Сила защитников

Пора было идти. Темнота опускалась на Либерию. Я вылезла из тайного убежища и направилась в город. Я шла быстрым шагом и постоянно оглядывалась, рука лежала на рукоятке меча, бронежилет сжимал грудь, но я терпела. Вдруг я наткнулась как будто на стену, и меня тут же отбросило назад метров на пять. Я уже испытывала ранее это чувство. Словно какая-то сила кидает тебя прочь. «Барьер», – подумала я и увидела слабое поле, тянущееся далеко в обе стороны от меня.

Глава 2

Воссоединение армии

Несколько часов кряду я наблюдал за этим мальчишкой. Он пробыл с нами так мало времени, а уже успел понравиться чуть ли не половине роты. С одной стороны, это меня жутко раздражало, а с другой… видимо, я был даже немного рад за него. Оттого ли это, что он сын Филиппы, но я ощущал, что проникаюсь к нему теплыми чувствами. Я сидел в стороне и наблюдал, как Ассентий что-то рассказывал кучке воинов, собравшимся около него. Те весело смеялись и потешались над энергичным и шкодливым мальчишкой.

Я вспомнил Лорелей. Ведь у нас мог бы быть такой же симпатичный и храбрый отпрыск. Я учил бы его воинскому мастерству, и он, несомненно, был бы лучшим. Но мою Лору отобрали так же, как и мой дом и семью. Единственное, что со мной осталось тогда, – это мой меч и моя злоба, и с ними я пробивал себе дорогу.

Сейчас, когда за мной стоит войско и ждет моего приказа, я начинаю думать, для чего я все это делал? Моя жизнь всегда была войной. «Отец мой – меч, мать моя – щит, а братья, сестры – верные доспехи». Так было всегда, от моего рожденья и до сегодняшних дней. Я постоянно за что-то сражался, но никогда не знал точно за что. Я просто сражался, просто убивал, потому что привык это делать. Иная жизнь даже не приходила мне на ум.

Но когда рядом была Лорелей, я знал, за что я сражаюсь. За нее. За ее будущее, за ее жизнь. Я хотел, чтоб она была счастлива, но так и не смог ее уберечь. После ее смерти мной правила только злоба и жажда мести. Этим я и жил, но теперь, когда Лорелей отомщена, ради чего я сражаюсь? Ради Либерии? К черту эту пагубную страну, мы никогда не были ее жильцами, ни в период Морталы, ни сейчас. Вечные изгнанники. А уж сейчас мне глубоко наплевать, что будет с Либерией и со всеми, кто там остался.

– Артос! – из-за деревьев выскочил Джереми, я продолжал сидеть и наблюдать за его лихорадочными движениями. – Тос, мы их привели! Смотри, они все тут! – после этих слов я немного напрягся.

«Все». Что значит «все»? Вся братия? Значит, и Филиппа… я заглянул за его спину, там стояли: Парельо, Вирельга, какая-то рыжая девчонка и белокурая малявка не старше Ассентия. Филиппы там не было.

– А где Филиппа и ваши хваленые мастера? – строго спросил я.

– Тут такое дело… – начал он, но этот сорванец подбежал и своими криками перебил наш разговор, что не могло не вывести меня из себя.

– Парельо! Вы все тут! Где Мартин? И Макс? Где они? Почему они не с вами? – возбужденно кричал Ассентий.

– Сеня! Бедный мальчик! Как ты? – чуть ли не со слезами на глазах обняла его Вирельга.

– Я нормально, а вы… где же…

– Замолчи, щенок, и вернись в строй! – рявкнул на него я, тот озлобленно посмотрел на меня, но подчинился. – Парельо, где обещанные мастера с информацией о положении Либерии и об оружии воинов?

– Мы предполагаем, что Мартин и Макс сейчас находятся в мире Филиппы.

– Так… вы предполагаете… Это предположение – надежда на лучшее или оно основано на каких-то фактах? – еще больше раздражаясь от неопределенности и недоговоренности, говорил я.

– Прорвался барьер, а это значит, что кто-то пользовался фауксами. А это значит, они нашли их и переместились, – из их скудной толпы раздался голос рыжей девчонки, ее уверенность и дерзость еще больше меня злили.

Я вскочил и уже было приготовился выплеснуть на нее свой гнев, но Джереми тут же взял меня за плечи и призвал к спокойствию.

– Артос, Артос, тише. Это Лили Арьини, она тоже мастер, и она нам все расскажет. Скоро ребята приведут Филиппу, и тогда дела наши будут лучше некуда.

Я рывком сбросил его руки с моих плеч и внимательно осмотрел каждого, кто стоял позади него. Вирельга держала за руку белокурую девчурку, та боязливо прижималась к ней, а заплаканные глаза со страхом смотрели на меня. Девушка по имени Лили уверенно стояла рядом с ними, видно, понимала всю важность своей персоны. Я усмехнулся, когда это пришло мне на ум, потом взглянул на Ассентия. Он уставился на меня и буквально кипел от злобы и обиды. Это еще больше рассмешило меня, сейчас он был похож на маленького сосунка, которого обделили конфеткой.

– Джереми, Парельо и «уважаемая» Лили, за мной! – приказал я и направился на полянку, чуть дальше от любопытных ушей.

– А я… – подал голос Ассентий, но я тут же оборвал его.

– Всем остальным стоять на своих местах и только попробуйте подойти ближе десяти метров, получите стрелу в зад!

Я даже со спины почувствовал его детский недовольный взгляд и обиженно скрещенные руки на груди. Те, кого я назвал, покорно пошли за мной. Когда мы дошли до места, я остановился и еще раз смерил их всех взглядом. Они ждали моих слов.

– Я хочу знать все и по порядку, – холодным тоном заявил я и приготовился слушать.

Сначала все молчали, потом Парельо подал голос:

– Когда мы пришли с Джереми в Либерию, барьер был сломан, я подумал, что его убрал Макс, но потом выяснилось, что ночью Мартин и Макс отправились в замок за фауксами. Лили объяснила нам, что барьер убирается внезапно, то есть ломается, только тогда, когда пользуются фауксами, это… – по его задумчивому лицу можно было понять, что он подбирает слова, которые в принципе не знает, я кивнул в сторону Лили, и она поняла, что должна продолжить.

– Фауксы – древнейшая технология, их создал один человек, и до сих пор никто не может разгадать секрет их построения, поэтому эти три фаукса так ценны и важны. Никто не знает, как они построены и даже какие возможные скрытые функции они имеют, только один этот человек, но он, к великому сожалению, умер. Барьер же отключается лишь тогда, когда мастер, который его устанавливал, вводит код, но той ночью никто код не вводил, а значит существует лишь одно объяснение всему этому – Макс и Мартин завладели фауксами, перенеслись в мир Филиппы и тем самым прорвали барьерное поле.

– Отлично, скоро в наших рядах ожидается ценное пополнение, – подвел итог я. – Значит, барьер сломан и мы можем свободно войти в Либерию?

– Нет, скорее всего.

– Что это значит?

– Думаю, Тома поставил новый барьер, и, судя по обстановке, в несколько раз прочнее. Они знают, догадываются, зачем мальчикам понадобились фауксы, поэтому будут готовы… хорошо готовы.

– Значит, нам не подступиться к Либерии?

– С барьером нет, и, даже если б его не было, у них армия с высокотехнологичным оружием, вы со своими железками и стрелами просто ничто. Они пощелкают нас в два счета. У них такое оружие, которое может развернуть ваши стрелы, заставить закипать мозги, парализатор, и это еще малая часть всего, что мы делали на своей работе.

Я вопросительно поднял бровь. Ее слова, мало сказать, удивили меня, они просто ошарашили, повергли в шок. Все, что мы до этого делали, – это копошились и топтались на одном месте.

– То есть у нас нет вообще ни малейших шансов. А кто мне объяснит, какой толк будет от Филиппы?

– Ну, она же защитник… – неуверенно сказала Лили.

– Да вы сами ничего не знаете! Вы, как дети, надеетесь на кого-то, что кто-то решит ваши проблемы, а как она там решать их будет, вы даже и не предполагаете! Как?! Как, я спрашиваю, вы планировали свои «грандиозные» планы, которые и говна вонючего не стоят?! «Филиппа защитник, она придет и все решит». Да что это за бред?! Что, вы думаете, она придет и все колени перед ней преклонят?! Что может один человек против армии с супертехнологиями?! Да ее по стенке размажут!

Я не слышал себя от гнева. Я кричал то, что приходило на ум, выговорил все, что накипело. Порой мне хотелось истерически рассмеяться, но это бы означало, что я вконец потерял рассудок. Все они стояли потупив взгляд и опустив головы на грудь. «О, наконец поняли, какими идиотами были!» – иронично подумал я. Никто не говорил ни слова, каждый обдумывал мои слова, и каждый понимал, в какой жопе мы сейчас находимся, да и всегда находились.

– Если больше ни у кого нет «светлых» идей по захвату великой Либерии, то завтра я отзываю войска и мы возвращаемся в деревню Эльзы, – уже спокойнее сказал я, все переполошились и начали оглядываться друг на друга.

– Мы не можем сдаться! Мы не можем отступать! Неужели мы отдадим им Либерию?! – затараторила эта противная Лили.

– А ты что, хочешь сдохнуть сразу же, как ступишь в свою дорогую страну?! Теперь ты беглец! Ты изгнанник, как и мы все, тебе нет дороги назад! А у моей армии нет шансов против войска Зирель. Если мы пойдем штурмом, мы все умрем! Мне глубоко наплевать на свою жизнь, а тебе? – Я смерил ее испытывающим взглядом, ее губы затряслись, и было видно, что сейчас она расплачется. – А остальным хочется умирать, как думаешь?!

Она молчала, а слезы катились у нее из глаз.

– Хватит реветь как маленькая девка! Думай лучше, как нам захватить их оружие и, желательно, замок. Свободны!

Она вытерла слезы и ушла, Парельо направился за ней, Джереми тоже хотел уйти, но я его остановил.

– Ты что, и вправду думаешь отступить? Вернуться? После всего, что мы прошли? – недоумевая, спрашивал он.

– Знаешь, Дже, я задал себе вопрос: ради чего мы сражаемся? Ради чего умирают мои воины? Ради этой вшивой страны, из которой нас всю жизнь выгоняют? А? Она ведь никогда не была нашей, а мы прожили всю жизнь в войне за нее.

– Не приравнивай меня к себе, Артос. Я родился в Либерии и жил в ней, эта страна – мой дом, и я хочу ее вернуть и буду бороться до конца, пока не отвоюю ее или не умру, – он замолчал, а потом добавил: – Мне очень жаль, Тос, что ты потерял былую хватку.

Эти слова как громом поразили меня. Я вскочил, схватил его за шиворот и чуть ли не на полметра поднял его от земли. Лютая злоба обуревала мной, я мог запросто сейчас свернуть ему шею, но здравый смысл останавливал.