В тени большого дерева

– Это не просто поговорка. Ты вот знала, что если человеку в течение короткого времени, например, одного утра, несколько людей скажут, что он плохо выглядит, спросят, не болен ли он, то этот человек, действительно, почувствует себя нехорошо? Даже решит, что он приболел. Можешь в школе поставить эксперимент над кем-нибудь, если подговоришь пару человек тебе подыграть. Я так делала, это работает. Вот и тут то же. И меня это дико накаляет. Они же родители. Они должны добра желать. Поэтому я и взъелась. Ну и, пффф… – она выпустила воздух сквозь губы, будто собираясь с духом. – Прости меня, пожалуйста.

– Я тебя прощаю!

Сказав это, я мимимишно улыбнулась и, взяв ее за руку, стала раскачивать наши сцепленные ладони вперед-назад, как маленькая. Я дурачилась потому, что мне было неловко. Конечно, я давно ее простила. Папа всегда говорил, что я – очень добрый ребенок. Он, конечно, во многом не прав, но эту мою черту подметил точно.

Когда мне надоело изображать маленькую девочку, я взялась провести собаку, которая продолжала ошалело тянуть вперед, и спросила, как бы между делом:

– А ты, правда, считаешь, что я могла бы тоже хорошо учиться?

– Конечно. А почему нет?

– Ну, я так-то не очень хорошо запоминаю и вообще…

– Мозг тоже можно развить, накачать его, если тебе так понятнее. Возможно, в твоем случае просто не хватает концентрации внимания. Вот о чем ты на уроках думаешь?

Я ответила честно, хотя и понимала, что это прозвучит довольно забавно:

– Блин, я на уроках есть хочу. Вот правда. Столько занятий просто…

– А на большой перемене кормят в столовке?

– Ага, только вот там много неблагополучных всяких питается, а мне родители на пирожки денег дают.

– Понятно. Потому и задница в четырнадцать лет, как у меня в двадцать четыре.

Я сильно пихнула ее локтем под ребра:

– Слышь?!

Она слегка отшатнулась от моего тычка, но тут же улыбнулась и, пихнув в ответ, усадила меня в сугроб на обочине дорожки.

– На правду не обижаются! Сама джинсы мои мерила, еле влезла!

Я уж подумала на нее все-таки обидеться, но Танька протянула мне руку, помогая встать. Затем встала над моим отпечатком в снегу.

– Полюбуйся, какой слепок. Очаровательные булки. Мне кажется, или у меня меньше?

– Проверь!

Я толкнула ее в тот же сугроб, но она упала боком, поэтому сравнить отпечатки точно не получилось. Но мы все равно смеялись. Танькина собачка, чувствуя общее настроение, скулила, лаяла и подскакивала вверх, как цирковая.

Немного успокоившись, после того, как Танька встала и отряхнулась, мы зашагали дальше.

– Хочешь тайну? – внезапно спросила она.

– Валяй.

– Я не всегда хорошо училась.

Я вскинула брови потому, что была искренне удивлена.

– В твоем возрасте я училась немногим лучше тебя.

На моем лице отразилась неуверенная, недоверчивая улыбка. Мне показалось, что она привирает потому, что просто хочет меня подбодрить.

– Э-э-хе-хе, нееетушки. Я видела твой дневник!

Да! Патамушта я сыщик! Я нашла его в шкафу!

Но Таня даже бровью не повела.

– Отлично, что видела. За какой класс? За восьмой или девятый, за последние годы? Других ты видеть не могла, так как я спалила их на даче. В костре, когда мы жгли листья.

По ходу, все складывалось в точности так, как она говорит.

– Нууу…

– Вот тебе и ну. Я была в похожей ситуации. Но я подтянула учебу. И считаю, что раз я смогла, то и ты сможешь. Надо просто сильно захотеть и приложить немного усилий. И вот, что я тебе скажу: хорошо учиться проще, чем быть троечницей.

– Это еще почему?

– Все просто. Во-первых, нет постоянного стресса и давления со стороны учителей. Никто не проедает тебе плешь. Будут без конца песочить твоих одноклассников, а ты типа не при чем, сидишь, и тебя это не касается. Во-вторых, есть такой приятный бонус – репутация. Сначала ты работаешь на нее, потом она на тебя. Сначала ты делаешь рывок, учишь, подтягиваешь, а потом учителя принимают тебя в новом качестве и уверены, что ты постоянно учишь и все знаешь, хотя это далеко не всегда так.

Я задумалась над ее словами. Меня волновал только один вопрос.

– Тебе это в жизни вообще пригодилось?

– Конечно. Только не так, как ты думаешь. Мои оценки не играли почти никакой роли. Ну, ты знаешь, я пошла своим путем, и про аттестат меня редко спрашивали. Но вот умение быстро схватывать новое, много запоминать и правильно подавать себя решало массу проблем. Так что… думай сама, как тебе лучше. Но я в тебя верю.

Она говорила так твердо, что во мне появилась слабая надежда на успех. А вдруг и я смогла бы? Было бы неплохо. Я мечтала, чтобы в школе меня перестали прессовать и втаптывать в грязь учителя, чтобы утерлись задаваки-одноклассницы, чтобы родители могли мной гордиться. Это было бы так круто! Иду я по школе, и не надо прятать глаза от учителей, ведь я все знаю, и они меня за это уважают. Пацаны просят списать, но я сама решу, кому помогу, а кому нет. Мое фото могут даже повесить на доску почета в рекреации, и вся мелкота, которая там носится, увидит, что я бест оф зе бест! Крутяк! Один вопросик:

– А трудно было? Ну, я имею в виду, подтянуть учебу.

– Да нет, не особо. Надо только сильно захотеть.

Конечно же, я захотела. Очень сильно. Так сильно, как может хотеть чего-то начинающий жить человек лет четырнадцати. Всем сердцем. Это стало первой настоящей целью в моей жизни.

Но путь к цели оказался тернист и сложен, несмотря на то, что я приложила много усилий для его преодоления. Я билась над злосчастными учебниками, но ничего не выходило. Очень скоро мне начало казаться, что или я туповата, или Танька мне чего-то не сказала. И в итоге, промучившись со своей мечтой стать отличницей пару месяцев, я забросила эту затею и свое честолюбие, куда подальше.

Отец продолжал свои успокоительные речи про то, что все мы разные, и в этом кроется прекрасная гармония мира и вселенское счастье. Каждому дано что-то свое, а что-то не дано, чтобы соблюсти некий баланс. Слушая подобное каждый день, я начала снова свыкаться с этой мыслью. На моей страничке в социальной сети навек прописался забавный пакемон Псайдак, как воплощение меня. Он тоже ничего не умел, и у него все время болела голова. Это была такая шуточка, самоирония. Но в каждой шутке есть доля шутки, а остальное правда. Поэтому хреново, когда ты даже в шутку называешь себя королевой, но если Псайдаком, то это еще хуже.

Я избегала встречаться с Таней. Меня изводило странное чувство стыда, будто я ее подвела в чем-то. На ее приглашения приехать в гости я отвечала отказами под любым возможным предлогом, а когда она приезжала к нам навестить, я старалась уйти гулять. Но как-то раз ускользнуть мне не удалось. Мы столкнулись как раз в прихожей, когда я собиралась сбежать на прогулку, прихватив плейер.

– О, привет! Ты куда это?

– Гулять.

– Можно мне с тобой? – она скосила глаза на проводки наушников, вьющиеся у меня по куртке. – Ты ведь одна идешь?