Творожная кнопка или зовите Ханну

– Не ожидал, что вы так быстро придете. Пройдемте в кабинет, – он указал, куда идти, и я неуклюже пропустила его вперед. Все равно дороги не знаю.

Промявшись в небольшом холле несколько неловких мгновений, Макгрегор все же двинулся вперед по коридору. Я шла следом, а за мной стражник, наверное, чтобы не сбежала. Ведь я злостный преступник. Усмехнувшись своим мыслям, начала волноваться сильнее прежнего, но держала себя в руках и старалась не думать о плохом. Чтобы не повторить представление со всеми животными разом.

– Спасибо, дальше мы сами, – сказал Макгрегор стражнику, и, пройдя через небольшую приемную, мы вошли в кабинет.

Огромное помещение с единственным стулом для посетителей, большим дубовым столом и кожаным массивным креслом следователя было пустым. Несмотря на наличие мебели, оно оставалось безликим, холодным, «нежилым».

– Присаживайтесь, госпожа Лорин, – мне указали на стул, – меня зовут Дориан Макгрегор, старший следователь по вашему делу.

Сам он занял кресло. Устало откинувшись на спинку, на мгновение мужчина прикрыл глаза и помассировал их большим и указательным пальцами, а после уставился на меня серым взглядом. Не только из-за цвета, но и от усталости. Я только покрепче перехватила ремешки сумочки, что лежала теперь на коленях.

– На вас было подано заявление о ненадлежащем исполнении услуг при проведении мероприятия для семьи Зельц. Насколько мне известно, используя дар метаморфа, вы должны были превратиться в обезьянку-мальчика и танцевать на радость именинника в паре с клоуном Краном, – каждое слово ему давалось сложно, как будто приходилось рассказывать какую-то чушь с серьезным лицом.

Я вспыхнула как спичка.

– Договоренность была другой! Я должна была быть девочкой! А Кран начал стягивать с меня юбку, потом достал свой дрын, и это все при детях!

– Создательница… дай мне сил, – прошептал Макгрегор, опустив голову. – Госпожа Лорин, давайте по порядку. Признаюсь честно, меня попросили разобраться в этой ситуации, но сегодня слишком сложное утро, чтобы воспринимать ее всерьез. Хотите чая? Я сегодня еще не завтракал.

– О, господин самый старший следователь, у меня есть завтрак, специально для вас. Отведайте, – я суетливо достала сверток, поставила на стол, открыла коробочку и обнаружила там порцию сырников, перемазанных сметаной. Видимо, пока они путешествовали в сумке, все перемешалось. Следователь с подозрением посмотрел на сырники, потом на меня. Оценивающе так. Махнул рукой, взял один сырник двумя пальцами, положил в рот и прикрыл глаза на мгновение.

Некоторое время он молчал. С трудом проглотив содержимое, взялся за серьгу в ухе чистой рукой и произнес:

– Серж, принесите чай на две персоны в мой кабинет. Спасибо, – потом посмотрел на меня и сказал, – изложите свою версию событий.

Пришлось поспешно отвести любопытный взгляд с небольшого украшения в ухе Макгрегора, которое служило средством связи для магов. И только я открыла рот, чтобы рассказать о своем вечере, как в дверь кабинета постучали. Вошел полицейский с подносом чая, поставил на стол и разлил напиток по кружкам.

– Это все, господин Макгрегор? – спросил он учтиво.

– Да, все. Госпожа Лорин, я не буду смущать вас поеданием чудесных сырников, пока вы рассказываете?

– Конечно, нет, самый главный следователь, кушайте спокойно, не стесняйтесь, – наконец, остановив поток своих слов, я набрала побольше воздуха в грудь и начала рассказывать. – За день до мероприятия ко мне в дом пришел Вольдемар Боллинс, поверенный господ Зельцев, и сообщил, что им нужна моя помощь. Танцующая обезьянка. Но так, чтобы никто не знал, что я человек. Если вы понимаете, о чем речь? – увидев утвердительный кивок от поглощающего сырники следователя, я продолжила, набирая скорость. – В условленное время я была уже в поместье, как только вышла из экипажа, меня сразу проводили в комнату для подготовки. Там я познакомилась с клоуном под именем Кран. Кстати, проверьте этого господина, у него явно с головой не все в порядке. Мне выдали юбочку, обозначающую, что я буду девочкой. У меня была своя программа: танец, жонглирование, игры с детьми и заключительный номер. Но все пошло, мягко сказать, не по плану. Это порождение Теля, – следователь прищурился, а я поспешила исправиться, – простите, Ганс сообщил, что он хотел мальчика-обезьянку. Кран, тот, что больной на всю голову, начал стаскивать с меня юбочку. А я приличная девушка, господин наиглавнейший следователь, поэтому не могла стерпеть такого отношения к себе даже в обличье обезьянки! И я, бедная и иногда слабая девушка, в попытке защититься и сохранить честь укусила его за руку. Дабы дать понять, что не намерена терпеть издевательства. Детям понравилось проявление силы, а Кран, увидев их восторг, предложил побить меня палкой! Господин величайший следователь, вы только представьте, меня – палкой! Конечно, чтобы соблюсти договоренности и не раскрыть себя, что я человек, мне пришлось бежать и искать помощи у взрослых. А потом я просто испугалась! В панике я не могу контролировать видоизменение и…

– Дальше я знаю, можете не рассказывать. Имел честь присутствовать на празднике, – сказал следователь с набитым ртом. Отхлебнув чай, он спросил, – вы заключали письменный договор?

– Нет, но я всегда провожу мероприятия на совесть. Спросите у моих клиентов, они все довольны.

– Пока закон не на вашей стороне. Вам будет вынесено обвинение в ненадлежащем исполнении услуг, а также в нанесении морального вреда и психологической травмы ребенку.

– Что? Травмы ребенку? Да он служит самому Телю! Вы видели, что они сделали с животными в их доме? – от возмущения я поднялась со стула и решительно добавила, – я пишу встречное заявление о том, что в доме Зельцев мучают животных! Ослика чуть не задушили галстуком, кролика обездвижили не предназначенными для него одеждами, а собаке одели детские ботинки, в которых она не могла ходить!

Пока я говорила, следователь положил оставшийся сырник в посуду, снова отпил чай.

– Очень жаль, что закон о запрете жестокого обращения с животными еще не принят. Так бы вы, конечно, могли выдвинуть встречное заявление, – он вытер руки о салфетку, а после задумчиво спросил, – собака в детских ботинках?

– Да, высочайший следователь.

Он коснулся уха и проговорил:

– Серж, срочно подготовьте экипаж. Через две минуты выезжаем, – а после добавил уже мне, – вы едете со мной.

– Куда, господин следователь?

– Скоро узнаете.

***

Ехать в экипаже с главным следователем неизвестно куда было страшно, но еще страшнее начать превращаться на его глазах в зверушек, поэтому я держалась.

– Господин главнейший следователь, расскажите, куда мы едем. Иначе я испугаюсь, и начнется такое… о чем вы пожалеете.

– Зовите меня господин следователь или господин Макгрегор, пожалуйста. Едем мы на место преступления, совершенного сегодня ночью. Мне кажется, что вы сможете помочь. Все подробности позже.

– Хорошо, тогда зовите меня Ханна.

Следователь откинулся на спинку, закрыл глаза и, кажется, задремал. Это позволило мне хорошенько рассмотреть его. Широкие плечи теперь были расслаблены, огромные руки, сцепленные в замок, лежали на коленях. Солнечный луч из приоткрытой шторки бросал полоску света на мужественное лицо. Господин Макгрегор обладал грубыми чертами, слишком острыми скулами, крупным носом с горбинкой, тонкими губами. Кожа казалась немного смуглой, а на подбородке пробивалась щетина. Красивый, даже слишком. Не моё. Мне нравятся попроще, рядом с которым я и сама бы выглядела статно. Будем честны, я не красавица, благородным чертам неоткуда было взяться. Обычные каштановые волосы, так еще и вьются, два глаза, рот, нос. Все как у людей. Фигура обычная, но мать орет, что я тощая. Отец обнадеживает тем, что я еще молода и располнею, как положено, к пятидесяти годам. Так и ждем, когда моя красота расцветёт.

Экипаж, наконец, остановился, следователь резко открыл глаза. Я в последний момент успела отвернуться в окно, сделав вид, что разглядываю узор на задернутых шторках. Макгрегор вышел и предложил руку, чтобы помочь спуститься по ступеням. От такого не отказываются, поэтому я воспользовалась случаем подержаться за следователя. Будет, что матери рассказать.

Осмотревшись, я сразу узнала Художественный Музей – главную достопримечательность столицы. Здесь были собраны шедевры величайших мастеров со всего мира за несколько столетий.

Сегодня музей не работал, на входе стояли полицейские. Они пропустили нас внутрь, как только увидели Макгрегора, сняв ограждающую ленту.

– Госпожа Лорин, пройдемте в зал, я вам все расскажу, – движением руки следователь пригласил войти. – Сегодня ночью произошло ограбление. Было украдено полотно Саповского стоимостью 30 тысяч золотых.

– На месте преступления были найдены странные следы. Посмотрите сами и расскажите, что думаете.Не удержавшись, присвистнула от удивления. В пустом зале получилось очень громко. Настолько, что даже я смутилась. Следователь же никак не отреагировал и продолжил:

Интерес и азарт захватили меня. Сам господин главный следователь спрашивает моего мнения. Надо же…

– Вы не против, если я совершу частичное превращение?

– Нет, конечно. Работайте.

Я решила, что нос собаки поможет уловить запах преступников, а глаза сокола – увидеть то, чего не может разглядеть человек. Нужно отдать должное, следователь – крепкий мужик. Даже вида не подал, что я выглядела, мягко сказать, ужасно.

Мы прошли по коридорам к главному залу, в котором располагалась картина. Пустая рама на подставке в центре, окруженная небольшим заборчиком от навязчивых или близоруких посетителей, сразу привлекла внимание. Я покрутилась вокруг себя, принюхиваясь и присматриваясь. Обойдя постамент, на котором еще недавно была картина, прошла дальше по коридору, делая выводы, но не спеша ими делиться.

Вернувшись к следователю в своем человеческом обличье, я приготовилась рассказать, что узнала. И была настолько довольна собой, что не могла сдержать улыбку.

– Вам удалось что-нибудь выяснить? – спросил следователь с каменным лицом.

– А что мне будет за помощь расследованию? – протянула я.

– Зависит от того, какая помощь будет оказана. Но, возможно, я смогу повлиять на семью Зельцев, и они не будут выдвигать часть обвинений.

– Заключим письменный договор? – спохватилась я.

– Вы быстро учитесь, госпожа Лорин, – наконец, лицо Макгрегора расслабилось, и он улыбался. – Только после того, как я оценю ваш вклад в расследование.