Маки. Перчатки. Черничный пирог.

Глубокой ночью, того же дня. Вошли несколько человек, схватили меня под руки и вытолкали на улицу. Наконец, свежий воздух обрадовалась я. Теплый, летний. Они туго связали мне руки за спиной и посадили в машину. Затем Давида, этого белого недоноска и еще троих. Как я поняла из их разговоров, напарника Давида убили по его вине, когда он сбежал, как и обещали.

Мы выехали в направлении города. На рассвете машина остановилась, нас вывели по одному. Меня, Давида и остальных, с привязанными руками. Всех кроме белобрысого.

– Троих из вас выкупили, – сказал мужчина средних лет с оружием.

– Кого? – спросил один из тех, кто стоял в одном ряду н нами с завязанными руками.

– Cейчас, узнаете… – хитро взглянул он и отвел глаза.

Где-то в трехстах метрах, стояли люди бывшего начальника этих парней и видимо, они за ними приехали..

Нам сказали двигаться вперед в их направлении и не оглядываться, я не совсем понимала, что происходит?

– Рулетка, – произнес Давид.

Мы прошли около ста метров, один из «пленных» стал тревожно выдыхать и предложил всем идти змейкой. И все стали идти, смешиваясь и сбивая с ног друг друга.

В один момент, когда я оглянулась, увидела, того высокого человека позади и рядом сынка их главаря, он взял оружие и целился прямо в меня, в нас. Рулетка означало то, что выживут трое из пятерых. У меня началась паника.

Как только мы прошли половину пути. Давид сказал, как прозвучит первый выстрел, разбегайтесь и ложитесь, наши нас прикроют. Наши? Двое из них, как минимум стреляют им в спины. Самый худший белобрысый и самый «лучший» Анри, и я поняла, какие люди разные, сложные и непредсказуемые. Чтобы узнать, что в их головах и жизни мало. Это была пирамида и эти четверо, низшее звено, как и я.

Когда прозвучал первый выстрел, меня оглушило, все разбежались, я бежала без оглядки, да и куда бежать и там, и там враги, но бежала вперед, как и все. Шум заполнил голову. Первого подстрелили Давида. Я видела, как кровь хлынула у него изо рта, он упал. Затем еще одного, который бежал впереди меня, он лишь слегка оттолкнул меня и сразу рухнул, двое побежали к обочине направо, а я налево. Добежала и рухнула в траву.

Видимо, и правда, мне очень повезло. Я открыла глаза, лежала полу боком и смотрела в сторону обрыва, с завязанными руками, но спустя два часа, за мной никто не пришел.

Поднялась.

Солнце ослепляло, на трассе были разводы крови и две лужи. Тел не было, видимо, их забрали. Спустя два часа трасса зазвучала свистом проезжающих машин, на огромной скорости, город проснулся. А пару часов назад, здесь были игры на выживание.

Я побродила вдоль трассы. Описать мое состояние? Это вряд ли. Я не чувствовала себя. Куда шла, не знаю. Я даже не знала, где территориально. Мечтала оказаться в своей кровати, в комнате, прижаться к стене и уснуть. Даже видеть Нателлу.

Спустя три или четыре часа, я оказалась во дворе школы. Какой день недели, не знаю. Видимо, воскресенье, было тихо, я еле, перебирая ногами вошла в прохладное помещение и поднялась в комнату.

Хотела кричать, рассказать всем, чтобы пожалели, но никого не было, подозрительно тихо.

Духота на улице была оправдана. За считанные секунды, черные тучи накрыли небосвод, листочки на березах и ивах отливались стальным цветом туч. Я вышла на балкон, раскаты грома оглушали, схватила первую книжку, которая показалась в ящике. Это был, какой-то философ, полистала и положила на место, голова не соображала, дернула ржавую ручку и распахнула скрипящее окно, повеяло ароматом сырости.

– Ну давай же, еще немного! – закричала я во весь голос, стуча зубами от обиды.

Покапали крупные капли, внезапно, хлынул ливень, такой шумный, как сейчас мои эмоции. Я разрыдалась в голос. Капли дождя поднимали ввысь пыль с дорог. Будто очищали воздух и природу от того, что произошло на рассвете, чтобы не оставить следов, так и воспоминания стираются.

Дождь продолжался недолго. Прекратился через пару минут, так же внезапно, как и начался, но аромат свежести сопровождал меня весь оставшийся день. Я сняла одежду выбросила в мусор, закуталась в одеяло и покрывало, в эту жару, но душе было холодно. Уснула до утра следующего дня.

Первым, что я увидела утром надменные бирюзовые глаза Нателлы….

– Где ты шлялась? – первый вопрос. Она стояла, скрестив руки, задравши нос.

Неужели, Лика ничего не сказала, скорее всего нет. Судя по выражению физиономии Нателлы поняла я.

Я поднялась и подошла к ней. Она, не позволив открыть рта, просто залепила пощечину.

– Твой дядя, меня мог бы уничтожить, если бы узнал, – тыча указательным пальцем мне в лицо, указывала она.

– А почему я сейчас здесь, если он так заботится обо мне! – прикрикнула я.

– Неблагодарная! – перебила она и вышла.

Наши диалоги никогда не длились дальше одного предложения.

Лику я увидела через неделю, она избегала меня. Говорить было не о чем. Она – предатель. Но все же чувство вины заставило ее найти минутку для раскаяния. Лика застала меня в столовой, села за стол и спросила, осматриваясь:

– Как ты выжила? Кто тебе помог?

Да ладно.. И только? А где же «прости». Она даже не рассказала никому. Меня чуть на точку не отправили, спас лишь обморок из-за сепсиса. Я смотрела не нее безразличными глазами, да и какими смотреть? Я разочарована, разбита. Вся моя недолгая жизнь раз пятнадцать пронеслась перед глазами, за пару дней, что я там была. Шок, боль.. До сих пор ссадины на коленях не зажили.. А она прикупила себе одежду и новую сумочку..

– За эти четыре дня, когда тебя не было произошел, почти переворот, власть в городе перешла другим. Столько людей погибло. Это ужасно! – оправдывалась она.

Я не могла ничего ей сказать, будто ком в горле сжимал. И все-таки она продолжила:

– Мой отчим заплатил за мое спасение. Прости! – выдавила она.

Возможно, будь я на ее месте поступила бы также. Но все пережитое в моей памяти запомнилось, как предательство Лики и впредь, если меня позовут и скажут: «пойдем за компанию», я точно откажу.

***

Так прошло лето. Дни становились короче, а ветра прохладнее. Нателла стала очень нервной и оставалась каждый день, почти до утра в школе. К ней приезжали разные люди, с шумом и криками обсуждали закрытыми дверьми важные темы.

Старик-дворник палкой чертил на песке во дворе всякие узоры, сидя на скамейке под сливой, а я из окна балкона наблюдала за ним.

Моя рана затянулась, но на талии, сбоку, остался некрасивый маленький шрам. Я могла бы носить топы, как раньше, но в обществе шрам, это уже изъян, обидно.. Он был странной формы, будто затянутый узелок плотных нитей..

Было уже начало, на удивление, жаркого сентября, понедельник. Я собиралась на занятие по художке, сворачивала листы бумаги в рулон. Во дворе школы съехалось кучу машин, из них стали выходить пареньки и мужчины постарше, стремительно направляясь в школу.

Снизу послышалась крики, сначала девочек, затем Нателлы. Я не стала геройствовать и решила запереться в комнате. Но убедилась, что это не совещание, когда увидела, как несколько преподавателей вывели во двор под прицелом. Не дыша вывалила из шкафа уборщицы всю утварь и закрылась внутри. Спустя три минуты раздались пару выстрелов, в коридоре на этаже, послышались шаги. Всех выводили во двор. Мою дверь выбили за считанные секунды.

Я, затаив дыхание, стояла зажмурив глаза. Кто-то шагал по комнате, открыл скрипящую дверь шкафа с одеждой. Затем балкона, постоял немного на снаружи, затем вернулся и вышел из комнаты. Не прошло и секунды вернулся. Видимо, догадался по вещам, которые я вывалила из шкафа. Он медленно открыл дверцу. Я испуганно ждала выстрела, закрыв уши и глаза. И была удивлена не менее этого человека, которого считала уже мертвым. Это был Давид. Он был удивлен не менее. Вылупил глаза и не понимал, наверное, где же меня видел?

– Ты, это ты? – сказал он.

Я молчала.

– За тебя заплатили, а ты тут скрываешься, вылезай.

– Что, кто заплатил? Это ошибка! – испуганно прошептала я, зажавшись в комок от страха, вышла из шкафа.

Внезапно, зазвенели сирены к воротам школы приехал наряд полиции… Давид выскочил на балкон, убедился, что сбежать не успеет, вбежал обратно, схватил меня за предплечье, отодвинул от шкафа и втиснулся туда сам.

– Проболтаешься, сдам тебя своим. Клянусь! – пригрозил мне.