Гибрис

Когда деревья окончательно остались позади, Алиса очутилась перед высоким сплошным забором, подступ к которому перекрывали непроходимые заросли изумрудной травы. За ним виднелся большой каменный дом с высокой башней; рядом было ещё несколько строений поменьше. Алиса решила обойти весь участок по кругу в поиске ворот или калитки, но, чем дольше она шла, тем протяжённее становилась преграда, а путь – живописнее. Постепенно неосознанно переходя на бег, ей становилось всё труднее оценивать расстояние и различать ориентиры вокруг себя, но остановиться по собственной воле было невозможно. Спасение пришло из ниоткуда. Уже почти полностью обессиленная, она вдруг услышала пронзительный птичий крик, заставивший её резко затормозить. Теперь, будучи обездвиженной, Алисе оставалось только испуганно озираться по сторонам в поисках источника звука. В нескольких метрах от неё стоял огромный ветвистый тополь, на котором сидела большая белая птица с небольшими вкраплениями чёрных перьев на самых кончиках крыльев, длинными красно-розовыми ногами и продолговатым тонким клювом. Теперь от неё исходил лишь монотонный тикающий звук. Алиса хотела подойти поближе, чтобы получше разглядеть, но тут птица резко взлетела ввысь и в считанные секунды скрылась из виду.

***

Она резко села на кровати, пропитанное влагой от волос полотенце тяжело скатилось на пол.

«Боже, сколько сейчас времени? – подумала Алиса и потянулась к телефону, светящемуся в темноте маленьким зелёным огоньком, сигнализирующим об окончании зарядки. – Ещё нет и двух часов ночи, надо ложиться дальше спать. Пить очень хочется».

С этими мыслями она встала с кровати и направилась на кухню – налить себе стакан воды. Алисе не хотелось включать свет, чтобы не спугнуть сон, но ей всё же пришлось щёлкнуть выключателем, чтобы отыскать в почти полной темноте питьевой кран. Как только сработало электричество, с боковой стены с оглушительным в ночной тишине грохотом упали чёрные пластиковые часы; из них вылетели две пальчиковые батарейки и с шумом покатились по полу. Стрелки ни на секунду не прекращали движение, и механизм как ни в чём ни бывало продолжал издавать монотонные тикающие звуки.

Глава 4

Время

Алиса проснулась с тяжёлой головой и лишь спустя пятнадцать минут изнуряющей внутренней борьбы смогла подняться с кровати, с неимоверными усилиями оторвав от подушки лицо, казалось, сросшееся c ней в единое целое. Обычно ранние подъёмы давались достаточно легко, даже учитывая, что последние пять лет первопричиной их была необходимость ехать к половине девятого утра на другой конец города для последующего выполнения должностных обязанностей, полный список которых невозможно достоверно отобразить ни в одной должностной инструкции.

На протяжении всего срока трудовой деятельности она то и дело возвращалась к размышлениям об истоках возникновения общественного строя, в котором восемьдесят процентов людей работают не на тех местах, на которых их способности могли бы раскрыться в полной мере, а на тех, куда их смогли пристроить друзья-знакомые-родственники. Понимание абсурдности системы при этом никак не помогало в борьбе с нею, но неплохо отвлекало от душевных терзаний по поводу собственной несостоятельности.

«Сложно противостоять такому в обществе, где является нормой и заведомо правильной моделью поведения отправлять своих отпрысков обучаться исключительно тем видам деятельности, реализоваться в которых будет проще всего, воспользовавшись протекцией близких данной конкретной семье людей. При этом, конечно, никоим образом не учитывались знания, умения, таланты и уж тем более персональные желания будущих специалистов».

Один знакомый экономист как-то выразил при ней мысль, что именно в подобном отношении к выбору профессии и кроется корень всех бед, приводящих к необратимым последствиям и неминуемой социально-экономической катастрофе. Постоянно падающая производительность труда, отсутствие развития и попросту вымирание целых производственных отраслей, снижение оплаты труда, теневое трудоустройство, безработица – это всё звенья одной цепи, в конечном счёте порождающие фатальную стагнацию всех сфер общественной жизни. Подкреплял он свою теорию на примере рабства, бесспорно, показавшего себя в качестве крайне невыгодной экономической системы. И довольно убедительно доказывал, что именно в нём рано или поздно начинает ощущать себя человек, которому навязали выполнение определённых обязанностей, к которым он не имеет ни малейшей склонности.

«Зачастую, конечно, индивидуум делает этот выбор вполне осознанно и самостоятельно, но лишь потому, что с раннего детства попал в зависимость от общепринятых моделей поведения, которые впоследствии непременно проявят свою полную несостоятельность и нежизнеспособность. Но уже будет практически невозможно что-то поменять в своей жизни. Бороться с этим очень сложно, но совершенно необходимо для успешного развития личности и общества в целом», – насколько она помнила, именно таким выводом он тогда закончил свою речь.

«Это не просто очень сложно, а совершенно невыполнимо», – подумала тогда Алиса, но решила всё же сделать попытку заняться делом, которое в тот момент казалось наиболее подходящим и интересным для неё.

Эта затея провалилась. Что и переносит нас к сегодняшнему дню, в котором она выбегала из дома, раздражённая посаженным в спешке пятном на белой рубашке и поэтому нисколько не уменьшившимся за счёт пропущенного завтрака временем предполагаемого опоздания. В довершение всего у неё неожиданно сломался нижний замок входной двери – ключ напрочь отказался воздействовать на нехитрый цилиндрический механизм.

Внешний мир встретил её хлёстким ударом мокрого ветра в лицо. Даже с учётом привычных климатических особенностей, характерных для этой местности, призванных убивать всё живое большую часть года, это лето выдалось на редкость холодным и дождливым. Никаких существенных корректив в суетливую жизнь мегаполиса это, конечно, не привнесло. Только лишь горожане, привыкшие надеяться на хотя бы трёхмесячную передышку, лишний раз с сожалением убедились, что не стоит обзаводиться ожиданиями, носящими обременительный характер, и стали ещё более раздражительными, чем обычно.

Закрываясь огромным зонтом скорее от ледяного ветра, чем от напористо орошающего всё тело, минуя все преграды, дождя, Алиса героически преодолевала расстояние от своего подъезда до ближайшей остановки. Вдалеке перед собой сквозь пелену слепящих капель она увидела отъезжающий автобус и предприняла отчаянную попытку его догнать, хотя с самого начала прекрасно осознавала безнадёжность этой затеи, которая увенчалась лишь погружением левой ногой по самую щиколотку в огромную лужу, незамеченную в пылу схватки за ускользающую возможность сократить опоздание хотя бы на десять минут. И теперь, стоя под ненадёжной защитой пластиковой полукоробки, Алиса могла с чистой совестью охарактеризовать себя и свои действия словами, которыми владеют только лингвисты по-настоящему высокого класса.

Последующая поездка в метро, полном насквозь промокших людей, зонтов, дождевиков, сумок и рюкзаков, навела её на философские размышления о степени вероятности того, что где-то в мире живут люди, у которых день начинается как-то по-другому. От этих вредных мыслей Алису, к счастью, довольно скоро отвлёк громкий голос с отчётливо-периферийным акцентом, владелец которого прорывался к выходу сквозь слипшиеся тела, активно пользуясь локтями и дворовой лексикой. Большая часть пассажиров, стиснув зубы, пыталась пропустить танкообразное существо, не желавшее покидать вырванное зубами сидячее место хотя бы на секунду раньше момента прибытия поезда на станцию. Но нашлись и те, кто решил не сдаваться без боя, что привело к необходимости всему вагону ехать до следующей станции под крики и истерические вопли, которые не смогла заглушить даже музыка в наушниках, игравшая на полную громкость.

«Так о чём это я? – горько усмехнувшись, подумала Алиса, выходя из вагона ещё через четыре станции. – „Оставь надежду, всяк сюда входящий“».

Ей повезло пробраться к рабочему месту незамеченной и даже урвать несколько минут в туалете на то, чтобы привести свою совершенно мокрую, смявшуюся под пиджаком блузу и висевшие сосульками волосы в хоть какое-то подобие порядка. Чрезмерно строгий дресс-код, обязательный для всех сотрудников их подразделения, не занимавшегося прямыми продажами и никогда не взаимодействующего напрямую с клиентами, был обусловлен исключительно удивительной способностью и непреклонным желанием их бравого лидера превращать всё, к чему он прикасается, в подобие горячо-любимой «Воинской части №62639», которой он руководил на протяжении долгих лет доблестной службы на благо Родины до самого выхода на заслуженную пенсию в возрасте сорока пяти лет.

– Потому что везде должен быть порядок! – прогремело сквозь тонкие стены уборной ежеутреннее приветствие.

Через несколько минут, сидя за своим столом в самой глубине огромного, серого, как небо за окном, опенспейса и отправляя на печать проект документов, с которыми вчера ей так «помог» Алекс, Алиса вспомнила поступление на службу – никак иначе назвать то, чем она здесь занимается, у неё язык не поворачивался – и первое время на этой «стабильной и наполненной всяческими благами» работе. Как отец Костика устроил ей собеседование у старого сослуживца; как она очень не хотела, но уговаривала себя, что это прекрасная возможность; как покупала белые, непременно хлопчатобумажные рубашки; и как рыдала каждый день в течение месяца от незаслуженных оскорблений, полученных в ходе отработки безотказно работающей тактики подчинения, являвшейся фирменным стилем и предметом особой гордости её руководителя. Сейчас она уже научилась выживать в этой среде и даже смогла добиться, как ей порой казалось, своего рода уважения, а подобные выпады в её адрес случались намного реже. Что, конечно, не могло не радовать, но и пределом мечтаний всё же не являлось.

Первую половину дня всё шло в обычном унылом, но спокойном режиме, изредка нарушаемом привычными криками из кабинета директора. После двенадцати, работники кое-как скинули остатки оцепенения после выходных, и в офисе то и дело стали возникать стихийные сборища с целью обмена новостями и недавними впечатлениями. С перерыва сотрудники её департамента вернулись, как обычно, захваченные спором о месте человека в мире, что стало для них уже своеобразной традицией по понедельникам.

– Я ей так и сказал: «В этом мире никто никому ничего не должен!» – эмоционально излагал обстоятельства последней ссоры с женой коллега Миша, сидевший в одном ряду с Алисой.

– Да, ты абсолютно прав, – поддакивала большая часть слушателей за соседними столами.

– Если я захочу, то помою посуду или приберусь в квартире, но только потому, что сам так решил, а не потому, что кому-то что-то должен! – продолжал оратор свою пламенную речь, всё больше распаляясь.

– Ну подожди… Исходя из твоей логики, твоя жена тоже не обязана всем этим заниматься, – попытался разобраться в вопросе дотошный младший научный сотрудник.

– Именно так! Все люди рождены свободными!

– Давайте узнаем мнение противоположной стороны, – предложил кто-то. – Алиса, ты что думаешь?

Она думала, что ей бы очень не хотелось быть втянутой в этот разговор. Но выбора, видимо, у неё не было.

– Я считаю, что в теории эта мысль, возможно, и верна, но… абсолютно не применима на практике. Особенно для людей, проживающих в социуме, а не в диком лесу, – осторожно начала Алиса, но потом, вспомнив утреннюю поездку в метро, продолжила уже более уверенно. – Хотя, даже проживая отдельно от общества, человеку всё-таки придётся как минимум постараться сделать всё, чтобы не спалить дотла древесный массив, под лоном которого проживает, а значит, всё-таки будет что-то должен… Ну как минимум тушить за собой костры, – она ненадолго замолчала, считывая с лиц коллег произведённый эффект. – А ещё у государства всегда найдётся много неопровержимых доводов на тему того, кто что обязан делать и что позволительно, а что нет.

– Но это же совсем другое дело! – последовал пылкий ответ.

– Тогда, согласно логике, получается, что человек ничего не должен только тем, кто не может его заставить, – подытожила Алиса.

Ненадолго повисла тишина, но всего через несколько секунд воздух сотрясся от потока перекликающихся между собой возражений, только подтверждающих правоту её суждений.

– Я работаю целыми днями!

– Все имеют право жить, как им нравится…

– Если я захочу, то смогу вообще не платить никаких налогов государству!

– И даже штрафы не оплачивать…

Алисе пришлось бы ещё долго выслушивать эти возгласы, если бы, к огромному облегчению, у неё не зазвонил телефон, предоставив тем самым благовидный предлог, чтобы покинуть зону поражения.

– Ника, привет! Ты уже в самолёте?

– Да, сидим, ожидаем взлёта. Примерно через два часа буду на месте. А что это у тебя за крики на заднем плане? Вы всё же решили свергнуть военную диктатуру?

– Нет, просто я, возможно, спровоцировала развитие экзистенциального кризиса у некоторых из своих коллег. Но не переживай, думаю, всё обойдётся.

– А ты говоришь, работа у тебя скучная, – послышался смех на том конце. – Насчёт меня всё в силе? Костик будет встречать?

– Да, а я сяду к вам на хвост на обратном пути после работы.

– Ок, тогда до встречи!

– Хорошего полёта!

Остаток рабочего дня прошёл тихо, быстро и довольно продуктивно, чему очень поспособствовало отсутствие в офисе их энергичного лидера, уехавшего на совещание в головной офис, и заметно притихший после перепалки коллектив. Лишь навязчивое тиканье металлического счётчика проходящей жизни, висевшего неподалёку от её места, не позволяло полностью сосредоточиться на выполнении очередных бредовых, но крайне трудоёмких задач.

С каждой минутой зудящее чувство в пояснице становилось всё настойчивее.

***

Около шести часов вечера Алиса стояла на остановке возле крупного торгового центра, удобно располагавшегося на маршруте следования от аэропорта до её квартиры, и с лёгкой тревогой всматривалась в поворот, из-за которого с минуты на минуту должна была показаться машина Костика. Не успела она оглянуться, как перед ней аккуратно затормозил большой семейный внедорожник, дверь отворилась, и из него выпрыгнула Ника. Ещё более высокая и худая, чем год назад, когда они в последний раз виделись. Сёстры обнялись и быстро нырнули на заднее сиденье, колёса покатились, а через час плотного городского трафика три человека и три чемодана уже толкались в узком коридоре двухкомнатного жилища на окраине мегаполиса. Как только поклажа была благополучно протиснута в подготовленное для нового жильца пространство, Костик моментально испарился, ссылаясь на неотложные домашние дела, и Ника с Алисой остались одни в квартире, когда-то принадлежавшей их бабушке с дедушкой.

– Ну что? Может, закажем пиццу, откроем бутылочку вина и отметим твой переезд? – предложила старшая сестра.