, – отвечал маг, – я отказался от насилия десять лет назад, и теперь строго держу клятву, так что можешь не бояться меня. Прошу тебя лишь об одном: отступи, Реммет. Я знаю, что ты не должен этого делать, так как дал священную клятву служения и борьбы, понимаю, как сильно проповеди священников повлияли на твоё мировоззрение, но, тем не менее, прошу. Отступи. Десять лет назад я отказался от магии безумия, прекратив мучить свою душу и разум. Потом были долгие годы отшельничества, дабы окончательно встать на путь благоденствия. В это время я каждый день спрашивал себя: «В чём моё предназначение? Что хорошего мог бы я сделать для людей, дабы исправить вину за прошлые грехи?» Тогда я бесцельно начал бродить по земле, пока не заскочил в соседнюю с Ёльмом деревню. Там увидел прямо посрди улицы ревущую мать, державшую на руках умиравшего от чахотки ребёнка. Я сжалился и вылечил дитя, тут же вставшее на ноги. И ты бы видел эти сиявшие от счастья благодарные глаза той женщины. С тех пор я решил помогать людям, исцелять их от болезней, даруя, таким образом, им счастье, которое не может дать церковь. Этим я и занимаюсь последнее время, и это мне нравится. Потому я хоть и знаю, что ты не должен отступать, прошу тебя это сделать и позволить мне помогать людям, так искупив вину за то зло, что я натворил. Они нуждаются в моей помощи. И, кстати, делаю я это абсолютно безвозмездно. Мне лишь дарят еду. Одежду я и сам могу себе наколдовать, а ничего более мне и не нужно. Так что прошу тебя. Ради всего святого, отступи Реммет. Сделав это, ты подаришь этим людям счастье, избавление от страданий, они же будут тебе за это вечно благодарны. А после удивишься, почувствовав, как изменилась к лучшему и твоя жизнь.

Особенно инквизитора поразило, что этот наглый колдун смеет говорить, мол, магией спасает жизни людей. При этом не говорит, как калечит души, попадающие в ад от контакта с магией, и как его коллеги по цеху специально насылают порчу на города и селенья, в результате чего несчастные болели из-за эпидемий, массово умирали на войнах. И, разумеется, снять её колдуны обещали только после уплаты дани золотом или серебром. После таких историй смешно и нелепо было слышать про рассказы о счастье, которое якобы Йоффа дарит людям. Наверняка сам это поветрие и наколдовал, чтобы потом прятаться от инквизиции за спинами благодарных людей. Да ещё и надеется, поди, что церковь оставит его в покое. Зато теперь хоть стало понятно, почему этого плута из числа самых опасных долгое время не могли поймать. Кто знает, скольким инквизиторам он так зубы заговорил, пытаясь спасти свою жалкую и ничтожную колдовскую душу?

Реммет вместо ответа наставил пистолет на мага, исказив лицо в гримасе ненависти и напряжения. В ту же сторону нацелил острие палаша. Потом всё-таки произнёс:

– Дважды повторять не собираюсь!

– Я понимаю, – отвечал Йоффа, даже не поменяв свой тон. Говорил он всё также, источая добро, нежность и спокойствие, – просто хочу сказать тебе, что ты совершаешь большую ошибку и творишь не самое богоугодное дело, отрубая голову невинному ныне человеку, каждым свом действием старающегося покаяться за прошлое.

– Невинному?! – возмутился Реммет, – тебе, может быть, перечислить все твои преступления?! За тобой инквизиция почти с самого появления гонялась. Сотни убитых и заколдованных людей, спровоцированные войны и многие другие проступки! А сейчас пытаешься прикрыться тем, что калечишь души людей, прекрасно зная, что не видать им рая после столкновения с магией?! Поверить не могу, до какой же степени ты лицемерная мразь!

– Ты бы ещё собаку обвинил в жестокости за то, что она загрызла кошку. Стоит ли говорить, что и среди людей нет ни милых и пушистых, ни злых и ужасных. В большинстве своём, чтобы выжить в этом чуждом мире или спасти семью нам часто приходится поступать так, что мы не можем наш поступок назвать иначе, как зло. Не всегда нам удаётся сдержать слово или жить строго по законам. Попробуй сказать отцу изнасилованной дочери, что её насильники должны быть судимы по церковным буллам. Он скорее предпочтёт лично перерезать им глотки, наплевав, что взял на себя грех убийства. Жизнь калечит всех и не позволяет прожить подаренный век без скелетов в шкафу. В итоге и выходит, что добро и зло было придумано именно людьми, чтобы оправдать самих себя, стоящих по уши в дерьме, да описать, почему плохие люди поступают хуже них, да именно так, как поступили, а не иначе. На деле же не существует ни добра, ни зла, ни тьмы, ни света, ни чёрного, ни белого. Всё на самом деле серое. А мы просто действуем по обстоятельствам. А что касается меня, то я совершил даже слишком много злодеяний, позволив безумию завладеть моим разумом. Но я клянусь тебе, что, как и остальные, магию безумия не выбирал. Она досталась мне от отца с матерью, и подавить её в молодости я, увы, не сумел. Теперь же стараюсь исправить всё, что натворил через спасение людских жизней. Потому ещё раз прошу тебя отступить и позволить мне… – задумался, – нет. Добрым я уже никогда не стану. После того, что натворил, мне никакого прощения нет. Но, тем не менее, я могу хотя бы попытаться разбавить тьму в душе белой краской, чтобы меня запомнили не как чудовище, но как человека, который показал всему свету, что даже самый худший из худших может стать лучше, чем он есть, в итоге доказав к концу жизни, что однозначно хороших и плохих не бывает, но белого всё-таки чуть-чуть больше, чем чёрного. В этом и есть моё призвание.

Реммет рассмеялся.

– Действовал по обстоятельствам… Отличное оправдание для того, на счету у которого тысячи невинных жизней, если даже не больше. Более не желаю ничего слышать, Йоффа. Хватит лапшу мне на уши вешать. Сдавайся, а после покончим с этим! Мне кажется, ты уже достаточно набегался…

Маг кивнул.

– Достаточно, чтобы сказали, мол, совсем ещё зелёный Реммет из Зельдена, не видавший толком жизни, поймал самого Йоффу Гундланга, который, правда, ему ничего сделать уже не может и, тем более, не хочет. А если бы и мог, поверь мне, ты был бы уже не жилец. Уверен, что когда-нибудь ты станешь легендой, инквизитор, но сегодня моей смертью уже никого не удивишь. Вспомнят разве только то, что мне удавалось долго скрываться от вашего брата. А по тяжести деяний уже давно появились настоящие монстры и похуже меня…

– Хватит! – прорычал инквизитор, приблизился к магу и приставил острие палаша ближе к его горлу, – если думаешь, что успеешь потянуть время для того, чтобы спастись или свершить ещё злодеяний, то даже не думай, якобы сможешь всё задуманное провернуть при мне! Сдавайся сейчас, и я убью тебя быстро. Продолжай затягивать неизбежное, и будешь смотреть, как у меня в руке будет лежать твоё ещё бьющееся сердце!

После таких угроз кто угодно поймёт, что его соперник на попятную не пойдёт. А маг наверняка рассчитывал как раз именно на это, иначе стал бы рассказывать про серую мораль? Теперь же, понимая, что от инквизитора не откупишься, более не смел ему перечить, понимая, что даже если попытается сбежать, а, тем более, прикрыться теми, кому помогал, что для него вообще было неприемлемо, то их жизни будут находиться под угрозой. Так Йоффа – тот самый, что большую часть своей жизни и помыслить не мог, мол, ему будет дело до жизней жалких смертных, теперь был готов умереть, ради того, чтобы другие не пострадали, и смирился со своей участью. Зато все остальные собравшиеся вокруг явно упрямым Ремметом были недовольны. Вполне теперь очевидно, что именно не без помощи магии Ёльму удалось избежать серьёзных последствий от поветрия, раз теперь жители так взволнованно наблюдали за происходящим, по виду готовые в любой момент защитить того, кто их лечил, даже, возможно, не боясь при этом гнева церкви и богов. А для этого нужно быть существом действительно безбашенным, коли не имеешь за спиной многотысячной армии, что защитит тебя от легионов церкви.

– Если так, то… – было начал Йоффа, желая сдаться. Но тут же в конфликт вмешался один из стоявших в очередь за исцелением.

– Прошу прощения, Йоффа, что вмешиваюсь, но мы тебя не отпустим, – слова его были встречены одобрительными выкриками из глубины толпы. Реммет нервно взглянул на собравшихся, понимая, что расклад теперь может поменяться не в его пользу, и развернул оружие в их сторону.

Маг от слов своих защитников улыбнулся. По щеке его скатилась скупая слеза, а глаза заблестели от счастья, настолько он был рад поддержке собравшихся, которым помогал всё последнее время. Приятно, однако, осознавать, что в мире ещё остались люди, благодарные за то добро, что ты сделал для них. А для Йоффы, желавшего только лишь обелить своё имя добрыми поступками (если, конечно, верить его словам), эта поддержка радовала вдвойне.

– Я благодарен и тебе, и вам всем за поддержку, но вам не стоит жертвовать собой ради… – отвечал ему маг, но внезапно его перебил Реммет.

– Тебя не спросил, мирской! – отрезал он, – этот колдун преступил законы церкви и будет наказан. И ты меня не остановишь… – как правило, напугать чернь в таких случаях, это был наилучший вариант. Но не всегда. Тут ещё надо в угадайку поиграть, насколько люди отчаялись, чтобы наплевать на страх и угрозы, чтобы быть с ними таким дерзким.

Тот осмелевший поначалу мужик из очереди ничего не ответил. Лишь боязливо попятился. Каждый на материке знал, что инквизиторы – одни из лучших фехтовальщиков. Чтобы пойти против них один на один, не ощущая за собой никакой поддержки, нужно было быть либо очень храбрым, либо невообразимо глупым не зная основ фехтования, ибо скорая смерть тебе почти гарантирована.

Впрочем, поддержка от других не заставила себя долго ждать.

– Экий наглый церковник тут нарисовался! – внезапно начал вторить своему товарищу другой мирный житель, – ты у нас в гостях, между прочим, а смеешь так хамить и наглеть! Пусть хоть Понтифик, пусть хоть вся ваша инквизиторская братия здесь появится, но ни он, ни они не посмеют так огрызаться на нас – тех, кому принадлежит эта земля и эти дома, и кто готов здесь за всё, что любимо, костьми лечь! И если мы требуем, чтобы сей человек, которого ты оклеветал, назвав колдуном, спасал наши жизни и дальше, значит должно быть так! А тебе следует проваливать отсюда подобру-поздорову!

– Угрожаешь инквизитору?! – решил надавить на наглеца Реммет, надеясь, что тот отступит из страха.

– Не он один! – из толпы вышли вперёд те самые уже знакомые инквизитору смерды, провожавшие того неприязненными взглядами от самых ворот. Один с топором, другой с вилами, третий с дубиной, четвёртый с ножами.

Реммет внимательно их осмотрел, прищурив глаза, затем посмотрел на Йоффу.

– Заклятие Аэвернэ. Ты подчинил себе их волю, чёрт ты поганый! Расколдовывай немедленно!

Йоффа усмехнулся.

– Повторяю для особо одарённых: я отказался от магии безумия, а потому просто не умею теперь применять такие заклинания. Это касается и Аэвернэ, потому что владеющие магией благоденствия, сотворить заклинания, рождающиеся из безумия, не в состоянии. Я думал, вас этому учат в ордене…

– Да, инквизитор, – прошипел первый смерд с топором, – мы сами по себе. И никто нас не заставляет выпустить тебе кишки! – гордо вскинул подбородок. Вновь послышались одобрительные крики.

– Конец тебе, петух ощипанный! Будешь в аду гореть! – улыбнулся смерд с косами.

– Я бы на твоём месте начинал молиться, церковник… – вторил второму третий с дубиной.

Четвёртый лишь шаркнул охотничьими ножами, готовый напасть в любой момент.

– Сними заклятье, Йоффа, не то я их всех убью! – прорычал Реммет и нажал на курок.

– Тебе же сказали… – помотал головой маг.

– Ты чего там вякнул, сучара?! Убьёшь нас, говоришь?! – вдруг вышел один из небогатых жителей Ёльма с большим, гниющим чёрным пятном на щеке. Сам походил на ветерана войны, не иначе, – Думаешь, испугал нас пистолетом?! У нас и свои есть! – достал свой и прицелился в инквизитора, но не зарядил.

– Йоффа, будь ты проклят, сними заклятие! – посмотрел на него одичавшими глазами, – если я их убью, то они все будут на твоей совести!

– Всех не убьёшь, – отвечал вдохновлённый остальными житель – тот самый, что до этого попятился назад, – сил не хватит.

Реммет зашипел, будто злой кот.

– С радостью проверю…

– Стойте! Стойте! Прекратите немедленно! Именем герцога Тирийского я приказываю вам всем держать себя в руках и опустить оружие! – вдруг послышался чей-то нежный, почти женственный голосок. То был бургомистр Калавий собственной персоной. По правую и левую стороны от него следовали те самые наёмники с заряженными мушкетами. И что самое главное, нацелились они на одного только Реммета, фактически попавшего в западню. Сразу стало видно, как у бургомистра были расставлены приоритеты: отдавать мага без боя они точно не собирались.

Воспользовавшись возникшей заминкой, воткнул палаш в землю и вытащил второй пистолет, тут же зарядив его и прицелившись во второго ландскнехта. Кроме заряженных, у него было ещё два дополнительных всегда готовых к стрельбе пистолета. Разумеется, если начнётся заварушка, всех Реммет навряд ли успеет убить, поэтому шансы у инквизитора были невелики. Но если начнётся заварушка, он был уверен, мол, что-нибудь да придумает: не впервой ему попадать в подобную передрягу, хоть сам без наставника работает только с недавних пор. Да и обучали инквизиторов в ордене так, чтобы могли успешно биться с множеством врагов сразу, а психологическая обработка позволяла любому из них не страшиться толпы напротив себя. Реммет также не боялся. Наоборот, был полностью готов к бою, рассчитывая, кого убьёт первым, кого вторым, а кого оставит на закуску. А там, авось, все остальные разбегутся, как это обычно и бывает. Но если суждено погибнуть, то труп его достанется жителям Ёльма и Йоффе по самой дорогой цене.

Инквизитор сразу понял, кто стоит перед ним.

– А твои ландскнехты вообще в курсе, что лгать – это грех?

– Ради всего святого, – отвечал Калавий, – простите, что я не вышел сразу. Просто вышла небольшая заминочка…

– Да, я слышал… – перебил бургомистра Реммет, – решили поохотиться на дичь. И как раз в то время, когда живности в лесу почти нет, – ухмыльнулся, – как всё прошло? Много зайцев подстрелили? Или в этот раз целого оленя? Впрочем, судя по всему, за последнего вы держали меня. Не стыдно пытаться так нагло обмануть представителя церкви и Ордена Пресвященной инквизиции?

Бургомистр чуть не подскочил, будто ошпаренный.

– Ни в коем случае, господин инквизитор…

– Надеялись, что я уйду, поэтому решили не показываться на глаза, а скрылись за шторкой, наблюдая за всем украдкой? – снова перебил Калавия Реммет, – вам бы, трусливым собакам, всем дружно на дыбу[1 - Ды?ба – орудие пытки посредством растягивания тела жертвы с одновременным разрыванием суставов.] лечь…