Маки. Перчатки. Черничный пирог.

Я сползла на корточки, не могла ни выдохнуть, ни закричать, а он ушел по коридору вниз, пошатываясь, держась за стены и голову, постоянно потряхивая ей. Мой сопровождающий постоял надо мной, затем пнул ногой..

– Вставай, он ушел.

А я не могла двинуться с места, зажала рукой порез, боялась вдохнуть. С другой стороны коридора подбежал Давид, встал надо мной и спросил, – что не так?

Самое отвратительное, что ни один из них не подал руки..

– Альбееертик, – прошептал другой.

Я кое-как, держась за стену поднялась и доползла до помещения с решетчатой дверью, вода стекала с моей головы, от боли, колени подкашивались. Просто опустилась на пол, не различая лиц и голосов, за мной захлопнулась дверь.

Не знаю, сколько я там лежала. Но видимо, был уже рассвет. Я услышала голоса в коридоре, женские. Среди них был звонкий голос Лики, я видела ее расплывчатое лицо, она на секунду взглянула мне в глаза, пока я лежала, как уж, и извивалась в луже собственной крови, она просто прошла мимо.

Видимо, рана не глубокая и я еще жива. Но я чувствовала, как ледяной жар выступал из моего тела, из каждого миллиметра, именно ледяной, мне было жарко, затем, резко озноб.

Спустя длительное время, по коридору прошли двое мужчин, один был ну очень высокий. Я в это время немного собралась силами и присела, окровавленными руками обхватив колени. Он остановился и спросил:

– Что случилось?

Я не знала, что ответить, с чего начать, только сказала, – больно, очень.

В этот момент его окрикнули:

– Анри..

Но и этот человек ушел… А я так понадеялась на помощь.

Не прошло и секунды, раздался грохот и появились крики, отовсюду. Кричали все, были слышны звуки выстрелов. Я забилась в углу и можно сказать, притворилась мертвой. Из решетки только и видна была стена коридора и мелькающие люди. Женщины, бегущие раненные.

Это длилось на протяжении двадцати минут, хорошо, что я была ранена и все прошло, как в бреду и сейчас я не так отчетливо все помню.

Через пару секунд появились, абсолютно другие люди, лица, я это понимала по всему, по их манере общения, даже одежде.

Замок моей двери взломали, я притворилась, что без сознания, схватили за запястье и поволокли по ледяному бетонному полу. Невозможно описать ту боль.. Привели в более большую комнату, такую же c решетками, только в три раза больше. Там находились женщины, легкого поведения, они работали на тех людей. И не скрывали этого, как мне показалось, даже гордились..

Как я расслышала из их шушуканий, их главаря убили, пару часов назад, теперь у них новое начальство.

Прошло пару часов, в помещение занесли ящик с водой и хлеб, и только. Одна девушка плеснула мне в лицо воды, я немного пришла в себя, вернее, так показала всем.

Тут же к нам подсадили дверь шестерок их прежнего главаря. Тех двоих, что охраняли меня с Ликой. Затем белобрысого сынка и еще троих, заперли дверь и ушли.

Они разместились на полу под одной стеной, а женщины под другой. Я лежала одна, в дальнем углу. Моя рана уже не так кровоточила, но ныла сильнее. Я была катастрофически слаба. Но чудо, что еще жива!

Этот подонок подшучивал с друзьями, глядя на меня. Ему было смешно. Убит его отец, а ему радостно. За версту видела, как сияют его глаза. Позже узнала, что именно он заложил отца, когда его увели, одна из девушек рассказала.

Ближе к ночи пришли трое, они рассматривали всех девушек. Оценивали их, записывали возраст, внешние данные и увели троих. Надо мной постояли и спросили у тех пятерых, из этих ли я? Все подтвердили. Нелюди!

К утру всех девушек увезли. Осталась я и этот мусор. Я присела в углу и каждый час открывала рану, чтобы посмотреть. По краям она стала синей. Мне это не нравилось. Знобило и тошнило

Я заметила, что один из них, Давид, временами, поглядывал в мою сторону. Они все были, будто на одно лицо, кроме белобрысого. Позже один из них подошел, присел напротив:

– Скоро за тобой придут, готова простушка?

Я молчала. Он ткнул пальцем мне в лоб..

– Не лезь, – сказал ему Давид.

Но этот не уступал своему скользкому хозяину, да, именно хозяину, я знала это белобрысый его подослал. Он будто добивал до конца. Давид подошел и оттащил его, продолжая поглядывать, будто выяснял, что-то..

Тот урод был прав, и правда, через двадцать минут пришли двое, один приподнял меня, а другой осмотрел рану и сказал, – не страшно.

Указал, куда-то отправить. Мы были уже в дверях и этот Давид, окрикнул его:

– Это ошибка, она здесь случайно. Не отправляйте на точку.

– Как докажешь? – недовольно уточнил тот, который осмотрел рану.

– Никак. Вы убили старшего.

– Значит сегодня отправим ее. Как говорится: «лишней не будет».. – цинично улыбнулся он.

– Она может оказаться, чьей-то дочерью.

– Ее бы уже начали искать, никого не искали эти сутки, мы всех проверяем, – ответил урод, державший под руку.

– Я могу выяснить, – поднялся Давид оттряхивая одежду.

– Как тебя зовут? – спросили его.

– Я Давид, правая рука шефа, могу узнать. Ее по ошибке сюда привез я. Не верите, поехали со мной..

– Дам вам час, не приедете, отправлю ее, а напарнику твоему башку снесу!

Давид встал и направился к выходу. Я по взгляду поняла, что он не вернется и сделал это, чтобы сбежать. Выходя, он виновато-иронично взглянул исподлобья.

Спустя час, сообщили, что он сбежал, а сведений обо мне никаких до сих пор нет. Меня вытолкали в коридор, я шла по этому мраку стуча зубами и больше ничего, темнота, тишина. Скорее всего я вырубилась.

Проснулась не знаю где и сколько дней спустя.

Лежала на вонючем диване, в желтоватой комнате. Она была такой крошечной, что, лежа, с дивана, можно было коснуться рукой двери. Рана была обработана. На столе рядом стояла вода и какая-то еда. Я присела, кое-как. Не успела осмотреться. Вошел хромой дед и тот высокий мужчина, который спросил, «что случилось?» Он положил на диван, какую-то сменную одежду и тут же вышел.

Дед сел на стул и начал смотреть на экран, где было видно все коридоры и комнаты. Видимо, тоже сторож. На меня не смотрел вовсе..

– Вот и попался, ублюдок, – прошептал позже он.

За весь день в комнату вошли человек шесть и спрашивали имя и фамилию, а также, как я там оказалась, просто уходили, выслушав.

– Вероника Закари, – повторяла я каждый раз.