Кровавый пир

Странные чувства волновали Василия. Он и любил, и ненавидел теперь Наталью. Ему хотелось и осыпать ее поцелуями, и бить; хотелось упасть к ее ногам и зарезать.

Наталья же словно окаменела. В душе ее не было ни печали, ни отчаяния, ни страха, в уме – мыслей.

А сытые кони мчали их по глухой степи, и топот их звонко разносился по воздуху.

Часть шестая

I

Прилуков – князь едва дал передохнуть своему войску и тотчас двинулся на Самару, которая с такою же легкостью передалась ему, с какой недавно Стеньке Разину.

Из клетей и амбаров и из разных скрытных мест повылазили перепуганные насмерть бояре, дворянские дети, дьячки и подьячие.

Князь Прилуков тотчас поставил временного воеводу, открылись застенок и тюрьмы, и снова кровь полилась широкой волною, только на этот раз с переменою ролей. Вокруг Самары и по берегу, словно роща, выросли ряды виселиц, и на них закачались казаки, бунтовавшие холопы, башкиры, стрельцы – изменники и перекинувшиеся посадские.

Прилуков сидел в Самаре три дня, каждый день во все стороны рассылая отряды для поимки воров, и со всех концов их приводили десятками.

Воевода по чести чинил каждому допрос и потом казнил.

– Вот так здорово! – смеялся Дышло. – Как мы их разметали, князюшка! Словно кречет глупых ворон!

– Пожди, – отвечал князь, – крамола?то, вишь, как проказа рассыпалась! До Москвы, бают!

– Здесь?то, князюшка, мы ей дыхнуть не дадим! Князь качал головою и вздыхал.

– Крови?то, крови напрасной сколько!

Он жалел холопов, которые как бессмысленное стадо овец за одним бараном шли по слову пьяного казака, не зная куда, а теперь десятками гибли на виселицах, корчились на колах…

Через три дня в Самаре побледнел призрак Разина, и князь встрепенулся:

– В Саратов! – сказал он старшим начальникам своего войска.

Если бы кто видел сердце князя во время нахождения в Самаре, тот назвал бы это геройским подвигом.

Мысль о Лукоперовых и их вероятной участи не давала минуты покоя князю. В то же время смутно в нем пробуждалась надежда, что, может быть, они успели укрыться, спастись от мстительной расправы разбойников, и эта надежда волновала его глубокой радостью. Так бы и полетел он в Саратов, но воинский долг заставлял его быть в Самаре, и он, мучаясь и терзаясь, оставался.

И наконец выступил… По дороге ему встречались мятежные шайки, еще не знавшие о поражении Разина, встречались и беглецы из?под Симбирска, и вновь образуемые отряды. Он разбивал их один за другим, забирал пленных и быстро двигался к Саратову.

Гришка Савельев с казаками уже оставил город, и только не многие пьяные и охочие до наживы еще толкались по улицам города, когда показалась первая сотня княжеского войска.

Посадские с воплями о помилованье раскрыли ворота, раздался колокольный звон, и священники вышли навстречу князю с крестами.

– Много лет государю Алексею Михайловичу! – кричала толпа.

– Смерть разбойникам!

– Смилуйся над нашим убожеством!

Посадские вмиг переловили запозднившихся казаков, с десяток гультяев тоже попали под опалу, вокруг воеводского двора, где остановился князь, затолпился народ.

Князь Прилуков вышел на крыльцо.

– Нет у меня государева указа о милости, – сказал он, – сами ее заслужите! Всех воров и изменников сюда во двор приводите, а сами крест на верность государю целуйте. А пока что, может, кто из бояр, дьяков али подьячих жив остался, так ко мне его!

– Есть, есть такой! – закричали в толпе голоса.

– Мы его мигом!

– Он в Успенской церкви в чулане жил!

Толпа бросилась к Успенской церкви, и скоро к Прилукову привели оборванного, худого и дрожащего от страха мужчину.

Прилуков позвал его в горницу.

– Кто и как жив остался? – спросил он.

– Смилуйся! – воскликнул тот, падая на колени. – Боярский сын Калачев есмь, а в животе пощадил атаман разбойный!

– За что?

– Знахаря ему нашел! Заболел у него кто?то. Он словно бешеный рыскал, а я тут. Показал ему Викешу, он и отпустил!

– Кто Викеша?

– А знахарь, милостивец, знахарь! Атаману?то большая нужда до него была!

– Встань! – сказал Прилуков. – Ты при взятии?то города был?

– Был, милостивец!

– Всех избили?

– Всех, милостивец! Три дня били.

– И… – князь заикнулся, – Лукоперовых?

– Их в первую голову. Их и воеводу! Васька?то их особливо мучил. Из?за них, может, и город взяли.

– Что ты брешешь? Как из?за них? Кто этот Васька?

– Истину говорю, милостивец! Святую правду. Васька Чуксанов – это атаман ихний, казацкий. Допрежь у нас помещиком был, дворянским сыном, а потом, как его выдрали… – и боярский сын Калачев подробно рассказал князю историю вражды Лукоперовых с Чуксановым, его неправедное наказание и месть за это.

– Да вражда?то в чем пошла?

– А слышь, быдто он за их доченькой ударял!

Князь вспыхнул, как зарево.