Дежавю

Перерыв кончился, и следующие пять часов прошли совершенно заурядным манером, присущим всем профильным школам. Гордей сидел как обычно спокойно, но его взгляд часто бывал расфокусированным, а ручка подолгу лежала на столе нетронутая. Его мысли заполняло одно – непонимание, зачем тратить своё время здесь, если бы он мог… Нет, не мог. Такого занятия в качестве профессионального рода деятельности, а вовсе не как очередного хобби, совсем не поймёт и точно не поддержит никто из семьи. Хотя ему ли было жаловаться. Где, как ни у него дома можно найти тонну поддержки, ещё столько же добрых слов и столько же предложений о помощи. Его семья всегда была твёрдой опорой, на которую он часто полагался и которой доверял даже больше, чем самому себе. И неужели сейчас, когда это было так необходимо, доверие не оправдает себя? Этому не бывать, решил гордей. И потому решил сегодня же переговорить с родителями.

Скучно и невыносимо стало здесь сидеть. Столько терпеть – целый год – ужасно. Неужели так пройдёт его последний этап жизни в школе? Раньше Гордею казалась, что лишь он один знает, чего хочет от жизни. А сейчас создалось впечатление, что как раз наоборот, одноклассники прекрасно представляют себе свой дальнейший путь, а он – нет. И снова предстояло ему брать толстенный учебник или пособие, снова выписывать километры ненужного текста, снова жалеть о своём выборе. И чувствовалось, что он один такой. Все над чем-то думали, усиленно работали, и казалось, вот-вот чей-то мозг рядом взорвётся от такой непрерывной обработки информации. “Интересно, по своей ли воле собрались все здесь присутствующие? Скольких из них заставили родители – у кого «долг семьи», у кого «это благородное дело». А сколько оказались здесь лишь потому, что не знали, куда ещё сунуться? Такие точно есть, такие люди есть везде, на каждом месте. Безысходность заставляет сделать единственный, как им кажется, правильный выбор. Вполне возможно, что выбор, о чудо, и есть «правильный», но чаще всего – нет, такого не происходит, и приходится мириться с действительностью и справляться с периодически накатывающим унынием. Идите, люди, идите, выбирайте, но только не надо останавливаться. Вы ещё откроете себя с новой стороны, вам вовсе не ведомой, которая распахивает свои двери только лишь тем, кто упорно пробует, испытывает и пытается. Не получилось одно – получится другое. В конце концов, у нас у всех есть «призвание» – неважно, какое оно по современным меркам, маленькое или большое, да только оно точно есть, и сразу, как вы на него наткнётесь, вы это почувствуете. Станет легче. Станет хорошо на душе, и жизнь польётся новыми красками”, – мысли такого рода занимали Гордея куда больше учебных, при этом помогая ему определиться с собственным будущим.

После долгих занятий, когда всё, наконец, кончилось, большая часть ребят вздохнула с облегчением – тяжело всё-таки после длительного отдыха возвращаться в строй, особенно при такой чудесной погоде. Солнце, сегодня светящее изо всех сил, словно желало по-доброму повредничать, заливая светом всех выходивших из душного помещения учеников. Вызов был принят – люди повторяли за солнцем, смотрели на него, щурясь и озаряя улыбкой в ответ. Гордей пожал руку своим друзьям, похлопал по спине парней-одноклассников, помахав, попрощался с одноклассницами, в очередной раз сказав им по комплименту, подмигнул новенькой и пошёл своей дорогой. Дом находился всего в каких-то пяти минутах ходьбы, и ему не терпелось скорее добраться до своей комнаты, чтобы сбросить унылый школьный груз и схватить полюбившуюся бас-гитару, карандаш и тетрадь для записей. И сочинять, думать, подбирать ноты, взрывать комнату звуками инструмента и голоса. Всё это чудилось ему таким воодушевляющим, что пять минут стали миллисекундой, а все входные двери – прозрачным занавесом. Дойдя, нет, почти добежав до комнаты, схватив гитару, он быстро пробежался по струнам, откинув назад голову, резко опустился на рядом стоящий стул, приготовился сыграть пару аккордов, как вдруг адская боль пронзила его голову и правую руку. На пару секунд, хотя Гордею показалось, на целую вечность, он потерял сознание, а когда очнулся, боль его больше не тревожила, испарившись так же внезапно, как и возникнув, и Гордей продолжил играть свои песни, однако теперь немного взволнованно.

Тексты песен, как и саму музыку, он сочинял сам. Гордей строго придерживался правила – ничего не выдумывать. За основу он всегда брал либо своё мнение на какую-то тему, либо конкретную ситуацию, которую он пережил и точно может описать, рассказав, что почувствовал. Ему пресытили музыканты и певцы, которые выступают, лишь бы выступить, поют, только чтобы спеть – всё это стало казаться бессмыслицей. Как можно понять такого автора, если весь его посыл – удачная рифмовка слов? Чтобы избежать подобного, Гордей, хоть сначала и запечатлевал на бумаге всё, что яро бурлило в голове в порыве вдохновения, затем часто менял слова кардинально, только бы не солгать, только бы не приписывать себе несуществующих качеств. Так и сейчас, вдруг почувствовав в себе творческий прилив, он мигом ухватился за карандаш, и крупным, размашистым почерком стал выписывать поток мыслей, быстро-быстро, чтобы ничего не забыть. Уже на первом четверостишье Гордей, едва не остановившись, вскинул брови и принялся недоверчиво вникать в смысл собственных слов. О девчонке! Он пишет о новенькой девчонке! «Меня сейчас стошнит», – пронеслось в голове. Не то чтобы ему был противен противоположный пол, по «смотринам» это наверняка понятно, но отвратителен ему стал он сам – не могло такого быть, чтобы текст вышел сплошь о девочке. Это немыслимо! Гордей ничего и не чувствует к ней, и это точно, а значит, всё, что он написал – наглая ложь, слова, не несущие смысла. Парень перечеркнул весь лист. Он с отчаянием подумал, что разучился писать – выдумка, рождённая пару секунд назад, задела его музыкальное сердце, растормошила привыкший к другому разум.

– Даже представить не могу, что хуже. Либо я о ней и правда думаю, либо наслушался дурацких однотипных песен о невзаимности.

И, не дожидаясь нового прихода вдохновения, он перелистнул на пару страниц назад и начал проигрывать собственные, кажущиеся потрясающими, песни. Пальцы легко бегали по струнам, мелодия лилась естественно, сама собой. Гордей не был взволнован, просто слегка разочарован в себе, но знакомые ноты вмиг вернули его в прежнюю колею и заставили сердце играть партию барабанов. Вот это музыка! Вот это слова!

Глава третья

Вернувшись к концу дня домой, Анабель почувствовала облегчение. Первый день прошёл отлично: не было никаких недомолвок, шёпота за спиной, а одноклассники оказались самим очарованьем. Каждый спешил подойти и познакомиться поближе, разузнать, откуда она и почему выбрала эту школу и медицину в общем. Это было безумно приятно, и с лица её совсем не сходила улыбка на протяжение всего учебного времени.

Поставив сумку возле стены, аккуратно развесив и разложив по полкам вещи, переодевшись в домашний белый шёлковый костюмчик, состоящий из майки и шорт, Анабель повалилась на кровать, держа в руках телефон. Наверное, она слегка преувеличила, когда её разум был омрачён неизвестностью предстоящего дня и она предполагала, что некому ей излить душу и не у кого найти слова поддержки. Но у неё была замечательнейшая лучшая подруга, а также множество друзей, с которыми она была в хороших отношениях. Но поистине доверяла она только двум людям – той самой подружке и своему молодому человеку. Как раз сейчас Анабель собиралась позвонить первой – уж очень не терпелось ей поведать о новом месте, а подруге – всё это услышать. Сделав видеозвонок, девушки встретились взглядами и их радостные улыбки ещё сильнее осчастливили друг друга.

– Ну давай уже рассказывай мне всё об этой школе для мажоров.

– Так, начнём с того, что она не «мажорская», как ты мне тут говоришь, а «элитная», потому что я проходила тщательный отбор, а не просто подкинула денег в конверте, – весело ответила Анабель.

На другом конце телефона послышался заливной смех, всякий раз так поднимавший настроение.

– С этим разобрались. Теперь о школе. Ты не представляешь, насколько она потрясающая! Она разительно отличается от той, что я посещала раньше – о мои несчастные годы там! Почему только я с рождения не была сюда зачислена! – восторг, перемешанный со смехом, удивлением и самыми бурными эмоциями, сопровождаемый быстрым говором, выплеснулся в виде слов, интонации и воодушевлённого лица Анабель. – Какой дизайн, стены, пол, доска, парты – Боже, я что, в сериале? Да даже форма! Её там нет – все соблюдают деловой стиль, даже мы, будущее медицины, носим костюмы и надеваем одежду директоров.

– Ты говоришь так, будто вчера вышла из пещеры. Прошу заметить, твоя прошлая школа тоже была не из позорнейших, а достаточно приличная.

– «Достаточно приличная» – о да, именно такие слова напрашиваются, когда я вспоминаю зелёные стены и исписанные ручкой парты. Здесь – всё по-другому. Как я не догадалась всё тебе поснимать. Хотя, наверное, это выглядело бы действительно дико.

– Действительно дико. Кстати, что там по пацанам? У вас их не слишком много, не так ли?

– Треть класса. Что могу сказать – все довольно приличные, нет никаких неприятных… Как и везде, есть странноватые, но я пока даже не знаю, как мне их описать – один был какой-то он скрытный, а вот противные улыбочки второго, когда он на всех смотрел – жуть. О, знаешь что? Когда я уходила, он мне подмигнул. Подмигнул! Меня чуть не стошнило на месте, благо, я отвернулась.

– Ой какие мы брезгливые. Но да, да, прекрасно тебя понимаю, такие – далеко не редкость, я почему-то постоянно их замечаю в последнее время. Он же симпатичный, верно?

– Можно так сказать.

– Тогда он знает об этом, и от того его самомнение намного выше, чем у здорового человека, – она засмеялась, – Ох, желаю тебе удачи. Ведь ты будешь каждый раз находить в нём повод либо для смеха, либо для припадка.

– Да. Но радует, что большинство – отличные ребята, и с ними легко находить общий язык. Надеюсь, так и будет, и ни в ком я потом не обнаружу гнилой личины и двуличья, как это было с… – тут Анабель замолкла, перестав смотреть на подругу и пристально всматриваясь в телефон.

– Что такое?

– Парень пишет. Говорит, сегодня ужин с его родителями. Так неожиданно, он же всегда сообщает заранее.

– Во сколько? Не пора собираться?

– Не знаю пока. – Через пару секунд, вскинув брови, Анабель завопила. – Выход в семь?! Так сейчас ровно шесть… и сколько займёт дорога! Надеюсь, в этот раз за мной снова заедет машина. Отлично, об этом беспокоиться не нужно. Хорошо, что макияж я ещё не смыла, нужно только подправить. И выбрать, что надеть.

– О, у тебя есть отличное новое чёрное платье – как раз та элегантность, которая требуется при встрече с его родителями, и обязательно к открытым ключицам добавь подвеску, которую он тебе подарил!

– Не хочешь наняться моим стилистом? – по-доброму усмехнулась Анабель. – Мне нравится такой образ. Ну всё тогда, я побежала. Чмоки в обе щёки, напишу, как приду с ужина.

– Давай, буду ждать.

Анабель побежала собираться. Зная любимые рестораны родителей парня, ехать ей было примерно полчаса, значит, ровно столько же времени у неё было на все сборы до приезда машины. Да, город небольшой, но полным-полно хороших мест, куда можно выбраться, и как раз плюсом – быстрая дорога.

Она любила такие ужины. Встречи проходили в лучших местах города, за столом все всегда сидели в поистине элегантных нарядах, и во всём пышила роскошь, но та, которую хотелось прочувствовать, а не от которой хотелось бы бежать с отвращением. Одно только сопровождение до ресторана чего стоило – блестящие чёрные машины с одним из личных водителей этой почётной семьи, всегда стоящий внутри приятный запах, интерьер автомобиля, подчёркивающий изысканность вкуса, а также классическая музыка, настраивающая девушку на ту манеру общения, которая была исключительна и необходима в разговоре с такими людьми.

Анабель отлично помнила, как познакомилась с парнем. Они отдыхали семьями в одном заграничном отеле. И так вышло, что из всех подростков там присутствовали только они двое – по такому случаю завязались диалоги, долгие беседы, прогулки ночью вдоль бассейна и первые признания в влюблённости. Поскольку отдых длился приличное время, возникли отношения. Правда, не сказать, чтобы эти двое видели какую-то поддержку со стороны своих семей, но никто не ставил им запретов, не препятствовал ночным посиделкам, а потому взаимная симпатия вскоре стала привязанностью, и какова же была радость, когда они оба узнали, что живут в одном городе. Теперь у Анабель был человек, к которому она испытывала всё тепло и полноту чувств, что испытывают искренне влюблённые после двух месяцев отношений.

Затем, уже по прибытии в родной город, пара рассказала родителям о своих чувствах, и если со стороны родителей девушки были заметны лишь формальные поздравления, то со стороны парня – всё намного серьёзней. Так, Анабель стала посещать их совместные вылазки в картинные галереи, на выставки, концерты знаменитых оркестров и прочие развлечения для утончённых натур. Совместные ужины в дорогих заведениях тоже стали частью приобщения Анабель к этой немного странной, но статной семье, а поэтому она приняла решение наслаждаться своим просвещением и довольствоваться тем, что её вообще принимают. Конечно, дело было вовсе не в богатстве, однако тот факт, что девушка оказалась вовсе не из бедной семьи, вроде как укреплял её положение.

Что до характера, молодые люди были совершенно разными. Но, как говорили учителя физики: «Противоположности притягиваются», а потому, ни Анабель, ни парня почти ничего не смущало. Анабель – сильная, уверенная в себе личность, внимательная, и смелая, и невозможно привязанная к своим близким людям – будь то семья или друзья. Да, её задевал холод первых, так что оставалось надеяться на семью приобретённую, особенно, конечно, на парня. Анабель всегда брала на себя инициативу в отношениях: намечала встречи, предлагала выбраться куда-нибудь на выходных, первая целовала, в то время как парень был не слишком разговорчив, предпочитал соглашаться со всеми предложениями своей девушки, но, казалось, любил сильно и искренне. Всегда слушал каждое слово Анабель, смотрел точно в глаза и никогда ни от чего не отказывался, поддерживая все её затеи. Когда она говорила «Я люблю тебя», он всегда отвечал: «А я ещё больше».

Итак, по расчётам Анабель, ровно через пять минут у её дверей будет стоять автомобиль, что теперь означает немедленное перемещение из собственной комнаты ко входу на первом этаже. Взяв в руки туфли, она пробежалась по ступенькам настолько быстро, насколько позволяло ей платье, прыжком оказалась возле зеркала, надела пальто, расправила волосы, встала на каблуки, бросила острый взгляд на своё отражение, преимущественно на лицо, удостоверилась, что выглядит прекрасно, надушилась и, мягко открыв дверь, вышла на крыльцо. Подсчёты оказались верны и через мгновение водитель уже открывал заднюю дверцу машины, здороваясь и желая приятной поездки. Ответив с той же вежливостью, Анабель села внутрь. Дверь закрылась, девушка пристегнулась. Водитель неожиданно повернулся, посмотрел на неё, странно улыбнулся, как показалось, немного с грустью, и, отвернувшись, взялся за руль.

«Что-то странное со всей этой семейкой. Какие-то они сегодня все дёрганные. Ох, надеюсь, это не очередной кризис отца. Иначе всё обернётся той же жёсткостью в обращении, которая немного задела меня на прошлом ужине». Рассуждения завладели разумом Анабель, и музыка, прекрасная музыка, классика, в этот раз не оказала своего действия. Терзаясь сомнениями, предполагая, чем вызвано столь неожиданное приглашение, зная, как строго в этой семье с распределением времени и планами на день, неделю, месяц, она пришла к утешению, что, в чём бы не заключалось оправдание, она будет держать лицо и посочувствует, если будет необходимо, но не предастся чувствам, если вдруг в эмоциональном порыве коснутся её личности. Такого уверения было достаточно, чтобы вновь услышать фоновую музыку и узреть, что через поворот она уже окажется на набережной, предстанет перед всей семьёй, узнав спонтанность встречи, и вновь увидится со своим молодым человеком. Вдобавок к этому предвкушению, девушка вспомнила, что одета сегодня бесподобно, и это прибавило ей уверенности.

Выходя из машины, Анабель попрощалась с водителем, который почему-то дольше, чем прежде, держал её руку, так, будто не желал отпускать. Девушка вопросительно посмотрела на него, но типичная фраза «Хорошего вечера» разуверила её быть подозрительной. Тогда Анабель прошла по ковровой дорожке ко входу в огромное здание, которое, к наслажденью всех гостей, имело форму корабля и, соответственно, лишь примыкало к набережной, стоя прямо в воде.

Хостес открыл перед Анабель двери, и последняя вошла в ярко освещённый зал, элементы декора которого были сплошь в золотом и красном тонах. «Не сказала бы, что это лучший ресторан города. Зачем эта напыщенность и показушность? Сейчас актуальны пастельные, а никак не кричащие оттенки, а также простота и минимализм в расстановке» – за долю секунды пронеслось в голове Анабель. Ей показали стол, за которым состоится торжественный ужин, и девушка проследовала к назначенному месту, предварительно отдав своё пальто в гардеробную. Подходя, Анабель уже увидела, что за столом не достаёт лишь её самой и нисколько этому не удивилась. Как она и предполагала, что-то произошло внутри семьи, так как при виде Анабель, все перестали нервно перешёптываться и, еле скрывая наигранность улыбок, поприветствовали её. Анабель ответила тем же, но её ответ, разумеется, был наполнен большей теплотой, поскольку она по-настоящему рада была их всех видеть. Парень встал, подошёл к ней ближе, обнял, и затем, как будто она была гостьей, сухо отодвинул стул. Анабель напряглась.

– Что же, дорогая, как проходит твоё время? Слышал, ты сменила род свой деятельности? Отчего так? Чем тебе не угодило прежнее место?

Услышав бодрый голос отца семейства, Анабель немного выдохнула: точно не кризис; а потому отвечала с присущей ей живостью.

– Хмм, интересно ты рассуждаешь. И всё-таки я придерживаюсь мнения, что если уж берёшься за дело, то, будь добр, доведи его до конца, хо-хо. – Он залился деланным смехом, хотя забавного было ровным счётом ничего. – Вот если бы моя компания столько лет продавала недвижимость, и занялась бы производством цветочных горшков. Хо-хо-хо. – Вторая фраза уже более походила на юмор обычных людей.

– Не спорю, но и не могу полностью согласиться. – С улыбкой отвечала Анабель. – Ваше дело, несомненно, не поддастся замене, смотря на то, сколько лет прошло с его начала. В моём же случае всё немного по-другому: я долгое время искала себя, и недавно открыла для себя любовь к биологии, а потому вынуждена была принять такое резкое решение.

– Отличный аргумент, дорогая. Будь я не таков по натуре, хо-хо, я бы охотно принял его.

Далее разговор перескакивал с темы на тему, более не возвращаясь к учёбе Анабель, за что она была мысленно очень благодарна. Спорить с отцом своего парня – последнее, что нужно было сделать для его одобрения, но проглотить своё мнение она тоже не могла, так как была «не такова по натуре, хо-хо». Поэтому теперь, обсуждая открытие выставки, посвящённой одному лишь красному цвету, девушка чувствовала себя намного спокойней. Слегка, правда, напрягало, что ни мать, ни парень, не утруждали себя поднятием глаз или произнесением и пары предложений, так что беседа постепенно принимала форму диалога. Но наконец подали блюда, и необходимость говорить исчерпала себя.

По истечении получаса, тарелки были унесены, и ожидался чай. Отец предложил Анабель прогуляться до балкона и посмотреть на вечернюю набережную, и та согласилась, хотя у неё вовсе не было иного выбора.

– Хорошая идея для ресторана – сделать его кораблём, а? Но как не спутать его с настоящим? Придёт капитан, возьмётся за штурвал, а ему вдруг матросы и скажут: «Вам уже подавать ризотто с крабом?» О-хо-хо!

– Да, действительно, и каково же будет его удивление! – решила подыграть Анабель, параллельно думая о том, что будет рассказывать подруге об этом вечере.

– Но давай отложим шутки, – вдруг став серьёзнее, проговорил мужчина, – и обсудим вот что. Ты девочка… Ну какая «девочка» – уже девушка. Так вот, ты молодец. Правда, ты всегда показываешь себя с лучшей стороны, ты умница и к тому же красавица… – тут он сделал длинную паузу, которая моментально стала неловкой.

– Спасибо, конечно, но к чему вы клоните? – потеребив складку на платье, таким же серьёзным голосом прямо спросила Анабель.

– Видишь ли, моему сыну сейчас предстоит трудное время. Он уже достиг достаточно взрослого возраста, и готов со всей усердностью приступить к изучению семейного бизнеса, а через какое-то время и к полному переходу к нему. Понимаешь, сейчас нужна максимальная концентрация, а… Как бы тебе помягче сказать, отношения, в общем, ему не нужны. Это взвешенное решение, мы все… То есть он сам его принял. По такому случаю мы и решили устроить этот ужин. Давай назовём его прощальным, хо-хо. – Он улыбнулся в конце, довольный, что дело сделано, и можно идти пить чай.

Анабель стояла неподвижно, смотря в пол, не понимая, откуда взялся звон в ушах. Она забыла всё, что только что было сказано, и пыталась выяснить, откуда этот противный звук и как поскорее избавиться от него. Затем она почувствовала, как кто-то теребит её по плечу. Она очнулась. Это был парень.